На чтение: ≈ 15 мин.Андрей УСАЧЕВ – автор более чем пятидесяти книг для детей, среди которых “Всеобщая декларация прав человека для детей и взрослых”. На его счету создание ряда пьес и мультфильмов. Он пишет прозу и музыку, сценарии и песни для телепередачи “Кварьете “Веселая Квампания”.
– Что должно быть в голове и душе, чтобы начать писать для детей? Трудно ли оставлять в себе некую детскую безалаберность и бесшабашность вам, взрослому человеку?
– Конечно, элемент легкомыслия присутствует. Но прежде всего мне радостно этим заниматься. Такая работа доставляет мне большое удовольствие. Детям нужно писать доступно, а что касается толстых и тонких материй, то есть один момент, за который мне доставалось еще при Советской власти. Говорили, что я под детской формой протаскиваю взрослые мысли. Наверное… Ведь я взрослый человек и в момент написания возникает и второй, и третий план… А там уж кто сколько найдет и поймет. Ребенку же надо дать первый уровень, до второго он дойдет позже.
Я в свое время писал взрослые, философские, лирические стихотворения, затем бросил. А потом неожиданно мои мысли приняли форму детских стихов и сказок, что очень облегчило мне муки творчества. Кстати, взрослые и дети думают об одном и том же, только разными мыслями и словами. В принципе у них одинаковые проблемы, обиды и мечты. Но, на мой взгляд, детская литература все же больше литература, чем любая другая – она мифологична. В основе каждого детского стихотворения заложен простой и ясный образ. И даже если у взрослого человека спросить, героев каких книг он запомнил на всю жизнь, среди них обязательно будут Мюнхгаузен, Винни-Пух, дядя Федор, Пес и Кот. То есть в детской литературе, в ее образах сконцентрированы все наши архетипы. И мне сейчас в качестве литературы для чтения вполне хватает детских книг. Взрослых я уже не читал лет семь.
– Существует ли какая-либо преемственность между старой школой детской литературы (Чуковский, Маршак, Заходер, Успенский) и нынешними авторами? Что сейчас происходит с детской литературой?
– Эти имена почему-то стоят в нашем сознании рядом, хотя между их появлением проходило лет по двадцать-тридцать: С. Маршак появился в 20-х годах, Б. Заходер – в 50-х, а Э. Успенский – в 70-х. Поэтому ничего страшного не происходит. Заметные фигуры появляются не каждый год. Наверное, существует закон появления детских писателей.
В литературе, да и в искусстве в целом, наступила эпоха негативизма. Позитив ушел из кино, из поэзии… Нет фильмов или других произведений с нормальным катарсисом, а в любом искусстве, тем более в детском, обязателен положительный финал. Классицистическое искусство ушло в тень, но оно существует, ведь тенденция не может оборваться. Другой вопрос, почему такому искусству не дают хода, не печатают, не издают. И я могу только догадываться почему. Детская литература – это определенная отрасль производства, туда надо вкладывать деньги. Но те издатели, которые на этом специализируются, боятся коммерческого риска и неохотно занимаются вложением средств в новые имена и проекты. И сейчас есть хорошие детские писатели, но никто их не раскручивает, а нераскрученных не печатают. Получается замкнутый круг, выход из которого очень сложно найти. Сам я начал писать стихи году в 85-м, а первая книга у меня вышла в 91-м. То есть подготовительный период занял шесть лет. Ситуация, складывающаяся в детской литературе, сложная, но не исключительная. Сегодня в области воспитания детей необходимы государственные программы.
– Насколько, по-вашему, необходимо вмешательство государства в область детства, особенно в детскую литературу?
– Есть вещи, для которых всегда должны существовать государственные программы. Любое производство для детей, и детская литература в том числе, должно не только облагаться льготными налогами. Государство просто обязано субсидировать какие-то программы. Ведь в свое время существовали гранты, премии, конкурсы. Государство выполняло определенные функции, оно что-то делало для продвижения молодых писателей. Без государственной поддержки не было бы ни С. Маршака, ни замечательной плеяды писателей, которые публиковались в ленинградском отделении “Детгиза”, – Д. Хармса, Б. Житкова и др. Вообще до 1917 года детской литературы практически не было. Она появилась благодаря стараниям К. Чуковского и М. Горького. То есть так или иначе это была государственная программа, линия, принятая, утвержденная и планомерно проводимая в жизнь. Сейчас такой программы нет, поэтому все течет вяло и многие проекты без финансовой и информационной поддержки нежизнеспособны. У каждой нации должен быть некий стержень, который будет закладываться еще в детском саду на уровне разучиваемых с преподавателем песенок.
– Может ли “Всеобщая декларация прав человека для детей и взрослых” А. Усачева стать основой школьного учебного предмета или стержнем воспитания современных детей?
