На чтение: ≈ 23 мин.В редакцию поступил сигнал – в городе Калаче Воронежской области 16-летняя девочка убила своего отчима, нанесла ему смертельный удар ножом в спину. “Вам нечего здесь делать. Никто не будет говорить об этом”, – сказала по телефону жительница Калача, пожелавшая остаться неназванной. С ее слов мы поняли: по городу ходит молва, что убитый был криминальным авторитетом и за его смерть отомстят. Соседи боятся даже заикаться об этом случае – как бы не пришлось расплачиваться за откровенность. “Если они средь бела дня это совершили – мама с дочкой… расправились со своим кормильцем, то с нами, с простыми гражданами, они так же запросто расправятся. Им ничего не стоит”.
“Вошь или право имею?”
Калач – маленький город, похожий на все провинциальные города России. Жители условно разделили его на восемь микрорайонов и дали каждому название: “рынок”, “город”, “гора”, “притыка”, “заброд”, “вокзал”, “пришиб”, “чумивка”. На “чумивке” стоит 6-я школа, в которой училась Света Матюшина (имя изменено), после суда она забрала документы и перешла в “дрыгали” – так в Калаче называют ПУ N 31.
– Училась девочка хорошо, только на “4” и “5”, – рассказывает первая учительница Светы Валентина Бабайцева. – Принимала активное участие в жизни школы: цветы поливала, за партами следила, дежурила часто. Мама всегда ходила на родительские собрания, помогала устраивать праздники для детей. Когда Света перешла в 5-й класс, она у моих первоклассников стала вожатой, рисовала с детьми… Когда это случилось, я даже не поверила. Мне кажется, у них в семье была такая обстановка, что она невольно пошла на такое.
Михаил Мельников, отчим Светланы, переехал в семью год назад. С 1990 года он не привлекался к уголовной ответственности, а до этого имел тюремный стаж более 17 лет – в основном за грабеж и разбой. За десять лет, проведенные на свободе, Михаил успел стать состоятельным человеком: открыл пункт приема цветных металлов. Никаким “авторитетом” он не был, да и быть не мог, потому что имел инвалидность второй группы – так нам сказали в районном управлении по борьбе с организованной преступностью. Мы отправились туда, чтобы навести справки о местных мафиозных группировках, коих, как выяснилось, не существует… почти.
Мишку Мельникова все соседи очень любили. Говорили, душа-человек был. Отзывчивый, в жизни никого не обидит. Кто-то из соседей заболел, так он колбасу, рыбу приносил ежедневно. “А то, что сидел, – так он за свои поступки отвечал. Его же только сажали, не убили. Значит, нет на это права. А почему у них есть, почему их не наказали за ихние поступки? А ведь нам страшно, где гарантия, что она опять не убьет?” – такова соседская логика.
Свете присудили три года условно по ст. 107 ч.1 УК РФ. Суд пришел к выводу, что подсудимая совершила убийство, находясь в состоянии внезапного сильного душевного волнения, возникшего вследствие длительной психотравмирующей ситуации. Согласно показаниям самой Светы и ее матери, Мельников постоянно избивал их, угрожал, не давал девочке еды и требовал от нее интимной близости, она даже хотела вскрыть себе вены.
-… Что я заметила в ней, – вспоминает классный руководитель Клавдия Кущева, – когда с ними стал жить этот отчим, мы почувствовали, что у них в семье появились деньги. Света стала хорошо одеваться, ходить в школу в дорогих вещах. О нем она говорила коротко – “дядя Миша”, не больше. Говорила, приходите в бар, мы откроем скоро. Что касается мамы, на родительские собрания она ни разу не приходила. Мама у нее женщина “с гонорком”. У нее много денег, поэтому она чувствует себя независимо. Одевается так, как никто здесь у нас не может себе позволить, приехала за характеристикой на новейшей “Волге”, я вышла – учительница, – стою рядом с ней и начинаю даже комплексовать.
