Большие иллюзии. Когда желание перечитать вряд ли возникнет

Есть мнение, что проза Гузель Яхиной – это проектная литература, то есть изначально заточена под то, чтобы понравиться. Все-таки автор – профессиональный пиарщик, да и в раскрутку ее имени вложено достаточно много, чего стоит Тотальный диктант, который анонсировал выход ее нового романа «Дети мои». Другая точка зрения: мы имеем дело с женской литературой, которая для большего эффекта воздействует на эмоциональные читательские струны и играет на них, как Нильс на дудочке. Все это недалеко от истины.

Жил-был школьный учитель Якоб Бах, тишайший человек, но любивший бури и бури накликавший. Маленький человек – представитель маленького народа немцев Поволжья из колонии Гнаденталь, представленного в грандиозное и переломное время в России – в первой половине прошлого века. Так получилось, что почти на двадцать лет ему удалось практически запереться от бурь времени на противоположном берегу Волги. Вначале со своей возлюбленной Кларой, потом с дочерью и с приблудившимся беспризорником. От мира он отстранился, еще и потеряв дар речи. Пытался изменить, придумывая сказки, но вслед за добрыми пошли страшные, зловещие, которые реализовывались в реальности.В книге прорывается и большая история. Вождь, в котором без труда угадывается известно кто. То он смотрит на мир с высоты аэро­плана, и его случайное посещение воспринимается в колонии как визит великана. То играет в бильярд, кормит карпов, которых после зажаривают, скармливает рыбье мясо бродячим псам, и их отстреливает охрана. Все его действия, поступки, мысли также отражаются в мире. Он, как и маленький человек Бах, пишет историю. Такой вот эффект бабочки в исполнении карликов и великанов. Хотя автор и отмечает в книге, что историю вершат не личности, а идеи. Кто их медиатор – вождь или маленький учитель, не имеет принципиального значения. Идеи форматируют мир под себя. Перелом произошел, когда одни патриархальные сказки сменились другими. На смену мира братьев Гримм пришло сказочное от Гофмана, который в книге еще и горбун, но с прекрасным практически женским лицом. Он, как и первые колонисты, приехал из Германии за мечтой, воодушевленный новой идеей, преобразующей мир. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…Были еще и другие сказки или мифы «о земле обетованной России», которыми в свое время завлекала своих соотечественников императрица Екатерина Великая осваивать Поволжье. Колонистов она и встречала обращением «дети мои», но реальность оказалась не такой завлекательной: «Русские степи оказались и вправду бескрайними, но предлагали своим обитателям не изобилие и радость, а изнурительный труд и суровую борьбу за выживание». Как оказалось, все самое суровое впереди, в начале ХХ века. Такова динамика идей, эволюция сказок, где герою лучше быть рассказчиком на уединенном хуторе, обретая свои сто лет одиночества, а не блуждать в страшном лесу истории.Все началось с того, что «новая власть, установленная в Петербурге, отменила небо, объявила солнце несуществующим, а земную твердь заменила воздухом». Новый мир – это не только новые сказки, но и совершенно другое летоисчисление, не зря главный герой книги Якоб Бах, начиная с 1918‑го, дает каждому году свое название: от Года разоренных домов, Года безумия и до Года Вечного Ноября, Года Рыб и Мышей. Так до 1938 года, когда Баха арестовали. Еще через три года, в 1941 году, все население Гнаденталя было выслано в Казахстан, но это уже финальные титры книги. Та сказочная история, которая начиналась с екатерининского призыва к освоению «земли обетованной», завершилась. Поволжские немцы высланы и рассеяны по миру, а их селение переименовано в Геннадьево, его заселили беженцами из прифронтовых областей. Тут уже не сказочная новизна, а новые люди.Второму роману Гузель Яхиной прочат судьбу бестселлера. Таковым стал и ее дебютный роман «Зулейха открывает глаза». «Дети мои» свидетельствуют о серьезном авторском росте. Дебют был превзойден, так что все шансы, сдобренные активной пиар-кампанией, есть. Сейчас у Яхиной имидж «самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени» (по крайней мере, так ее представляют в аннотации романа). Если так дела пойдут дальше, то она пойдет по стопам Людмилы Улицкой, благословившей ее первую книгу, и скоро о ней будут заявлять как о современном классике, у нас любят такую аттестацию.Вот тут и возвращаешься к понятию проектной литературы. Книга Гузель Яхиной может увлечь, она, безусловно, найдет своего читателя, и, вероятно, в немалом количестве, но, увлекая, она и разочаровывает, и оставляет в недоумении. Воздействуя на первичные реакции и чувства, играя на эмоциональной сфере, автор даже не достигает такого эффекта, как сопереживание, и оставляет равнодушным. В романе не за кого переживать, разве что за младенца, чтобы главный герой добыл для него молока. Кстати, этим молоком, которое Баху давали в обмен на сказки, и взращена его дочь. Получается, что автор плетет словесную и образную вязь для развертывания своей идеи, для материализации мыслительного построения, тем более что историческое время действия выбрано колоссальное, но не тут-то и было: все, как 2х2=4, все нарочито и поверхностно.Совершенно искусственные главы, повествующие о большой истории, в которых появляется вождь. Вроде как автору без них никуда при разговоре о 20‑30‑х годах прошлого века, но выглядят они совершенно вымученными. В них Яхина скатывается на языковые и образные штампы. Зловещая тень графомании нависает над бильярдным эпизодом, а также над сценой кормления карпов и собак.Быть может, отгадка заключается в словах критика Галины Юзефович, которая пишет по поводу романа, что «на уровне идеи «Дети мои» опять сводятся к банальному – «в любых обстоятельствах человек имеет шанс прожить собственную жизнь со всеми ее горестями, радостями, обретениями и утратами». К банальному. Наверное, это и есть ключ. То, что роман не прибавляет ничего для понимания истории и человеческой психологии. В целом это такой хутор Баха, отстранившегося от времени, от людей, да и от жизни в какой-то пограничной реальности. Даже сказочный и фэнтезийный сюжет остается невнятным и полуфабрикатным. Для чего все это? Для банального вывода, что можно отгородиться от большого мира до поры, но рано или поздно он сам придет за тобой. Для мысли о том, что страшные сказки старого патриархального мира сменяются новыми, которые на поверку оказываются не менее страшными. Что Сталин просит зажарить наиболее активного и боевого карпа в бассейне, кормит его мясом стаю собак, которую затем отстреливает охрана, но и охране не поздоровится. Все это именно что банально.Такова проектная проза. Вторичная, которую ты проходишь равнодушно, не оставляя для себя практически ничего. Но при этом претендующая на многое: своеобразная ловушка для читателя, который может легко заплутать и обмануться, как в свое время учитель Бах на хуторе Гримма. Заплутать можно, но вот желание перечитать едва ли возникнет.Яхина Г. Дети мои. М. : АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2018.