Bизитная карточка

Под управлением любви

Тут никогда не скажут “в этой стране”,

а всегда – “у нас в России”

Урок духового оркестра ведет Роберт Унонян

Фото Бориса МУСКЕВИЧА

Затем двигались по расчерченным маршрутам, искали диверсантов, прятали знамя. Надували воздушные шарики, которые именовались снарядами, важно было раньше времени не расстрелять их. В заключение победителям вручили традиционный школьный приз – ведро варенья и корзину печенья. А еще малыши катались на белой красноармейской лошади, добыть которую для школы оказалось одной из самых сложных задач. “У вас знакомой лошади нет?” – опросила всех, кого могла, Нина Зареевна Иванова, организатор этого и многих подобных школьных празднеств. И поскольку очень старалась, лошадь нашлась. Причем не какая-нибудь, а настоящая белая лошадь, как у Бумбараша.

На всяком празднике, убеждена Нина Зареевна, должно быть что-нибудь настоящее, чтобы дети могли к нему прикоснуться, пощупать, увидеть. В День Победы это может быть, например, настоящее письмо фронтовика из музея или семейного архива. Можно найти пластинки с песнями тех лет, взять напрокат гимнастерки в воинской части. Или угостить ребят настоящей пшенной кашей, привезенной солдатской полевой кухней. Пшенкой, которую сварили… повара Российской школы. Можно раскрыть этот секрет, а можно не раскрывать.

Праздники – вообще отдельная тема из жизни Российской школы. Без них детство не детство. Отмечают государственные, школьные и личные красные даты. Один из самых уважаемых праздников – День лицеиста 19 октября, как в самом известном из лицеев – Царскосельском. Весной и зимой, летом и осенью школа празднует день именинника, обязательно – день совершеннолетия: 17 лет того стоят! Русские праздники – само собой. На Клязьминском водохранилище всей школой нынче летом встречали Иванов день. Девочки и мальчики в национальных костюмах, а также девочки и мальчики в шортах и джинсах играли в необычные игры, водили, казалось, забытые хороводы. “Что теплее костра?” – спрашивал ведущий. Испорченные цивилизацией дети кричали сначала: “Батареи”, потом вспоминали про солнце и дружно звали: “Ярило, явись!” Потом играли в селезня и уточку (древнерусские пятнашки). Потом все вместе завивали березу ленточками – такой обряд сотни лет назад существовал на Руси.

Они не просто оглядываются в прошлое: за три года до начала двадцать первого века возвращаются в девятнадцатый: начиная с 9-го класса, в этом году здесь вводится раздельное обучение. Конечно, в равенстве полов есть своя логика, но что-то в этом бесполом братстве ломается непоправимо. Воспитывает окружение: настоящие мужчины вырастают из сильных, честолюбивых мальчиков, а женственные женщины – из нежных и заботливых девочек. У каждой референтной группы свои ценности и тайны. Может ли быть тайной девочка, вровень с парнями прыгающая через козла на физкультуре? Для того чтобы эмоциональная окраска пола проявлялась ярче, она не должна затушевываться обстоятельствами!

Здесь вообще изначально много русского – учат спокойно, неторопливо. Тут не “гонят картину”, а степенно образовывают своих питомцев. Тут никогда не скажут “в этой стране”, а всегда – “у нас в России”. Эти дети не поедут на выпускной вечер в Москву, чтобы “поплевать с Воробьевых гор на столицу”, как предложила в весенние дни одна молодежная газета. Надо полагать, газета пошутила, но запах этой шутки красноречив, в Российской школе такого не любят. Чаепитие здесь часто с самоваром, а дерево – любимый материал. В любое время года в школе “цветут” подсолнухи. Подсолнух – школьный герб, потому что происходит от солнца, оттого, что он самый что ни на есть отечественный цветок и еще здесь знак: много-много семечек вместе – это они в своей Российской школе.

Такие вот будни, ежедневно и ежечасно иллюстрирующие очевидное: если школа любит детей, дети любят школу; если в доме любовь, в нем хорошо, спокойно и созидательно живется. В заключение еще один поразивший автора штрих к портрету учебного центра – виза врача города на личном деле ученика, переходящего сюда из другой школы (подчеркнем, ребенка обычного, разве что с классической сегодняшней нервозностью и ослабленностью): “рекомендовать учебу в Российской школе”.

Российская школа как лекарство от времени – это почти диагноз.

“Сюда хочется идти не только учиться, но и работать!”,

или Учитель тоже человек

На “корабле” назревал бунт: класс не хотел принимать педагога. “Кто не с нами, тот против нас”, – заявили уверенные в себе старшеклассники и, дружно покинув класс, пошли к генеральному директору.