Вероника Матюшина (имя изменено), мать Светы, совместно с отчимом приобрели бар возле железнодорожного вокзала. В день трагедии – 3 июля 2000 года они решили окончательно разойтись и разделить имущество. Из показаний В. Войтова, напарника Мельникова, первого свидетеля по этому делу: “Примерно в 10 часов утра я пришел в дом и увидел, что Мельников собрал вещи, чтобы уходить от Матюшиной. Мельников просил Матюшину В. отдать ключи от автомашины “Ауди” и документы на его половину бара, а Матюшина не отдавала. Ссора переходила в обоюдную драку. При сложившихся обстоятельствах признать Мельникова инициатором конфликтной ситуации нельзя, он до 3 июля удовлетворил требования Матюшиной, переоформив на нее “Волгу” и передав ей 45 тысяч рублей за ее половину бара, однако Матюшина не пожелала добровольно выполнить условия состоявшейся договоренности”.
Когда Мельников, Войтов и мать Светланы вышли на улицу, девочка выбежала из дома с пистолетом, принадлежащим Мельникову, и выстрелила, но промахнулась. “Мне удалось подбежать к дочери раньше Войтова, выхватить у нее пистолет и произвести выстрел в землю, недалеко от ног Мельникова, чтобы он не подходил, но произошла осечка”, – говорила на показаниях Вероника Матюшина. Однако из показаний Войтова следовало, что после первого выстрела Мельников упал на землю и, притворяясь раненым, стал звать “скорую помощь”. Затем он сел на корточки и закурил. Света подошла к нему сзади и нанесла удар ножом. Хотя удар был очень сильным – “проникающее слепое ранение в область грудной клетки”, было сломано одно ребро, – Мельников смог выйти за калитку. Увидев его с ножом в спине, Войтов стал “ловить” машину. Мельников скончался, упав в салон автомобиля. Света с матерью побежали вызывать милицию…
– В классе к ней хорошо относились, со всеми она общалась, участвовала в различных мероприятиях, – говорят одноклассницы Светы. – Никогда на жизнь не жаловалась. Из тюрьмы она нам писала письма, всем привет передавала, писала, что здорово скучает. Когда ее отпустили, пришла к нам в школу. Хорошо ее встретили, учителя некоторые даже плакали. После этого она почти не изменилась, только повзрослела сильно. Может быть, она в душе и переживает, но виду не показывает.
Прокурор Елена Лесных направила в Воронежский областной суд кассационный протест. “Следствие показало, что у нее было осознанное намерение лишить Мельникова жизни”, – говорит прокурор, однако протест был отклонен. Из заключения психолого-психиатрической экспертизы: “Во время совершения преступления С.Матюшина поддерживала контакт, действия носили целенаправленный характер. Психических расстройств, бреда, обмана восприятия не обнаруживала”.
Следователь Алексей Киреев также считает, что у подсудимой было достаточно времени для того, чтобы осознать свои действия после первого выстрела. Однако промах не остановил ее. Давая показания, Света Матюшина призналась, что хотела убить Мельникова, вместе с тем на другом допросе она говорила, что защищала себя и мать. Потерпевшая сторона – мать и брат Михаила Мельникова убеждены, что преступление было организовано Вероникой Матюшиной. По словам Петра Мельникова, судмедэксперт центральной городской больницы Виктор Концедалов, глядя на рану в спине убитого, констатировал – удар был нанесен не детской рукой.
…Не так давно Алексей Киреев расследовал дело о другом убийстве – на этот раз отчима убил 16-летний мальчик. Мужчина пришел пьяный, устроил скандал, а ночью мальчик нанес ему несколько ударов молотком по голове. Отчим скончался через месяц в больнице, мальчику дали шесть лет. Объяснил он свои действия тем, что ему надоели ссоры и конфликты между отчимом и матерью. Он опасался, что отчим сам может убить их.
“Вы уедете, а нам тут жить”
Вот городок вокруг горы свернулся,
По-летнему и пылен, и горяч.
Молочный, хлебный, яблочный,
медовый
И зноем подрумяненный, подовый,
Лежит от солнца золотой Калач.
Этими стихами открывается городской телефонный справочник. Калач в них описан душевно, с любовью. Возможно, летом здесь действительно хорошо. Нам не повезло, мы приехали сюда зимой, попали в мрачный и грязный город, который вечером погружается во мрак. “Все мы – Чубайсовы дети”, – говорят калачеевцы. Это называется “веерные отключения”: неделю электроэнергию отключают в одном микрорайоне – с 8 утра до 8 вечера, неделю – в другом. Раньше “программу” отключений печатали в районных газетах, а теперь люди сами догадываются. Калачеевцы уже привыкли, запаслись свечками и водой в тазиках: в блочных домах она пропадает на время отключения света, потому что насосы, качающие воду, электрические.
