search
main
Топ 10
ЕГЭ досрочно: стало известно, сколько человек будут сдавать экзамен этой весной В России появятся учебно-педагогические округа: непрерывное педагогическое образование в них обеспечат педвузы Рособрнадзор предложил проверять школы на добросовестность Госнаграды и сертификаты на полмиллиона рублей вручили костромским учителям Педагогические династии чествовали в Мордовии на открытии Года педагога и наставника Чем отличается детская школа искусств, которую Владимир Путин открыл в Херсонесе Рособрнадзору поручен анализ бюрократической нагрузки на педагогов Утвержден состав оргкомитета Всероссийского конкурса «Первый учитель» Эксперты рассказали, может ли учитель поставить двойку за опоздание на урок Президент РФ высказался по вопросу отмены ЕГЭ Авторами лучших посланий учителю стали чиновник, методист, директор школы и писательница Главный редактор сетевого издания «Учительская газета» вручил спецприз конкурса «Педагоги года Москвы» Липецким школьникам преподают «Окружающий мир» на нестандартных занятиях В Минобороны выбрали всеармейского «Педагога года» Школьников приглашают в Эрмитаж рассказать о своей Родине в рамках конкурса проекта «Я живу в России» «В помощь учителю»: 27 марта в РАО расскажут, как отношение родителей влияет на учебные успехи школьников Российские школьники начали изучать языки народов Африки, чего не было даже в СССР Сердце отдают детям: в Москве назвали имена лучших педагогов дополнительного образования В 2022 году более 5 тысяч белгородских учителей подали заявление на аттестацию онлайн Демонстрационный экзамен, приложение к диплому, «Профессионалитет»: что Минпросвещения делает для развития СПО
0

Анна Долгова, Нижегородская область: Упасть на дно колодца… остается словеснику, проверившему работы ГИА по русскому языку.

Для чего мы тратим на ЕГЭ и ГИА деньги, нервы, человеческие ресурсы, заведомо зная, что по всей стране дети знают ответы, потому что они выложены в интернете. А вы, дорогие инициаторы и составители ГИА и ЕГЭ, не знаете этого?

Весь год я готовила своих девятиклассников к экзамену. И действительно: для детей это первое серьезное испытание. Для меня как для учителя было важно, чтобы дети были готовыми не столько к тестам (тестовая система ни меня, ни моих коллег не устраивает), а к изложению и сочинению – этому научить особенно трудно… Сейчас особенно трудно излагать и сочинять, потому, что уже есть определенные клише. Они выложены в интернете, их можно найти в пособиях, которые купили дети и родители. Вместо того, чтобы научить детей думать и формулировать свои мысли самостоятельно, мы даем им готовые формулы, потому что так им легче и проще. Кто-нибудь из составителей этих пособий задавался вопросом: зачем делать «как проще»?

И вот пришло время Ч… Весь год я говорила своим детям: «Вот придет время Ч…» Дети серьезно смотрели на меня… Кто-то верил, трудился и готовился, но, конечно, далеко не все. И правильно делали, как выяснилось…

Подозрения закрались уже после экзамена по математике, когда дети выходили с экзамена и доверчиво спрашивали нас, учителей: «А почему с ответами не сходится?»

– С какими ответами? – обескуражено просила я.

– Так в интернете же все варианты с решениями и ответами выложены, – отвечали мне дети.

И если на математике еще не все об этом знали, то на русском все уже были оповещены, воодушевлены и вооружены. Все хрустели бумажками, рассованными во все возможные карманы и прочие подходящие для этого места. Очень обидно, что вместо того, чтобы сосредоточиться, мобилизовать свои силы, дети думали о том, чтобы не выпали листки или чтобы не увидели телефон. Проформа при этом была соблюдена: школа с собакой проверена, из чужих школ дети приведены в ППЭ. ППЭ – это отдельная тема. Совершается великое переселение народов, едем на автобусах, бредем строем в чужие школы, на входе толпа, крики – хорошее начало экзамена, нечего сказать… Как бы мы ни старались их утихомирить, дети в толпе по определению говорить тихо не могут. Они волнуются и поэтому кричат. Чем больше волнуются, тем громче кричат.

При входе в аудиторию телефоны сданы. Но зачем телефоны, если есть шпаргалки с распечатанными ответами. Они шуршат в ботинках, в носках, в рукавах и подолах…Мы не можем за это упрекать детей. То, что дети подходили сразу после экзамена и говорили «Правильно?», протягивая нам листочки, я расцениваю как акт доверия учителям. Значит, они нас считают «по эту сторону баррикад», вместе с собой. Вы с нами вот так, а мы с вами – вот так. Мы приняли меры, и они вооружились. Конечно, они тоже соблюдали проформу. Говорили: «Нет, я не списывал, я только посмотрел». Но «посмотрели» все.

В результате, когда мы начали проверять, 16 баллов за тест были самым распространенным результатом. Даже при написанном из рук вон плохо изложении и при ненаписанном сочинении. За тест пять, за изложение два, за сочинение кол, в результате ставим в аттестат «удовлетворительно» по русскому языку. Такое ощущение, что тестовая часть придумана именно для того, чтобы «неудов» не было. Все успешно прошли программу 9 классов (или мимо нее), всем спасибо, все свободны. Поступайте дальше, куда хотите.

Ни для кого не секрет, что у нас есть дети, которые учиться неспособны. Они не способны постигнуть программу в объеме концентра, к которому нас склоняют. Определенный процент не может этого сделать в силу психо-физических причин. Потому что мама и папа пьют, потому что нет мотивации, лень, потому что интернет гораздо интереснее, потому что нет цели в жизни…Эти дети с пеленок растут такими. Их небольшой процент, но они есть в каждом классе. Но и них в этом году за тест 16 баллов!