Директор сказала, что объясняться лучше не за глаза, а в глаза, и вместе с ребятами вернулась в класс. Бледная учительница стояла у стены, а разрумянившиеся дети – напротив. Сначала очень возбужденно, потом все тише и тише раскручивали клубок конфликта. “Все мы прокуроры чужой вины и адвокаты своей, – размышляла вместе с ребятами Гусева, – но давайте попробуем услышать не только себя, но и оппонента”.

Да, учительница, которую сменила эта, была молода и демократична, что не лучший фон для пожилого педагога, держащего дистанцию. Конечно, дистанция нынче сокращается (это Гусева говорила учителю), но разве учительница, которая не права “по форме”, не права по сути (это – детям)?

В заключение директор рассказала ребятам одну историю, поразившую ее в молодости. Историю о выпускнице столичного вуза, приехавшей учительствовать в малокомплектную школу в глухомань на торфяники. Вскоре в лучшем месте открыли лучшую школу, и все молоденькие учительницы перешли работать туда. А одна из них осталась на торфянике, потому что детей там учить было некому. “Эта учительница – тот самый человек, которого вы обидели сегодня”. Потом с ребятами и педагогом много работал психолог, и, надо понимать, нужные слова были найдены. Потому что к выпуску дети расставались с учителем друзьями и со смехом вспоминали тот бунт на “корабле”.

Главное в этом сюжете не то, что директор может подробно рассказать историю из жизни большинства своих учителей. Важно, что команда педагогов в Российской школе, по правде, стоящая. Тут нет случайных людей, пришедших служить педагогике, что называется, по месту жительства. Взрослые, работающие тут, как и ребята, в основном приезжают на том же школьном автобусе из Пушкина, из Ивантеевки, некоторые даже из Москвы. Дальнюю дорогу не считают препятствием, потому что они нужны школе, а школа нужна им.

То, что идея подобного учебного центра принадлежит генеральному директору Гусевой, – абсолютная правда. Но не вся правда сказана здесь. Идеи, как известно, носятся в воздухе, и имеющий душу их услышит! Может, первая мысль о подобном “оазисе”, первое слово о том, чему учить и как учить детей, принадлежит Ларисе Семеновне Кузнецовой (светлая ей память!). В последний путь бывшие ученики на руках несли учительницу через весь город, и город понимал: уходит очень большой человек.

Кузнецова была филологом в одной из школ Калининграда, истинным учителем, который никогда не перестает им быть. Тяжело заболев, она продолжала давать уроки на дому, организовала факультатив для интересующихся искусством калининградцев. Сюда приходили комсомольский работник Татьяна Гусева, студентки Светлана Облонская и Наталья Чернова, школьник Максим Филатов – с десяток звезд нынешней Российской школы. Упоительность этих уроков они помнят и нынче, в своем учебном заведении пытаются воспроизвести сам дух классического высокого гуманитарного образования, атмосферу единомыслия и единодушия тех, кто учит и учится.

В общем, они пришли одной командой, стремящейся к единому берегу. Семерым одноклассникам Т.А.Гусевой и десяти ее коллегам по партии и комсомолу не надо было объяснять азы педагогики радости: столько раз уже об этом говорили. Время, потраченное в другом случае на притирку друг к другу, тут было потрачено на дело.

Такого рода протекционизм директору не только не кажется предосудительным, но, напротив, представляется оптимальным. Татьяна Адимирикановна знает сильные и слабые стороны каждого. Сложности в работе с близкими, разумеется, есть, но эти сложности вторичны. Никто из них никому не обязан: дело генерального директора было пригласить их, их выбор – сюда прийти.

Причем неформалистка Гусева и тут решала вопросы неформально. Директором гимназии, например, она взяла не методиста, что было бы логично, а библиографа из райкома. И не только потому, что энергией Любови Владимировны Охрименко встал в городе уникальный музей Марины Цветаевой. (Здесь, в Болшеве, было последнее пристанище поэтессы, отсюда забрали мужа, арестовали дочь). Из обычной дачной постройки сделать музей – поступок человека образованного и благодарного. Но это так, штрих. Главное, добрее этой женщины директор не знает человека, а нежность, мягкость, доброта нужны малышам больше, чем строчка в дипломе.

Нетрадиционный, но очень сильный управленческий состав Российской школы именно так и складывался: курс на яркую точную личность. Педагогические технологии приложатся.

Для кого-то и поныне нонсенс: 20% работников школы не педагоги. Но в учебном заведении своя логика: как и во всем, есть тут свой плюс – такие люди не порчены педагогикой, у них нет изначальной стойки против ученика. А это первое, что школе радости необходимо.

“Я беру тех, кто смотрит на педагогику так же, как я”, – не скрывает директор корыстного принципа кадрового подбора. И таких людей множество. Пришла к Гусевой ее бывшая учительница математики. За то время, пока ученица росла, учительница успела написать учебник, поработать в США, побывать методистом в Министерстве народного образования и выйти на пенсию. (Но возраст не помеха, если педагогу есть что нести детям). Подросли дети у подруг, окончили пединституты, этих новоиспеченных педагогов директор знает поистине с пеленок, потому потратит много изобретательности, чтобы подобрать точное место для каждого сообразно с его характером. Такая ювелирная работа не утомительна: чтобы завтра было меньше проблем, сегодня надо действовать предельно точно.

