search
main
Топ 10
ЕГЭ досрочно: стало известно, сколько человек будут сдавать экзамен этой весной В России появятся учебно-педагогические округа: непрерывное педагогическое образование в них обеспечат педвузы Рособрнадзор предложил проверять школы на добросовестность Госнаграды и сертификаты на полмиллиона рублей вручили костромским учителям Педагогические династии чествовали в Мордовии на открытии Года педагога и наставника Чем отличается детская школа искусств, которую Владимир Путин открыл в Херсонесе Рособрнадзору поручен анализ бюрократической нагрузки на педагогов Утвержден состав оргкомитета Всероссийского конкурса «Первый учитель» Президент РФ высказался по вопросу отмены ЕГЭ Главный редактор сетевого издания «Учительская газета» вручил спецприз конкурса «Педагоги года Москвы» Авторами лучших посланий учителю стали чиновник, методист, директор школы и писательница Школьников приглашают в Эрмитаж рассказать о своей Родине в рамках конкурса проекта «Я живу в России» Липецким школьникам преподают «Окружающий мир» на нестандартных занятиях В Минобороны выбрали всеармейского «Педагога года» «В помощь учителю»: 27 марта в РАО расскажут, как отношение родителей влияет на учебные успехи школьников Российские школьники начали изучать языки народов Африки, чего не было даже в СССР Сердце отдают детям: в Москве назвали имена лучших педагогов дополнительного образования В 2022 году более 5 тысяч белгородских учителей подали заявление на аттестацию онлайн Демонстрационный экзамен, приложение к диплому, «Профессионалитет»: что Минпросвещения делает для развития СПО В Казани проходит финал всероссийской олимпиады школьников по искусству
0

Цепная реакция. Собака сбежала бы. Ребенок не смог

Два года назад сообщения о том, что семилетнего мальчика из Черлакского района родители держали на цепи, прокатились по всем омским газетам. Подобную историю про усть-ишимского ребенка, произошедшую недавно, удостоила вниманием всего пара местных изданий – не ново, никого уже этим не удивишь. Просто какая-то цепная реакция…

СтатфактПервой тревогу забила сельский фельдшер. Проверяя в октябре у школьников реакцию на прививку, засучила у Вани рукав… Когда с ребенка сняли одежду, увидели, что все его тело – один сплошной синяк.Дети, конечно, мешали семейной жизни. Светлана устроилась вместе с гражданским мужем на лесопилку, как и он, разнорабочей. По вечерам отдыхали за бутылкой самогонки – точнее, неопределенного качества пойла, которого в Усть-Ишиме хоть залейся.Почему дети не состояли на учете в больнице, а школа не интересовалась судьбой будущего первоклассника, объяснить в районном отделе образования не смогли.

Старая история

Материнские чувства в Наталье убила …любовь. Всю свою 36-летнюю жизнь она искала счастья. Ребятишек было уже трое, когда, бросив пропойцу-мужа, женщина уехала в соседнюю Суворовку Черлакского района к Петру Ивановичу. Настоящий хозяин по сельским меркам: свой дом, хозяйство, машина. Правда, чужие дети Петру Ивановичу не нравились. Пакостят, врут, не помогают, только жрать подавай. Маленьких, 6-летних двойняшек Дениску и Андрюшку, еще терпел. «Эти пусть будут, – говорил. – А Ваньку должен отец забрать, совсем нет с пацаном сладу».

Первой тревогу забила сельский фельдшер. Проверяя в октябре у школьников реакцию на прививку, засучила у Вани рукав… Когда с ребенка сняли одежду, увидели, что все его тело – один сплошной синяк. «Кто тебя бил?» – ужаснулась директор школы Инна Вячеславовна Федянина. После этого мальчик две недели пролежал в Черлакской райбольнице. Инспектор по охране прав детства Галина Александровна Булавская рассказала: «Ваня способный ребенок, особенно математика хорошо ему дается. Он проучился в школе один год, а во 2-м классе мы его почти не видели. Мальчик всегда был плохо одет, не накормлен, у него не было тетрадей, учебников. Его мать не пьющая женщина, просто какая-то равнодушная. Зимой младшие ходят по морозу в резиновых сапогах, а летом в валенках. В школе мальчик объяснял, что дядя Тима его обижает, особенно когда бывает нетрезвый. Не раз Ваня убегал из дома и прятался у чужих людей».

Наталья всю вину взяла на себя. И сквозь слезы рассказывала, какой хитрый, подлый ее сын Ванюшка – из дома убегал, уроки не учил, школу прогуливал, по соседям побирался. Наталья и посадила его на цепь. На болт закрутила и прикрепила к батарее. Метод воспитания надежный, проверенный на младших пацанах. Петр Иванович, впрочем, своих подходов к детям тоже не скрывал. Одно время двойняшки взялись хулиганить – в соседских садах яблоки воровали. Он Дениску в погреб посадил, но тот не понял, тогда на цепь в избе привязал. Послушнее стал, и другим неповадно. А Ваньку мать сильно разбаловала. Как-то играли ребятишки, набросали в подпол игрушек и бумажек. Рассердился Петр Иванович и заставил их чистить подпол. А чтобы осознал старший тяжесть своего поступка, сверху западней прикрыл. Не помогло. Таскал Ваня из дома добро – крючки рыбацкие, лески, кастрюли. Продавал и покупал лакомства себе и младшим.

