Что я – мысль о тебе

Александр КАБАНОВ, поэт, главный редактор журнала о современной культуре «ШО», координатор Международного фестиваля поэзии «Киевские Лавры». Автор десяти поэтических сборников и многочисленных публикаций в журнальной и газетной периодике: «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Континент», «Дружба народов», «Арион», «Новая газета», «Литературная газета» и др. Лауреат «Русской премии», премии «Antologia» – за высшие достижения в современной поэзии, премии журнала «Новый мир», Международной Волошинской премии и др. Стихи переведены на украинский, английский, немецкий, голландский, финский, грузинский языки. Живет в Киеве, пишет на русском языке.

*  *  *Хмели-сунели-шумели, хмели-сунели-уснули, и тишина заплеталась, будто язык забулдыги, к нам прилетали погреться старые-добрые-пули, и на закате пылали старые-добрые-книги. Крылья твои подустали, гроздья твои недозрели, йодом и перламутром пахнут окно и створка, хмели мои печали, хмели мои б сумели, если бы не улитка – эта скороговорка.*  *  *Я люблю – подальше от греха,я люблю – поближе вне закона;тишина укуталась в меха -в пыльные меха аккордеона.За окном – рождественский хамсин:снег пустыни, гиблый снег пустыни,в лисьих шкурках мерзнет апельсин,виноград сбегает по холстине.То увянет, то растет тоска,дозревает ягода-обида,я люблю, но позади – Москва,засыпает в поясе шахида.Впереди – Варшава и Берлин,варвары, скопцы и доходяги,и курлычет журавлиный клинв небесах из рисовой бумаги.Мы – одни, и мы – запрещены,смазанные кровью и виною,все мы вышли – из одной войны,и уйдем с последнею войною.*  *  *То иссохнет весь, то опять зацветет табак,человек хоронит своих котов и собак,а затем выносит сор из ночных стихови опять хоронит рыбок и хомяков.Вот проснулся спирт и обратно упал в цене,но уже не горит, как прежде, видать – к войне,погружая душу на всю глубину страстей -человек хоронит ангелов и чертей.К голове приливает мрамор или гранит,зеленеют клеммы, божественный дар искрит,человек закрыт на вечный переучет,если даже срок хранения – истечет.*  *  *Зима наступала на пятки земли,как тень от слепца в кинозале,и вышла на лед, и тогда корабли -до мачты насквозь промерзали.И больше не будет ни Бога, ни злав твоем замороженном теле,чтоб каждая мачта, желтея, росла -соломинкой в страшном коктейле.Чтоб жажды и мыслей последний купажхранить в саркофаге, как Припять,и можно всех призраков, весь экипажиз этой соломинки выпить.*  *  *За то, что этот сад переживет векаи не осыплется минута за минутой,возьми его за яблочко и придуши слегка,в гнедую кожуру по осени укутай.Плоды айвы, покрытые пушком,как щеки детские, – полны и розоваты,и ты бежишь с отцовским вещмешком,и вновь трещат от тяжести заплаты.Когда стреляет Босх Иеронимдвуствольной кистью в голову и спину,а ты бежишь, с рождения раним, -вишневый и седой наполовину.И за оградой – вновь увидишь сад,увидишь дом и ангельские лицавсех брошенных тобою, невпопадваренье пишется и в баночках хранится.*  *  *Море волнуется раз, море волнуется два,ты замираешь на три где-то у моря внутри,весь в паутине теней, водорослей, в дыму:гжель – твое тело, гжель – спишут под хохлому.Чуешь ли ты меня, видишь ли ты меня,знай: человек-амфибия просит еще огня,превозмогая соль, жабры свои садня,наш человек-амфибия просит еще огня.