Бои неместного значения. Четыре года учительница-пенсионерка держит оборону

Письмо взывало о помощи. Бывшая ученица писала о бедственном положении своей учительницы: «Сорок лет проработала Валентина Емельяновна Рыжкова в Телегинской сельской школе Становлянского района Липецкой области. А сейчас, оставшись с сыном – инвалидом первой группы в разрушающемся доме, никому не нужна. Я сама уже пенсионерка, ничем ей помочь не могу, да и живу в другом конце города. Соседи по дому, пытаясь избавиться от нее с сыном, не стесняясь средств в достижении цели, отключают свет. В доме холодно. Все матрасы Валентина Емельяновна положила на постель сына (он лежит в варежках и шапке, так у них холодно). А мать может лишь прикорнуть на стульчиках рядом. Воды часто нет, особенно в зимний период. Может, ваша газета обратит внимание на бедственное положение учительницы?»

Как не откликнуться на такое письмо? Через несколько дней я была уже в Ельце, уютном старинном городке, поражающем воображение своими многочисленными старинными храмами и речушками с такими милыми названиями Ельчик, Лучок. Есть чем восхититься приезжему человеку, чего стоит так называемая елецкая жемчужина – Великокняжеская церковь, увенчанная хрустальным крестом с внутренней электрической подсветкой. И рядом с ней великолепное здание в стиле модерн с сохранившейся надписью о том, что построен сей дом призрения в год 300-летия дома Романовых. В нем находили приют все, кто на старости лет оказывался, говоря современным языком, в трудной жизненной ситуации. А таковые люди были во все времена. Елецкие купцы денег для благоустройства своего города не жалели. Один из них сохранился в памяти потомков благодаря своим щедрым вложениям в строительство этого храмового комплекса. Здесь же на его территории купец первой гильдии Александр Заусайлов и нашел свое последнее пристанище. В семнадцатом году в храме расположился антирелигиозный музей, останки А.Заусайлова были извлечены из склепа, а на его месте устроен общественный туалет.А какое отношение эта история имеет к нашей героине, спросит меня пытливый читатель. Никакого, если не считать, что в этом году дому Романовых исполняется четыреста лет. И в прошедшее столетие от полного отрицания самодержавия мы пришли к тому, что революция, оказывается, не была благом. Нигилизм не проходит бесследно, и одним из его печальных проявлений стало отрицание всякой власти, которая всегда плоха и не думает о простом человеке. С такими мыслями и я, каюсь, читала горестное письмо из Ельца.Начальник городского управления образования Галина Анатольевна Воронова не на шутку встревожилась, когда я сообщила о бедственном положении учительницы. «Да не может быть такого! Мы всех пенсионеров наших знаем наперечет. Чтобы без электричества жить четыре года в доме?» Меня приятно удивило горячее желание управленца разобраться во всем. Галина Анатольевна сама позвонила коллеге в Становлянский район и выяснила, что Телегинская школа, в которой сорок лет проработала Валентина Емельяновна Рыжкова, закрыта. Но об учительнице вспомнили много хорошего, вела она математику, физику, черчение. Ездила на работу из Ельца, благо автобусное сообщение хорошее. На жизнь никогда не жаловалась, ушла на пенсию в шестьдесят лет. О ее бедственном положении ничего не известно. Кстати, выяснилось, что нынешний глава Становлянского района – бывший ученик нашей героини. И притом, как она сама потом призналась, очень способный к математике. Но какое это имеет отношение к нынешнему положению пенсионерки 73 лет, опять поинтересуется настойчивый читатель. Да никакого! Кто нынче помнит своих учителей? Это раньше, когда они учили, а не оказывали услуги, можно было взывать к совести бывших учеников. А сегодня, извините, у нас рыночные отношения во всех сферах, в том числе и в образовании.И я бы нисколько не удивилась, если бы первое лицо образования Ельца, сославшись на занятость, оставило меня одну во 2-м Ботаническом переулке, где проживает пенсионерка Рыжкова. Тем более я была свидетелем, как пришлось Галине Анатольевне перекраивать свой плотный рабочий график.Переулок, вопреки ожиданиям, оказался ухоженным. Высокие заборы и терема за ними явно указывали на состоятельность их владельцев. Да и дом учительницы, вернее, половина дома, где она проживала с сыном-инвалидом, выглядел снаружи вполне респектабельно, если бы не покосившийся забор… Как потом я узнала, этот добротный дом раньше весь принадлежал супругам Рыжковым, строили с размахом. Потом семья распалась, вторую половину причитающейся собственности бывший муж подарил своей племяннице, где она и проживает благополучно сейчас с взрослым сыном. А что мира между родственниками-соседями нет, тоже неудивительно. Наши средства массовой информации каждый день рассказывают и показывают страшилки, как родные люди могут не только портить друг другу жизнь, но даже при