В 6-й школе свет отключали с 11 по 20 января дважды в сутки – с 8 до 11 утра и с 5 вечера. Школа занимается в две смены, учится 1006 ребят. Утром только звонок успевал прозвенеть. На первом уроке ни читать, ни писать дети не могли.
– Только в столовой закипит бульончик, свет – раз! И нет до 11. Дети голодные, – жалуется директор школы Евгений Сорокин. – Вторая смена заканчивается в 16.45. Дети только ушли, а в 17 часов – опять нет света. Уборщицы не успевали помыть полы, а я не могу организовать влажную уборку в потемках. Терпели-терпели, с учителями собрались и написали прокурору официальное заявление. Теперь меня вызывают в суд в качестве свидетеля.
Елена Лесных пояснила нам, что веерные отключения вызваны тем, что муниципальное предприятие Горэлектросеть, которое поставляет энергию на Калач, полностью не расплатилось с Воронежем. Долги накопились, потому что у Горэлектросети образовалось много своих предприятий-должников: по текущем счетам платят, а старые долги вернуть не в состоянии. Прокуратура написала заявление о признании незаконными действия Воронежэнерго и Калачеевского отделения энергосетей об отключении энергии у населения. Кстати, в самой прокуратуре свет тоже отключают с 15 до 20 часов. И так сейчас живет не только Калач, а почти вся Воронежская область.
– Нет учебников, на родительские деньги покупаем. Материальная база страдает. На ремонт – опять с родителей, на охрану – рубль пятьдесят в месяц с ребенка, родители оплачивают охранника из вневедомственной охраны. За последние десять лет ни наглядности, ни реактивов никаких к нам не поступает. О компьютерах только мечтаем, хотя надежда есть. На прошлой неделе состоялась сессия районного совета, и нашу школу включили в план на 2001-2002 год по оснащению компьютерами, – директор говорит о конкретных проблемах. О том, что жить тяжело даже тогда, когда вовремя выплачивают зарплату, говорить как-то неудобно. А ведь самое большое, что может заработать учитель, – это 800 рублей в месяц. Учитель начальных классов получает и того меньше – чуть меньше 400 рублей, 13 долларов в месяц, 130 – в год. Калач хоть и не Москва, запросы тут другие, зато цены почти как в столице. Для того чтобы нормально жить, требуется оклад в две с половиной тысячи рублей.
– Буш обещал всех американских детей научить читать к 9 годам. Это за 3 с половиной тысячи долларов в месяц их учителя не могут научить читать! Да мы за такие деньги и по-русски, и по-английски научим. Вы в Москве все подсчитываете, сколько Бородин да Гусинский украли, мучаетесь, какой гимн петь… Смешно даже новости смотреть. Какой гимн, ведь страны самой нет! Дети без света слепнут, нет у нас тут в глубинке никакого будущего. По большому счету всех наших ребят надо в Америку отправить, там они хоть поживут как люди… Год назад приезжали к нам американцы – студенты и преподаватели. Мы их встретили как могли, заняли денег, накрыли стол. Они нам говорят: “Вы такие красивые, такие милые, но вы такие нищие!” А один их студент посмотрел на наши улицы и сказал: “Почему же вы так город свой не любите!”
Это слова учителей, чьи имена мы обещали не указывать. “Вы как приехали, так и уедете, а нам тут жить, мы боимся потерять работу”.
Цветные металлисты
и “лунатики”
На учете в милиции Света Матюшина раньше действительно не состояла. Поэтому с начальником детской комнаты милиции Юрием Маликовым мы в основном говорили о других ребятах – о тех, кому осталось несколько шагов до колонии. Таких по Калачеевскому району в среднем 120 человек из 8 тысяч подростков. На скамью подсудимых каждый год попадают 20-30 человек, но, как правило, ребята получают условный срок, в зону отправляются 2-3 человека, не больше.
Самый распространенный вид преступлений – кражи. Самый любимый объект кражи – цветной металл. Подросткам так проще всего достать денег. Подработать в Калаче есть возможность только летом – на приусадебных участках, в колхозах во время прополки. Зимой детям остается только учиться, а денег на карманные расходы далеко не всем дают.