Прибились к огоньку и новые люди. Набирали их очень внимательно; появлялись сомнения – отказывали, ибо опасность повышенная: дети! Уже в процессе учебы состоялся маленький отсев: брали, как изначально было оговорено, “до первого крика”.

Кто-то прошел конкурсный отбор еще на стройке. Некоторые учителя, уставшие от традиционной педагогики, попросились в Российскую школу из других и принесли свои авторские программы, по которым об их создателях многое уже можно было понять. Услышав о хорошем неординарном человеке, школа отправлялась на поиски. Если его творческое кредо соответствовало концепции Российской школы, находили ему применение, помогали, чем могли, и, не торопясь, с надеждой ждали результатов.

И тем не менее, когда в учебном центре 200 педагогов, ясно, что “лакмусовой бумажки” хватало не на всех. Но это не беда. Потому что сообразно с религией, исповедуемой Российской школой, педагогическое величие выражается в добре, тепле, сердечности учителя, а не в блеске его неповторимости. Таких сердечных людей на Руси достаточно, еще не всех, слава Богу, переориентировали на новые ценности. Единственное, что требуется, – чуть-чуть помочь человеку, создать условия, в которых эта черта национального характера себя проявит. Первый закон, реализованный для этого в Российской школе, звучит так: люди становятся такими, каково их окружение; человека делает среда, тот воздух, которым он дышит.

Поэтому все службы Российской школы сфокусированы на защите “окружающей среды”. Со взрослыми, как и с детьми, работают здесь экологически чистыми методами. Открытие, сделанное калининградским “Гринписом”, звучит очевидно, но по причине редкой реализуемости тянет на премию мира.

Внимание, открытие: учитель тоже человек! Любить его, заботиться о нем следует не меньше, чем об ученике. Или еще точнее: ученик будет чувствовать себя в школе так, как ощущает себя здесь учитель. От этой логики администрация и пошла, четко вычленяя болевые точки педагогического житья-бытья и пытаясь один за другим развязать многочисленные гордиевы узлы, которые крепко затянула жизнь.

Первый – “затюканность” педагога: обстоятельствами, детьми, администрацией, коллегами и т.д. Это и уроки, за которые перед учителем промелькнет несколько сотен лиц; перемены, которые тоже его забота; изнуряющие директорские проверки и городские контрольные, а также дневники, тетради – за что только не спрашивают с педагога, у которого еще должны остаться силы любить детей. Помилуйте, да откуда же?

В Российской школе урок “вынимает” учителя меньше уже потому, что классы здесь, как мы уже говорили, вдвое, а то и втрое меньше традиционных. Перемены – обычные и часовые, которыми разделен долгий день в этой школе, – не только для детей, но и для их педагогов тоже. Отдохни учитель, приди в себя! В обычной школе, как от станка, от детей не отойти. В Российской у тебя другой режим. В это время с ребятами их социальный педагог. (Об этой палочке-выручалочке в решении многих проблем разговор отдельный).

Иной здесь и инспекторский режим: на задней парте с тетрадью для записи замечаний никто никогда не сидит: подобные “ревизии” в этой школе отменены. Периодически объявляется месячник открытых дверей, когда все желающие могут ходить друг к другу учиться. Открытые уроки устраивают для обмена опытом, а не для того, чтобы замерять учительские ошибки. Их и так, как шило в мешке, не утаишь. Они видны в итоговых контрольных, на экзаменах, по результатам предметных олимпиад и конкурсов. Но главные педагогические ошибки – дети. И поскольку они являются главным критерием Российской школы, все тайное скоро становится явным. Без изнуряющего инспектирования обходятся и потому, что люди тут работают на самоконтроле. Они все исповедуют одну веру: когда работает такой движок, халтуры не бывает.

Но хорошая погода в Российской школе не только поэтому. Ее умеренно-континентальный климат, отсутствие цунами и землетрясений объясняются главным образом тем, что администрация тут “проходила” человековедение. Здесь любят, уважают и понимают педагога.

Единственный критерий в оценке коллег: нужен ли этот человек школе? Все остальное к этому измерению прилагается. Бог создал людей разными и никого – идеальными. Из человека можно “позвать” лучшее, а можно – худшее, в зависимости от того, кто собеседник в диалоге. Едва наметились в отношениях людей несправедливость, зависимость, непонимание, из всех нас тут же “вылезают” худшие качества. А если человек попадает в доброжелательную атмосферу, чувствует свою востребованность, даже плохое в нем нивелируется.

Элла ЩЕРБАНЕНКО

Продолжение следует