И невольно мы задаем друг другу вопрос: за что боролись? Для чего мы проверяем друг друга с собаками, зачем мы переселяем народы из одной школы в другую, тратим на это деньги, нервы, человеческие ресурсы, заведомо зная, что по всей стране дети знают ответы, потому что они выложены в интернете. А вы, дорогие инициаторы и составители ГИА и ЕГЭ, не знаете этого? Но вы же умные, продвинутые во всех отношениях люди, вы-то знаете про открытое информационное пространство. Вы его хотели, вы к нему стремились? Вот вам, пожалуйста – получите результаты. Вы к ним готовы? Нет. Значит нужно признать, что на сегодняшний день у вас нет адекватных способов проверки знаний учеников.

Очень хочется задать вопрос государству: ты чего от нас хочешь? Я проработала в школе 25 лет. Работала и так, и с ускорением, и по одной методике, и по другой. И так и не поняла, что нужно нашим отцам-командирам? Правды государство не хочет, судя по всему. Но может быть, пришла пора назвать вещи своими именами? И коль уж мы гонимся за Западом в стремлении выстроить рейтинги, перевести все на баллы, то не пора ли дать возможность детям окончить школу с двойками?

Если молодому человеку 16 лет и у него «2» по всем предметам, пусть он выбирает, куда ему идти, пусть думает о своих перспективах. Так делается на Западе, единица и двойка там реальные, а не мифические оценки. Если мы будем ставить баллы, которых дети заслуживают на самом деле, может быть, мера ответственности родителей за будущее своих детей повысится? И уже не будет разведенных рук: «А я не знаю, что с ним делать?» Почему я должна знать, что делать с ребенком, которого вы родили? Почему и с остальными 25-ю я знаю что делать, а вы со своим родным не знаете? Родители и не хотят ничего знать, потому что государство изо всех сил стремится, чтобы они как можно дольше не снимали с глаз розовые очки. Ведь тройки же! Ведь переводят же из класса в класс, из средней в старшую школу, а потом – в высшую. А дитё таблицы умножения не помнит и одной фразы без ошибок не напишет.

Но я возвращаюсь к экзамену. На мой взгляд, уровень грамотности и владения речью проверяется только одним способом – путем создания собственных текстов. Не диктантом, конечно, он изжил себя, так как не способствует развитию, а мы, как известно, к нему стремимся. Но вот изложение с ответом на проблемный вопрос – это именно то, что нужно. Изложение нельзя списать. Или ты можешь изложить чужой текст, или нет. Или понимаешь смысл изложенного, или нет. И вопросы должны быть адекватными, прозрачными: «Почему Тема стал спасать Жучку?» – таким должен был быть вопрос по тексту Гарина-Михайловского (дети как только не писали: «В рассказе Гарина и Михайлова», «Гарина-Михайловича», «Михаила Гарина», «Гарина- Михайлова»). На мой взгляд, простой и понятный вопрос намного лучше, чем механический, псевдопроблемный, который был в этом году – «Как вы понимаете фразу: «Нельзя бояться, трусы только боятся, только тот, кто делает дурное, боится». В результате чего замечательный, простой, прозрачный текст стал для детей чужим и невнятным. Кто придумал такой вопрос и, главное – зачем? Надо осознавать, с кем мы сейчас имеем дело: с мало читающим поколением, перегруженным визуальной информацией. Задайте им прямой вопрос и пусть они докажут свою мысль текстом.

Ну и конечно, все учителя в один голос говорят о том, что критерии оценки в ГИА по русскому языку не соответствуют тому, что конкретно делают дети. Например, мы снижаем балл за то, что ученик «упустил или добавил одну микротему», смотрим, «произвел сжатие» или нет. А он, родимый, дай Бог, если пересказал и понял, о чем написал автор. Что ему сжимать, зачем сжимать? Кто ему объяснит, зачем мы сжимаем текст? Чтоб его упростить, выхолостить и обезличить?

Учитель дважды, трижды поставлен в ложное положение – при подготовке к экзамену, при его проверке и оценке. В одном из заданий, например, нужно было преобразовать словосочетание со связью управление в словосочетание со связью согласование. В одном варианте было «дно колодца», в другом «стена из досок». Я эти словосочетания восприняла, как сигнал от «наших», от тех, кто еще держит бастионы. Сигнал от тех, кому важно, чтобы было «колодезное дно», а не «колодчатое», «колоденное», «колодичное» – как только дети не писали… А стена оказалась и «доскная\”, и «досочная», и «досокная», только не дощатая… Но самое страшное, что наши ряды (ряды словесников, проверяющих работы) при этом дрогнули. Были те, кто предлагал засчитать ответ как правильный: «Форма-то образована. Давайте зачтем, ребенок не виноват, он не знает слова «колодец», но по сути он не ошибся». Мы стали спорить, причем дошло чуть не до слез. Молодые коллеги говорили: «Ну и что такого? Мы тоже не слышали такой формы, «колодезный» – это устаревшее слово…»

Можно, конечно, согласиться с тем, что дно «колоденное», а стена «досотная», но тогда надо отступить от всего, что нам дорого, от того, что для нас свято: от студеной колодезной водицы, от дощатого скрипучего пола, от великого и могучего, правдивого и свободного… Тогда нужно сдать бастионы. Тут и вспомнил кто-то из нас, ретроградов, строчку: «И нам осталось уколоться, и упасть на дно колодца, и там пропасть на дне колодца, и быть может навсегда…»

Оценить:
Читайте также
Комментарии

Новости от партнёров
Реклама на сайте