Большая легенда. «Шекспировский вопрос» без ответа

Кто он, Уильям Шекспир, чье 450-летие уже через каких-то два года в апрельские дни будет праздновать весь просвещенный мир? Гениальный самоучка, чьим пером водили боги? Или удачливый пройдоха, вся заслуга которого лишь в том, что, оказавшись в нужное время в нужном месте, он убедительно сыграл роль поэта и драматурга, надежно укрыв в своей тени фигуру истинного автора бессмертных пьес, поэм, исторических хроник и более полутора сотен сонетов? «Шекспировский вопрос» – один из самых загадочных в истории литературы. И хотя ответить на него однозначно и определенно уже вряд ли когда-нибудь удастся, исследователи не сдаются и списывать «дело Шекспира» в архив истории не намерены.

Был или не был – that is the questionВсех шекспироведов можно смело делить на две категории: стратфордианцы и антистратфордианцы. С первыми все понятно: они убеждены, что создателем «Гамлета», «Отелло», «Ромео и Джульетты» был уроженец Стратфорда-на-Эйвоне, сын перчаточника, актер Уильям Шекспир. Со вторыми все куда сложнее. С их точки зрения, истинный автор (или даже несколько авторов), желая сохранить инкогнито, использовали имя Шекспира как литературную маску. Договориться не могут лишь о том, кто именно скрывался под этим псевдонимом. Философ-материалист Фрэнсис Бэкон? Блестящий вельможа Эдвард де Вер, 17-й граф Оксфорд? Поэт Кристофер Марло? Супруги граф и графиня Рэтленд? А может, сама королева Елизавета I? С тех пор как в середине XIX века американец Джозеф Колман Харт впервые открыто заявил, что Шекспир вовсе никакой не Шекспир, ряды сомневающихся ширятся и крепнут, а вместе с ними увеличивается и число антистратфордианских доводов. Одни ссылаются на то, что фамилия, записанная в церковной книге, и та, что красуется на обложках прижизненных изданий, пишется по-разному, а значит, носители их – разные люди. Претензия сомнительная, ибо в ту далекую эпоху орфография была штукой весьма условной, и многие коллеги Шекспира по драматургическому цеху подписывали свои пьесы не совсем так, как их фамилии значились в документах о рождении. Другим антистратфордианцам кажется странным, что в подробном и весьма объемном завещании Шекспира, где с ростовщической дотошностью перечисляется все его имущество вплоть до последней чашки-ложки, ни слова не сказано ни о каких книгах, бумагах и не опубликованных к тому моменту произведениях. Вызывает смущение и тот факт, что вся семья предполагаемого драматурга была неграмотной, да и сам он, по отзывам современников, не слыл высокообразованным интеллектуалом, однако же словарный запас его поражает даже самое искушенное воображение. Шекспир никогда не путешествовал, откуда же эти столь подробные и точные описания заморских красот, буквально сфотографированные в слове? Впрочем, на каждый аргумент оппонентов у сторонников классической биографии национального английского поэта находятся свои контраргументы, потому окончательная и бесповоротная победа того или иного лагеря в принципе невозможна. Уж больно скудны и невнятны факты, слишком мало публика тех лет интересовалась личной жизнью и внутренним миром даже самых выдающихся своих современников.Среди сочувствующих антистратфордианству и среди его сторонников – Марк Твен и Уолт Уитмен, Зигмунд Фрейд и Анатолий Луначарский. Владимир Набоков в своем стихотворении «Шекспир» обессмертил некоего таинственного дворянина, чьи «труды привык подписывать за плату ростовщик». Все эти гипотезы и выпады академическая наука, однако, не признает, считая их откровенно надуманными, вымышленными, проще говоря, за уши притянутыми, и настоятельно просит «святое» руками не трогать.Шекспир, и несть ему… числаНаиболее авторитетный российский антистратфордианец – Илья Гилилов, литературовед, специалист по английской культуре XVI-XVII веков, ученый секретарь Шекспировской комиссии при Российской академии наук. В конце 90-х вышла в свет его книга «Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого Феникса». Анализируя загадочную поэму «Феникс и Голубь» и поэтический сборник Роберта Честера «Жертва Любви», где она впервые была опубликована, изучая бесценные раритеты Шекспировской библиотеки Фолджера в Вашингтоне и Британской библиотеки в Лондоне, Гилилов пытается доказать, что под маской великого барда скрывалась целая компания друзей-мистификаторов во главе с Роджером Мэннерсом, графом Рэтлендом и его женой Елизаветой Сидни-Рэтленд, дочерью знаменитого английского поэта Филипа Сидни. Рэтленд учился в Кембридже, где получил степень магистра искусств. Через три года такую же степень ему присвоят в Оксфорде. Кстати, по правилам этих университетов в их стенах не могли даваться пьесы, не принадлежавшие перу выпускников. А