Будь самим собой. «Я не философ, но педагог!»

Виктор Семенович сидел, «морщил ум» в мучительных «родовых» потугах и грыз карандаш. Белый лист бумаги, настырно лежащий перед ним как напоминание о собственной слабости характера, уже покрылся бессмысленными рисунками, а первая фраза все не приходила.

«И дернул меня черт согласиться, – думал он. – И почему я не умею твердо отказать, начинаю мямлить, а стоит кому нажать покрепче, и вот, пожалуйста, я уже соглашаюсь». Он поскреб голову под своей густой, даже не собирающейся седеть шевелюрой и обвел глазами кабинет. «Ну и какая же у меня педагогическая философия?»

Месяц назад его, учителя физики, перехватив в коридоре, зазвала к себе в кабинет директор школы. В этот раз она вдруг завела разговор о том, какой Виктор Семенович замечательный учитель, какие у него прекрасные уроки, как его любят дети, уважают коллеги, и он, вначале насторожившись, внутренне размяк, растаял, хотя внешне вроде и оставался таким же серьезным и спокойным. Вот тут-то директор и вытянула из него согласие принять участие в конкурсе «Учитель года». А ведь разговаривал же он с теми, кто участвовал в этом конкурсе и даже когда-то для себя решил, что его-то уж никогда, ни за что в этот дурдом не заманишь. И на тебе, сам влез. Уж больно сладко, видать, пела директор: «Кому же, как не вам, Виктор Семенович, с вашим опытом, личным обаянием!..»

Все оказалось не так просто. И урок пришлось давать не один – да еще и в чужой школе, с чужими детьми, и педагогическую концепцию сочинять. Но, втянувшись в это дело, Виктор Семенович вдруг ощутил некий азарт, не испытываемый им, пожалуй, аж с институтских времен.

Конкурс для него проходил, в общем, удачно, только вот теперь, к заключительному этапу нужно написать эссе «Моя педагогическая философия». А писать Виктор Семенович не любил. Поэтому вот уже неделю он мучился, пытаясь заставить самого себя сесть за сочинение, но все откладывал, откладывал, пока не приперло окончательно. Сегодня он остался после уроков в своем кабинете, твердо решив не уходить домой, пока не напишет это чертово эссе.

Виктор Семенович снова обвел взглядом кабинет, со стен которого на него смотрели великие физики прошлого: и суровый сэр Исаак Ньютон, и добродушный Эйнштейн, и испуганная Мария Кюри.

«Господи, – подумал он, – почти что двадцать лет, как я пришел работать в школу. Встретиться бы с самим собою, тем, двадцатипятилетним, посидеть, выпить, поговорить, предостеречь, посоветовать. А что, собственно, посоветовать? Бежать из школы? Да, бежать нужно либо сразу, либо уж не дергаться, потом затянет, и захочешь убежать, да не сможешь».

С фотографии, лежащей под стеклом на его письменном столе, на него смотрел его нынешний класс, его 11-й «Г». тридцать пар глаз и в каждой что-то свое: и грусть, и испуг, и радость, и равнодушие, и влюбленность. Тридцать человек, с которыми он прожил пять последних лет своей жизни, с которыми он рос и менялся, учил и учился у них сам. И еще неизвестно, кто кого научил больше.

Виктор Семенович взял новый лист бумаги, положил поверх исчирканного и начал писать:

Я не философ, хотя с годами, когда постоянное желание срочно куда-то бежать и что-то делать, постепенно заменяется желанием полежать и подумать, взгляд на жизнь из непосредственно-живого становится отстраненным, несколько философичным. Вот и на дело своей жизни, на профессию свою педагога я теперь смотрю без особого пафоса, без азарта молодости, но со спокойной уверенностью человека, убежденного в надобности своего дела.

Порою я задумываюсь. а что бы я, нынешний, посоветовал себе, тогдашнему, двадцать лет назад только-только пришедшему на свой первый урок?

Прежде всего загляни к себе в душу и ответь на вопрос: «Любишь ли ты детей?» Если любишь, то все у тебя в конце концов получится, если нет, если для тебя это только способ заработать деньги – беги из педагогики, не уродуй жизнь ни детям, ни себе.

Если в своей душе ты нашел любовь к детям – иди к ним, но помни, что ты выбираешь не просто профессию, а образ жизни.

Не верь, если скажут, что ты – скульптор, лепящий из податливой глины душу ребенка, лепить душу – задача не для смертного. Ты скорее капля, которая точит камень, и результаты своего труда вряд ли сможешь увидеть сразу.