– Надо было как-то их занять. Мы вот что придумали – в каждом микрорайоне создали спортивные площадки. Лесхозы помогли с деревом, сделали мы ворота, щиты баскетбольные, теперь у детей каждого микрорайона своя спортивная площадка, – рассказывает Юрий Маликов. – В спортивную секцию двое “учетников” бесплатно ходят заниматься, договорились с дирекцией. Надо же спасать как-то ребят… Летом на неделю вывозим наших подопечных на Дон, на берегу ставим палаточный лагерь. Причем все за счет администрации. Там они совсем нормальные дети. Ни одного случая воровства или драки. Они чувствуют к себе доверие, это их здорово меняет.
Каждый год “сложных” ребят возят в детские колонии – “не пугать, а показывать, что их может ждать в ближайшем будущем”. Эффект от таких экскурсий просто потрясающий. Потенциальным обитателям колонии показывают все без прикрас, кормят из общего котла, чтобы сполна ощутили вкус несладкой тюремной жизни. На обратном пути в автобусе ребята полчаса сидят молча – “переваривают”. Из тех, кто побывал в колониях гостем, почти никто не попал туда на исправление.
В детской комнате милиции Юрий Николаевич работает 13-й год. Местные хулиганы его уважают, но не боятся. Долго помнят добро, которое он своей заботой об их судьбе им принес. Образумившиеся, повзрослевшие приходят к нему в 40-ю комнату просто так – не отмечаться, а в гости. Кто не смог справиться с собой, пишут письма из колонии. Но даже те, кого Юрий Николаевич так и не сумел вернуть к законопослушной жизни, там, “на зоне”, становятся лучшими воспитанниками, попадают на Доску почета.
Наркоманы в Калаче есть, но не в таком количестве, как в других областях. Молодежь больше любит выпить. Пьянство – общая беда для сельской местности, а Калач даже местные жители воспринимают больше как деревню, нежели как город. Есть микрорайоны, где употреблять наркотики просто не принято, немодно, говоря подростковым языком – “западло”. На “чумивке”, на “притыке” лучше напиться как следует, чем нанюхаться. Почему? Создана там такая атмосфера: ребята, которые начинают баловаться наркотиками, становятся изгоями, выдворяются из компаний. В этих микрорайонах даже уровень преступности ниже, чем в других.
Цены на наркотики везде одинаковые – 50 рублей за так называемую “ханку”, или “дозу”, 1 грамм отвара из маковой соломки для укола. Сырье везут из южных районов. Основные поставщики – цыгане. В Калачеевском районе поимка “наркобаронов” хорошо поставлена: на счету местной милиции – лидирующее количество дел по хранению наркотиков, доведенных до суда по области. В прошлом году отловили пятерых сбытчиков. Совсем недавно “обезвредили” крупную партию, поставку организовали цыгане с соседнего региона.
Что касается легкого наркотика, то здесь он сам растет, как трава, – в огородах, на берегу, в поле. Конопля называется. Рви, суши, “забивай косяк” и наслаждайся, никаких цыган не надобно. Слава Богу, что, по статистике, в состоянии наркотического опьянения среди подростков преступлений совершается не так много.
Семьдесят процентов преступлений совершают дети из неполных семей. “Вы только не смейтесь, у меня под стеклом лежит лунный календарь, я все время слежу за фазами Луны. В полнолуние и новолуние ребята чаще “срываются”. Есть дети с отклонениями развития, и вот в эти периоды у них склонности к совершению правонарушений сильнее проявляются” – такова астрологическая теория подростковой преступности у Юрия Маликова.
Если бы все беды нашего общества зависели от Луны, было бы гораздо легче с ними смириться. Увы, есть еще немало причин, и одна из них – социальное расслоение. Все чаще дети стали драться друг с другом без видимых поводов, просто потому, что у кого-то в семье все в порядке – есть папа, мама и достаточно денег. А у кого-то – только пьющие родители. Для ребят, чья жизнь в семье становится совсем невыносимой, в городе работает реабилитационный центр, дети там могут пережить тяжелый период, пока с родителями проводят воспитательные беседы. Люди здесь больше всего боятся общественного мнения. Нет ничего страшнее для обывателя, чем вызов “на ковер” в городскую администрацию. Как в старые добрые советские времена, по которым многие здесь, наверное, искренне тоскуют. Особенно под вечер, когда демократы отключают “лампочку Ильича”.
Мария ФОМИНА,
Руслан ЦАРЕВ
Калач – Воронеж – Москва
Выбор читателей
Комментарии