произведения Шекспира тут ставились не раз, хотя уроженец Стратфорда, как известно, ни в Кембридже, ни в Оксфорде никогда не учился. В Падуанском университете однокурсниками Рэтленда были датские студенты Розенкранц и Гильденстерн. А в 1603 году король Иаков I отправляет его с посольством в Данию, в Эльсинор. О том, что и Елизавета Сидни-Рэтленд была необычайно одаренной поэтессой, уже после ее смерти проговорился Бен Джонсон, один из значительнейших драматургов того времени. А люди творческие, как известно, на похвалы коллегам крайне скупы и по пустякам не разоряются. Исследование Гилилова – это научная гипотеза, где все выводы так или иначе опираются на документальные факты, и в то же время книга читается на одном дыхании, как крепко сбитый и лихо закрученный детектив.Дело Ильи Гилилова продолжил петербургский переводчик Сергей Степанов. Подхватывая рэтлендианскую версию, он с ее помощью предлагает заново взглянуть на принадлежащие Шекспиру знаменитые 154 сонета. В книге «Шекспировы сонеты, или Игра в игре» он подробно объясняет, где и как ему удалось сыскать литературный ключ, дабы не только установить истинное авторство каждого сонета, расшифровать его тайный смысл, но и выстроить стихи, до этого специально перемешанные, в правильном порядке. По мнению Степанова, сонеты – это не что иное, как переписка супругов Рэтленд, причем некоторые записки Роджер и Елизавета адресуют не только друг другу, но и своему ближайшему приятелю графу Уильяму Пембруку. Исследователь разбивает сборник на несколько серий. Вот, например, «детские» сонеты, в которых графиня Рэтленд уговаривает мужа задуматься о наследнике, «чтоб роза красоты не умирала». Тяжелобольной граф искренне убежден, что нашел потрясающий выход, который устроит всех, и предлагает Пембруку стать отцом ребенка Елизаветы. В последующих сонетах закипают такие страсти, что по сравнению с ними самый душещипательный мексиканский сериал всего лишь скучная техническая инструкция по использованию утюга: упреки, обвинения, сцены ревности, слезы прощения. Финал этой переписки печален и уже далек от литературы: в конце июня 1612 года в возрасте 35 лет Рэтленд умирает, а через месяц 27-летняя Елизавета принимает яд и следует за мужем. Как Джульетта за своим Ромео.Лорд и поэт, Эдип и ГамлетВ борьбу стратфордианцев и антистратфордианцев вступили и кинематографисты. Тайны, интриги, власть и предательство, «война гусиных перьев и мечей» – на экране это смотрится захватывающе и куда более выигрышно, чем классическая, хрестоматийная, со школьной скамьи всем известная история. В конце прошлого года в прокат вышла английская картина «Аноним» режиссера Роланда Эммериха. Здесь пущена в ход оксфордианская версия, согласно которой создателем драматургических шедевров Шекспира был поэт Эдвард де Вер, 17-й граф Оксфорд, виконт Балбек, лорд – великий камергер Англии при дворе Елизаветы I. Оксфорд одну за другой передает драматургу Бену Джонсону свои пьесы «Юлий Цезарь», «Макбет», «Двенадцатая ночь» и просит ставить их, никому не открывая истинного авторства: «В моем кругу пьес не пишут. Мне должно беречь свою репутацию». Для графа искусство – это не просто красота, услаждающая слух и взор, но смертоносное политическое оружие, с помощью которого он мечтает совершить бескровный политический переворот и добыть английскую корону для своего друга графа Эссекса. Увы, его противник, лорд-казначей сэр Уильям Сесил, настроен менее возвышенно и романтически: пьес не пишет, а действует по старинке, путем коварных интриг и военных хитростей. Эссекс казнен, сам Оксфорд умирает в нищете, тайно завещав свои неопубликованные пьесы все тому же Бену Джонсону. Но тот слишком благороден, чтобы ставить свое имя под чужими гениальными строками, чего не скажешь о его приятеле – второсортном актере, пьянице и шантажисте, отрицательном до неприличия Уилле Шекспире. Именно он, недолго думая, подмахивает самую первую анонимную рукопись и без ложного стеснения выходит кланяться восторженной публике. Занавес пал, легенда родилась.Конечно, к «Анониму» нельзя относиться как к историческому документу. Это лишь яркая, распаляющая воображение иллюстрация одной из гипотез «шекспировского вопроса». Чтобы добавить своему повествованию остроты и вывести его за рамки литературоведческого спора, Эммерих вплетает в него фантастические любовные нити, где мать становится женой, а муж оказывается сыном. Ибо такие страстные путы удерживают внимание публики надежнее высоколобых рассуждений о пятистопных ямбах или справедливом государственном устройстве.P.S.  Группа литературоведов из Оксфорда считает, что  при написании комедии «Все хорошо, что хорошо кончается» Шекспиру помогал британский поэт Томас Мидлтон.