Брось ему флягу с джином и подмешай «Tabasco»в море, чтоб запотела у человека маска,чтоб отвалился к бесу этот дефис амфибий,брось ему амфибрахий и за свободу выпей.Пусть он всплывет и выйдет на освященный берег,был под водой – сангвиник, стал на земле – холерик,больше ему не плавать морем в гламурных ластах,больше ему не слушать марши на всё согласных.Мафусаил Гудели оводы и шмели, бродили в яблоках корабли,а я по-прежнему на мели, ой, намели -неповторяемые снега, пойду на рынок – куплю врага,затем добавлю к нему – по вкусу – сырой земли.Какое счастье в окно смотреть, непроницаемое на треть,от чистотела – пора ослепнуть и вновь прозреть,услышать вечные сквозняки, а дальше – бабочки и жуки -новорожденные старики, прекрасны ведь?*  *  *Давинчи – виноград, вишневый чех де cада,и все на свете – кровь, и нежность, и досада,а если нет любви: зачем, обняв колени,ты плачешь обо мне в пятнистой тьме оленьей?На завтрак шелестишь вечернею газетойи веришь тишине – мошеннице отпетой,ее базарный торс прозрачнее медузы,куда она несет за волосы арбузы?Давай уедем в Рим, начнем дневник уныло,по капельке раба – выдавливать в чернила,пусть за углом судьбы – нас не спасут полбанки,лишь музыка, еще невидимой шарманки:напрасные слова, дефис, бычки в томатеи сонная пчела на медной рукояти.*  *  *Напой мне, Родина, дамасскими губамив овраге темно-синем о стрижах,как сбиты в кровь слова, как срезаны мы с вами -за истину в предложных падежах.Что истина, когда – не признавая торга,скрывала от меня и от тебя -слезинки вдохновенья и восторгаспецназовская маска бытия.Оставь меня в саду на берегу колодца,за пазухой Господней, в лебеде,где – жжется рукопись, где – яростно живетсяна Хлебникове и воде.*  *  *Владу КленуОблака под землей – это корни кустов и деревьев:кучевые – акация, перистые – алыча,грозовые – терновник, в котором Григорий Отрепьев,и от слез у него путеводная меркнет свеча.Облака под землей – это к ним возвращаются люди,возвращается дождь и пустынны глазницы его,спят медведки в берлогах своих,спят личинки в разбитой посуде,засыпает Господь, больше нет у меня ничего.Пусть сермяжная смерть – отгрызает свою пуповину,пахнет паленой водкой рассохшийся палеолит,мой ночной мотылек пролетает сквозь синюю глину,сквозь горящую нефть и, нетронутый, дальше летит.Не глазей на меня, перламутровый череп сатира,не зови за собой искупаться в парной чернозем,облака под землей – это горькие корни аира,и гуляют кроты под слепым и холодным дождем.Мы свободны во всем, потому что во всем виноваты,мы – не хлеб для червей, не вино – для речного песка,и для нас рок-н-ролл – это солнечный отблеск лопатыи волшебное пенье подвыпившего рыбака.УКВПозабытый УКВ-приемник,в нем хрипит зарезанный наемник:длинный долгий ужин на траве,жалко, что приемник – УКВ.На вечерней киевской газетеон лежит в расстегнутом жилете,рядом сохнет листик чабреца,луковое горе – два колечка,соль, картошка, и смолкает речка -перед тенью Гамлета-отца.УКВ – плесканье волн коротких,ямочка на женском подбородке,водка, словно музыка в уме,ветреное сало бутерброда,карт перетасованных колода:крест козырный, церковь на холме.Точки и тире, читай: терновник,до свиданья, маленький приемник,старомодный гений хрипоты.Будем жить, сверчкам кивать согласнои макать в подсолнечное масло*  *  *ЛесеСбереги обо мне этот шепот огня и воды,снегириный клинок, эвкалиптовый привкус беды,я в начале пути, словно Экзюпери -в сентябре,где Алькор и Мицар, где иприт в лошадиной ноздре.