Архив

Судный день

В Петербурге каждый год весной к часовне Спасителя устраивается настоящее паломничество, сотни и тысячи гимназистов и гимназисток, реалистов, учеников, воспитанников, кадет запружают все окрестности часовни, служат молебны, ставят свечи и многие молятся с горячими слезами. С открытием чудотворной иконы на Стеклянных заводах массы учащейся молодежи посещают часовню Всех скорбящих.

Так описывает подготовку учащихся к выпускным и переводным экзаменам один из русских педагогических журналов конца прошлого века. Если учесть, что русское образованное общество уже тогда не отличалось особенным почтением к церкви, то можно предположить, что гимназистов ежегодно загоняло туда не показное благочестие, а самый настоящий страх. Один из тысяч гимназистов 1880-х гг. так рисует начало обычного переводного экзамена: “Директор собственноручно отпер двери большого зала. Сквозь стекла дверей мы имели возможность наблюдать, как комиссия производила тщательный осмотр печей, отдушников, столов и вообще всех закоулков. У нас выворачивали карманы, осматривали носовые платки, часы, манжеты, даже заставляли снимать сапоги”.

Неудивительно, что “у воспитанников средних и старших классов боязнь экзаменов доходила почти до психоза. Блуждающие глаза, желтое лицо, пугливая улыбка, нервные скачущие движения – вот в мое время тип среднего гимназиста. Я не могу описать тот ужас, то волнение, в котором я сидел на своей скамье”, – вспоминал один из депутатов III Государственной Думы Павел Крашенинников.

Система выпускных и переводных экзаменов к тому времени существовала в школах России едва ли не двести лет. Но после введения в действие министром просвещения Дмитрием Толстым сурового гимназического устава 1871 года она стала уже не только учебной, но и общественной проблемой. Переводные экзамены, предусматривавшие в I, II, III и V классах письменные испытания по русскому, латинскому, греческому и новым (как правило, немецкому и французскому) языкам и математике, были еще не так страшны в сравнении с “генеральными проверками” в IV и VI. Лица, находившиеся на домашнем обучении (то есть сдававшие экстерном), относились к “неблагонадежным”. Они не имели права даже “тянуть билет” и должны были ежегодно отчитываться по всему курсу. Несдавший какой-либо один экзамен автоматически не допускался ко всем последующим.

Особенно не везло бедным четвероклассникам. Дети, едва достигшие 12-13 лет, должны были не только письменно отчитываться по упомянутым предметам и устно по всем остальным, но сдавать экзамены за все предыдущие четыре года обучения в полном объеме. Именно на этот возраст в конце ХIХ века приходилось максимальное количество детских самоубийств.

Иван ЛОПАТИН