Оба хотели, чтобы мальчика забрали: пусть государство его и воспитывает, раз такой неуправляемый. В приюте, уже спустя несколько месяцев, воспитатели спросили у Вани, обижается ли он на маму.

– Разве я могу ее не простить? Ведь она – моя мама! – ответил мальчишка.

Не новость

Недавняя история, произошедшая в Усть-Ишиме, очень похожа на старую. Светлана тоже искала лучшей доли. Законный отец воспитанием семилетнего Вити и шестилетней Лены не занимался совсем. Не успевал – отсидит, передохнет немного и опять в места не столь отдаленные. Светлана после очередного суда собирала детей и пускалась неведомо куда – родственники не горели желанием кормить три лишних рта. Вот и нашла 26-летнего Евгения. По сей день уверена, что человек он незлой – взял в дом, несмотря на «наследство» – Витю да Лену. Не сказать, что сошлись по большой любви – скорее по пьянке. Но жить Светлане все равно было больше негде.

Дети, конечно, мешали семейной жизни. Светлана устроилась вместе с гражданским мужем на лесопилку, как и он, разнорабочей. По вечерам отдыхали за бутылкой самогонки – точнее, неопределенного качества пойла, которого в Усть-Ишиме хоть залейся. Витя с Леной не давали ни посидеть спокойно, ни поспать – шумели, хохотали. Тогда они еще умели смеяться. Дядя Женя лупил их шнуром от магнитофона, но помогало это мало. Потом методы воспитания стали жестче. Уходя на работу, отчим приковывал парнишку тяжелой собачьей цепью к железной кровати. Чтобы не проказничал, не жрал что попало. Есть мальчишка не мог, да и нечего было. Если Леночка отыскивала в родительских закусках объедки, делила по-честному – на двоих. Растирала братишке затекшие ножки. Во время обеда взрослые ненадолго отпускали Витю поразмяться, потом сажали снова. Если он не выдерживал и умудрялся описаться, несмотря на строгий запрет, дядя Женя избивал ребенка с особенным удовольствием. Светлана как-то попыталась спорить с хозяином, но быстро сдалась после пары подзатыльников. Ребятишек жалко, а себя – больше. Жить было удобно, думать на похмельную голову – больно.

Осенью сын в школу не пошел – ни денег у Светланы не было, ни сил. Она вообще забыла, что у нее есть дети. Передала «заботу» о них Жене и вздохнула спокойно. Школа тревогу не забила. В дом, где на цепи держали ребенка, не приходили ни учителя, ни врачи, ни работники социальной службы, ни инспектора по охране прав детства. Издевательства продолжались более полугода. Однажды чудом Лене и Вите каким-то образом удалось открыть навесной замок, которым была скована цепь. Три дня мальчик прятался на задворках, питаясь огрызками, а на ночь потихоньку перебирался в туалет районной поликлиники. Там его и заметил один из врачей. Когда милиция привезла Витю домой, Светлана с Евгением кушали – заварили себе по чойсу. Лена хотела вскочить братишке навстречу. Не смогла – от голода и очередного приступа воспитания: Женя заподозрил ее в помощи беглецу. Лариса Леговец, ведущий специалист Усть-Ишимского районного отдела образования, рассказала, что в больницу брат с сестрой поступили с большим дефицитом веса. На худеньком тельце девочки эксперты насчитали больше 30 синяков и ссадин от ударов, кроме этого, обнаружилась двухсторонняя посттравматическая пневмония. Но дети изувечены не только физически – они запуганы, озлоблены и верят лишь друг другу. Когда из больницы ребятишек стали забирать в суд, они разрыдались, обнявшись, – думали, что их хотят вернуть домой. Маму, впрочем, они уже простили – она добрая, только несчастная, как считает Витя.

Суд правый

Наталья с Петром Ивановичем остались вполне довольны: заботы о Ванюшке взяло на себя государство. Наталья, впрочем, решилась как-то навестить сына в детдоме. Но дорога дальняя, денег надо много, Петр Иванович рассердился. Тем более что двойняшки подрастают и, несмотря ни на что, становятся похожими на Ваню. Воли много получили – как их воспитывать, мать теперь и вовсе не знает. Поколачивает, конечно, но с опаской – чтоб синяков не было. Мальчишки не жалуются – Петр Иванович объяснил, что, если будут бегать да болтать, поедут к Ваньке. Сам, правда, рук не распускает, только приказывает Наталье да советы дает. Говорит, своих заводить надо, чтобы уж никто не лез в семью.