Ему вспомнилось, как в начале своей работы в школе он буквально изнывал от чувства собственной молодости и несерьезности, от, как ему казалось, недостатка взрослости и солидности. На уроках он все время непроизвольно пытался доказать, какой он умный и знающий, подчеркивая нелепость ошибок своих учеников и демонстрируя изящность и простоту возможных решений. Чтобы выглядеть серьезней и старше, он даже пытался выработать некий особый стиль поведения, особую лексику своей речи. Пока однажды он случайно не подглядел, как его пародирует Пашка Евтеев, шустрый язвительный парнишка из 9-го класса. Тот стоял за широченным лабораторным столом у доски, важно надувая щеки и выпячивая несуществующий живот, даже не говорил, а вещал: «Ну что же вы, батенька, э-э-э, нет, тут уж вы не правы…».

С ужасом узнав в этом напыщенном болване себя, Виктор Семенович отскочил тогда от двери и минут десять успокаивался в учительской, несмотря на то, что урок давно начался.

Он снова взялся за ручку.

Будь всегда самим собой, никогда не пытайся никого изображать, дети все равно раскусят, и их разочарование в тебе будет еще горше.

Никогда не самоутверждайся за счет ребенка. Не старайся его подавить, просто помоги раскрыться бутону его «Я», и перед твоими глазами возникнет чудеснейший цветок открытия человека.

Свой первый выпускной класс, где он был классным руководителем, Виктор Семенович помнил до сих пор. И работал-то он с ними всего два года в старших классах, а запомнилось на всю жизнь. Помнил, как пытался быть для них строгим и разумным, ну не отцом, конечно, на отца он явно не тянул, хотя бы старшим братом. Как радостно шли ему навстречу одни и как упорно не хотели принимать другие. Помнил, как мучился от того, что испытывал неприязнь к некоторым своим ученикам, как старался эту неприязнь скрывать, но она порою прорывалась, если не в словах и поступках, то уж в интонациях точно. Помнил их выпускной вечер, как они обнимались, как ревели девчонки, особенно одна, как клялись не расставаться, приходить каждый день, ну каждую неделю – точно. И действительно, первого сентября следующего учебного года пришли почти все, заходили и потом, но все реже, реже, реже… Помнил, как сначала удивлялся этому, потом огорчался, затаил обиду. Но в конце концов понял и простил…

Люби детей, но не принимай их близко к сердцу, потому что, приняв, захочешь удержать, а удерживать их не нужно, они должны взрослеть и уходить, а к тебе придут другие дети.

Не пытайся любить всех своих учеников, это невозможно, будут и те, кого ты не любишь. Но с ними будь еще более внимателен и добр.

Виктор Сергеевич вынырнул из глубин воспоминаний и снова увидел перед глазами фотографию своего нынешнего 11-го «Г». Да уж, дети ему достались не подарок. С пятого класса, когда их, самых слабых учеников из разных начальных классов, собрали вместе, они привыкли считать себя глупыми, бестолковыми, обузой для школы, пятном на ее светлом образе. Классные руководители менялись чуть не каждый год, и к седьмому классу, когда их сосватали ему, это были затурканные вечными попреками, озлобившиеся дети, готовые на любую пакость, где-то даже гордящиеся своей исключительной «отрицательностью». Сколько он потратил сил, чтобы возродить в них самоуважение, веру в себя, в свои пусть не великие, но способности!..

Сейчас его класс порою называли главными помощниками в школе. Нет, учились они и теперь неблестяще, но если в школе что-то надо было сделать, разукрасить, помочь… Талантами, как оказалось, их Бог не обделил.

Никогда, ни при каких обстоятельствах, ни в глаза, ни за глаза не оскорбляй ребенка. Каждый ребенок – личность, а личность нужно уважать.

Оценивай ребенка исходя не из его недостатков, а из его достижений. Больше хвали, ругай не за ошибки, исправлять их и есть твоя работа.

«Что же еще тебе посоветовать?» – Виктор Семенович, словно бы действительно вел беседу с самим собою, молодым, только-только пришедшим в школу, двадцатичетырехлетним Витькой, слегка испуганным и растерянным, но категорически не желающим этого показывать.

Никогда не лги детям. Лучше просто промолчи.

Помни, не дети для тебя, а ты для них. Ты, подобно древнегреческому рабу «педагогу», только ведешь их к знаниям, помогаешь познавать мир.

Будь справедлив, но не по форме, а по той сути, которую дети вкладывают в это понятие. А их понятие о справедливости, пожалуй, честнее нашего.

Не пыжься. Твоя профессия-далеко не самая уважаемая в обществе. Большинство отнюдь не уверено в важности твоей работы и считает, что уж они-то понимают в педагогике больше тебя. Хотя, может, так оно и есть.

Не жди от общества благодарности за свой труд. На словах-то, может, она и будет, а вот на деле вряд ли.

Он снова обвел взглядом свой кабинет физики, немного подумал и вписал последнюю строчку:

Наверное, это и есть моя педагогическая философия.

Василий ВАШКОВ, заместитель директора по науке школы № 1004

Москва

От автора. Имена персонажей изменены. Но проблема написания философского эссе от этого ничуть не пострадала.