Далеко обними, пусть ведет в первобытную синь,где Алькор и Мицар, твой мизинчик династии Минь.Над звездою – листва, над листвою – трава и земля,под землею – братва из космического корабля,я за словом «кастет» – не полезу в карман кенгуру:вот и вышел поэт, танцевать золотую муру.Вот смеется братва и бессмертную «Мурку» поет,и похмельное солнце над городом детства встает.Сбереги обо мне – молоко на хозяйской плите(здесь любой виноград – бытовая возня в темноте),сбереги о любви – бесконечный пустой разговор,где лежит у воды, с перерезанным горлом, Мисхор.И тогда ты поймешь, задремав в жигулиной арбе,что я – зверь о тебе,что я – муж о тебе,что я – мысль о тебе.*  *  *Вновь посетил Одиссей милую нашу дыру,пил – за Отчизну.ua, плакал – о Родине.ru.Вот бы и нам, Поляков, взять поощрительный приз:выиграть проклятье богов, как – кругосветный круиз,Морзе учить назубок, лыбиться вдаль: «Повезло…»,морю в серебряный бок – всаживая весло.Выползло крымское солнце, а под глазами – круги,словно  не похмелившись, или не с той ноги…Щуримся, ака японцы (верные наши враги).Снилось: меня разбудят, выведут за жнивье,родины больше не будет, больше не встретишь ее,море вокруг, страницы вырваны из дневника,в полночь слетелись птицы. Белые, без языка…Пахнет подгнившей вишней, йодом и солью полнвоздух, вокруг затишье, шорох радиоволн,новости: мир в Европе… Прибыл третьего дняСимонов к – Пенелопе. Помните: «Жди меня…»?Знаешь, Андрей, собака, парус под ветер.com,нам не нужна Итака, рында звонит по ком?Тянут пустые сети пьяные рыбаки,плаваем в Интернете, и не подать руки.Весна в Таврическом садуДень айседоров и протяжен,как будто выстиранный шарф,ворота пьют на брудершафтиз навесных замков и скважин.И, заложив «за воротник»,ворота валятся в цветники прижимают грузной теньюсирень…И ржанье ржавчины, и шепотв пазах, меж пальцами травы,и запах спиленных решеток,и статуя без головы -плывет задумчиво у входа…До синевы, до небосводапроцежен воздух ранних слив,а мы сегодня в капитанах,и сад – сидит на чемоданах,и ожидается разлив.Когда, отмаявшись в апрелеи настоявшись на руках,речная тина, еле-еле -звенит в траншейных позвонках.Разочарованное чудо:весенний ливень, слой слюды,и подходящая посуда -ночные волчьи следы.*  *  *Мой милый друг, такая ночь в Крыму,что я – не сторож сердцу своему,рай переполнен, небеса провисли,ночую в перевернутой арбе,и если перед сном приходят мысли,то как заснуть при мысли о тебе?Такая ночь токайского разлива,сквозь щели в потолке, неторопливоструится и густеет, августев,так нежно пахнут звездные глубиныподмышками твоими голубыми;уже, наполовину опустев,к речной воде, на корточках, с откосов -сползает сад – шершав и абрикосов,в консервной банке – плавает звезда,о, женщина – сожженное огниво:так тяжело, так страшно, так счастливо,и жить всегда – так мало, как всегда.*  *  *ОлесеО чем с тобой поговорить,звереныш мой? Зима, охота -порою свитер распустить,чтоб распустилось в мире что-то.На ветках и в карманах – голь,страна, одной рукой страничит,другой – дарует боль, и боль -здесь с вдохновением граничит.О, этих дач морозный чад,раздетый алкоголь, обеды,ты – одиночествам беседы -не верь: счастливые молчат.Звереныш мой, минувшим летомя сам себя не замечал,и тысячи стихов об этомтебе, родная, промолчал.Теперь – зима, широколобостьцерквей, больничный хрип саней,и еле слышно пахнет пропасть -духами женщины моей.