необходимости и отправить на тот свет недруга запросто. Нет его – нет проблем. Проблемы семьи Рыжковых были видны с порога. Хороший вид снаружи оказался обманчивым. Внутри дома царили разруха, холод. На кровати, на груде матрасов, лежал бледный иссохший мужчина в варежках, укрытый несколькими одеялами. А хозяйка дома, нисколько не удивившись непрошеным гостям, в сапогах, теплой кофте встретила у порога: «Как живем? А смотрите сами. Без электричества и отопления». Температура в двух комнатах не превышала пяти градусов тепла. Валентина Емельяновна показала на свое лицо: «Отморозила щеки и нос, когда были сильные морозы. Сейчас еще ничего, солнышко пригревает». Удивительно, что за весь наш разговор в речи собеседницы не услышала я и тени раздражения. Просила: «Помогите только свет наладить, чтобы тепло и вода были, – и тут же склонялась над кроватью: – Саша, милый, ну чего ты кричишь, не волнуйся, я с тобой». Пояснила нам: «Боится, что уйду, однажды ушла, а он, слепой, парализованный, как-то сполз на пол и чуть не замерз. Пришла, поднять не могу, сил нет. Выбежала на улицу, стала кричать: «Люди! Помогите!» Никто не отозвался. Подняла сама. Откуда только силы взялись». Как признавалась хозяйка, все системы – отопление, водоснабжение, освещение – работают из рук плохо. Было так, что заливало водой всю квартиру, каток был. И то правда, в такой разрухе до беды недалеко…Мы, конечно, не могли не отправиться к соседям, живущим через стенку. Но, увы, дверь оказалась закрытой, хотя машина во дворе явно указывала на присутствие хозяев. Но как говорится, общение дело добровольное, имеют полное право не хотеть видеть незваных гостей. Понятно, что неблагополучие за стеной никакому человеку не в радость, пусть и родственнику. К тому же гораздо проще беду человека сделать его виною. Совершенно очевидно, что учительнице-пенсионерке нужна реальная помощь в проверке и отладке систем освещения, отопления, водоснабжения. Но кто этим займется? А сама хозяйка уже, похоже, не только не верит в доброту людскую, но и боится лишний раз обратиться за помощью. Рассказывает со слезами, как в управлении соцзащиты после ее рассказа о всех бедствиях предложили сдать сына-калеку в интернат. Мол, не мучилась бы, обустроила иначе свою жизнь. Наотрез отказалась. «Саша там не выживет, я знаю», – заявила сочувствующим ей представителям власти. Что ж, сама выбрала долю. Мать для сына и сиделка, и врач, и кормилица… Кормит она своего пятидесятилетнего «младенца» через обычную трубочку для коктейля. Еда должна быть очень жидкой, без комочков. Готовит все на газовой плите. На веревке во дворе сушилось белье, стирает вручную, когда есть вода. Убеждает, что все зависит от соседей, хотят включат, хотят – нет, у них общие коммуникации. Вот такая невидимая миру борьба за выживание в общей коммунальной квартире. Удивительно, как семидесятитрехлетняя старушка, никому не нужная, ничейная, со своей непонятной материнской привязанностью, от которой ей одни страдания, выживает. А может, это и есть материнский подвиг, ведь уже четыре года ее парализованный сын живет вопреки всем прогнозам медиков. Кстати, автор письма, библиотекарь Любовь Петровна Кузьмина, встретила свою бывшую учительницу в больнице, когда приходила навещать свою родственницу. Не сразу узнала ее, хотя лицо и показалось знакомым. Любовь Петровна рассказывала мне, какая была светлая их учительница, чтобы на кого-то повысила голос, даже представить трудно. После уроков ребята возле нее гурьбой вились, много занималась дополнительно, любила свой предмет…- За что ей такие муки? – недоумевала тихая интеллигентная женщина. И сама же себе ответила: – Наверное, нынешняя жизнь не для хороших людей.Я не перебивала собеседницу, которая незаметно перешла к рассказу о своей жизни. Полставки в вузовской библиотеке, больше не получается, на руках больная мать, и она считает своим долгом навещать бывшую учительницу. Человек тонкой душевной организации, Любовь Петровна долго думала, в какое издание отправить свое письмо. «Учительскую» выбрала на только потому, что профессиональное издание, задушевная газета, внимательная к человеку.Хотелось бы закончить историю счастливым концом, но, увы, мой нетерпеливый читатель, его не будет. Есть сферы влияния, которые неподвластны властям, как бы нам ни хотелось обвинить их во всех бедах. Пока мы сами не научимся жить по-человечески с соседями по дому, со своими близкими, заботиться о них, проявлять сочувствие и оказывать помощь людям не таким, как мы, пока не прекратим отгораживаться высокими заборами от чужого несчастья, нам не помогут ни Бог, ни царь, ни власть.P.S. Наша редакция будет следить за ситуацией в семье учительницы-пенсионерки. Продолжение следует.P.P.S. Когда верстался номер. В доме Рыжковых побывали представители администрации города, решается вопрос об оказании помощи учительнице-пенсионерке.