Евгений Юрьев, сидя на скамье подсудимых, недоумевал вполне искренне: за что? Так и сказал в своем последнем слове: плохого не хотел, воспитывал детей гражданской жены, как отец родной. То есть буквально: родной отец Евгения относился к нему точно так же. Светлана была растерянна – детей забрали, с мужем разлучают. Плохо ли, хорошо, но ведь заботился о детях как мог. Евгения наказали: изолировали от общества на три года в колонии-поселении. Колония-поселение – это такая же деревня, там тоже есть лесопилка, самогонка и одинокие бабы с детьми. Светлану лишили родительских прав, и она опять подалась искать счастья. Ей всего-то 26, вся жизнь впереди.

– Нормальная психология рабов, – объяснил психотерапевт Игорь Привалов. – Каждому рабу хочется быть хозяином. Для этого нужна власть над слабыми. Кроме чужих детей, никто больше под руку не подвернулся. Впрочем, к своим они станут относиться так же – о том, что можно по-другому, они и не знают. Матери – совершенно забитые женщины, мечтающие о сильной руке, безвольные, не желающие ответственности. Таких женщин в деревнях – тьмы и тьмы. Они считают, что им нужен хозяин. Зачем – не знают сами. Сколько лет нам вдалбливали в головы: «Мы не рабы, рабы – не мы». Частица «не», как известно, подсознанием не воспринимается. Хуже всего, что дети изломанны. Их психика наверняка очень серьезно пострадала. Им бы, кроме лекарств, настоящую заботу, любовь… Вряд ли в детдоме они получат все это. Боюсь, что жестокость навсегда вошла в их жизнь, доброты им взять неоткуда. Скорее всего, они станут такими же отчимами… Рабы не рожают свободных. Цепь продолжится.

Кто-то должен разомкнуть эту цепь. Кто-то должен научить людей выдавливать из себя раба – пускай по капле. Собачья жизнь низводит детей до уровня собак. И хуже всего то, что с каждым годом это становится привычнее. То, что детей бьют, – уже норма сознания, несмотря на все государственные усилия. Несколько лет в России действует Федеральный закон «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних». В нем достаточно четко определена роль органов внутренних дел, образования, медицинских учреждений, опеки, социальной защиты. Это замечательно. Но забота о детях стала работой, перестав быть потребностью души. Слишком много несчастных, чтобы сердце болело о каждом. И ребенок – уже не живой человечек, которому больно, а мертвая цифра, портящая статистику. Два года назад в Черлаке судьбой Ванюшки занимались все – соседи, больница, милиция, школа. В Усть-Ишиме по документам ни Вити, сидящего на цепи, ни его голодающей сестренки просто не существовало. Почему дети не состояли на учете в больнице, а школа не интересовалась судьбой будущего первоклассника, объяснить в районном отделе образования не смогли.

– Мало их, что ли… – сердито сказала одна из соседок Евгения Юрьева. Добрый, в общем, человек – иногда подавала ребятишкам, и про цепь от них слышала. – Да кому это надо? Деревня же, все и без меня все знали.

Никому ничего не надо: матерям, соседям, учителям, врачам. Цепная реакция… Если американец не сообщит об известном ему случае жестокого обращения с ребенком, его ждет штраф в размере 1000 долларов. По горячим телефонам и в консультационные центры, расположенные по всей Японии, в прошлом году поступило 11 с половиной тысяч сообщений от граждан о жестоком обращении с детьми. Нечто подобное появляется и в России. В омских газетах регулярно публикуется телефон доверия УВД. В Петрозаводске, например, каждый житель города регулярно обнаруживает в почтовом ящике инструкцию для тех, кто стал свидетелем жестокого обращения с детьми – как распознать и что делать дальше. Впрочем, будут ли виновные наказаны по заслугам?

Евгений Юрьев поменял место жительства за счет государства потому, что незаконно лишил свободы ребенка. Петра Ивановича и привлекать к ответственности никто не собирался. Мы – гуманное государство. Школа не пострадала за то, что лишила ребенка свободы выбора. У учителей зарплата маленькая. Зато мамы вместо наказания или хотя бы мук совести свободу получили, стряхнув с себя обузу. Родят новых мальчишек, правильных – кто им запретит?

Воспитывать родителей сложнее, чем лишать их родительских прав, – они труднее детей. У нас не Финляндия, где считают плохим обращением с ребенком неумение матери варить суп и социальный работник учит ее готовить. Наших матерей нужно обучать не кулинарии, а искусству любить детей и себя. Да простят меня социальные службы, я не очень верю в них. Я, учительская дочка, верю в школу. Тридцать лет назад мы жили в маленькой деревеньке Малиновка Томской области. До сих пор помню имена каждого ученика из маминого класса. Наверное, даже сейчас смогла бы найти дома, где они жили. Память ног – меня было некуда девать, и вместе с мамой я каждый день ходила к кому-нибудь из ее ребят в гости. А деньги тут ни при чем – они лишь одно звено в цепи всеобщего безразличия.

Омск

Оценить:
Читайте также
Комментарии

Реклама на сайте