– Безусловно, да, и могу объяснить почему. В свое время эта книжка получила гриф Министерства образования РФ для внеклассного изучения. Но самое ценное то, что многие учителя сами после того, как узнали о ней, искали эту книгу, как-то находили и по ней занимались с детьми. Я два года ездил на Ямал. В Ямало-Ненецком округе проводился опрос “Какая книга тебе больше всего нравится?”. Самой любимой оказались “Приключения маленького человечка”. Никакой рекламной кампании там не было, библиотекари сами советовали ее прочитать детям. Значит, я попал в точку. Кроме того, несмотря на учебный характер, она достаточно художественна, чем и нравится детям. Писал я “Декларацию” по заказу Министерства образования РФ, и перед тем просмотрел французский, бразильский и другие аналоги. Они в корне отличаются от моей книги. Те выполнены в виде комиксов, причем достаточно примитивно, даже лапидарно.
– А как строятся взаимоотношения автора и иллюстратора в российском детском книгоиздании, ведь изобразительный ряд – это процентов семьдесят детской книги?
– Никогда не диктую художнику, как надо делать, как рисовать. К тому же вовсе не автор или художник решают, какие будут иллюстрации и произведения в книге. Делает это издатель, чьи вкусы далеки и от писательских, и от художественных. Сейчас много талантливых художников, но они не коммерческие, поэтому часто не могут найти работу в крупных издательствах. А в идеале создание книги – это ощущение влюбленности, когда художник рисует то, что хочет, и так, как видит. При этом автору тоже должно нравиться то, что получается. Но мне повезло, потому что моими иллюстраторами были Дмитрий Трубин, Виктор Чижиков, Вадим Меджибовский, Игорь Олейников. Это действительно профессионалы детского книжного рисунка, и сотрудничать с ними одно удовольствие.
И еще насчет художников детской книги. Ребенок рождается без понятия вкуса, которое ему прививается позднее. А вот как раз со вкусом у родителей плохо. Не беру всех родителей, но процентов 95 населения нашей страны (как и любой другой) – люди без определенного вкуса. Чем их кормят – то и едят. А кормят всех сейчас китчем, диснеевщиной. Так что следующая государственная задача – привитие вкуса всему населению нашей страны. Понимаю, это идеализм, но…
– Что сильнее по степени воздействия на ребенка, иллюстрация или слово?
– Психологами установлено, что большая часть информации у нас проходит через глаз. Видеоинформация очень сильна. Но это признак неразвитого интеллекта. Все-таки “вначале было Слово”. Слово более воздейственно, чем картинка, оно дольше живет и несет гораздо больше информации, чем изображение, только раскрывается эта информация не сразу. Ведь именно поэтому книжки для взрослых обычно делают без картинок. Слово несет с собой некое откровение, некую тайну. Так что текст все равно важнее, даже для ребенка. Долговременнее.
– Не предпринимали ли вы попыток пробиться со своей литературой на западный рынок? Насколько конкурентоспособны наши детские книги по сравнению с зарубежными?
– Мне кажется, что на Западе все более цинично. Есть массовая культура – рэп, комиксы и т.д. Но существует и элитарный уровень. И там существуют великолепно выполненные детские книжки, но они выходят мизерными тиражами, и цена на них очень высока. Как следствие – их покупают только те, кто может это себе позволить в силу своего культурного развития и достатка. С Западом мы конкурировать не можем. В Англии школа прозы такая, что нам до нее еще расти лет сто. Мы сильны в детской поэзии, а вот в плане детской прозы проигрываем, ведь, кроме Н. Носова и Э. Успенского, никто, по большому счету, ничего не создал. Опять-таки если у нас превалирует повесть-сказка, там преимущественно развиваются волшебная сказка, фантастическая сказка. Вся Европа зачитывается прозаической сказкой, а у нас этого нет. Но мы обязательно к этому придем, может быть, лет через двадцать.
– С какими проблемами сейчас сталкивается детская литература и от чего, на ваш взгляд, стоило бы отказаться или что изменить?
– Бич, который на данный момент захлестнул детскую литературу, – это всяческие продолжения, которые пишут наследники. Сюда я отношу и продолжение “Самоделкина и Карандаша”, все продолжения “Незнайки” и т.п. С одной стороны, понятно, что пишут эти книги дети, внуки, но, с другой стороны, пусть пишет тот, кому хочется писать для детей, а не заработать денег на имени отца или деда. В этом смысле я просто счастливый человек, потому что интересы моих детей лежат в совершенно иной плоскости, далекой от детской литературы, и я спокоен, что никаких продолжений и продолжателей у меня не будет. Конечно, в подобных случаях соблюдены все авторские права и прочее, но есть же и этические нормы, которые не менее важны, чем юридические. Паразитировать на родителях нельзя. И наследников, и издателей на это толкает рынок. Поэтому считаю, что в области детской литературы надо отказаться от всякого рода переписывания и дописывания. Необходимо дать дорогу и возможности для публикации новым неизвестным, но крайне интересным детским писателям.
– Существуют ли языковые трудности в детской литературе и как вы их преодолеваете?
– Попробую ответить профессионально.
“Великий могучий русский язык”
Великий могучий русский
Язык показал я французу,
А он показал мне французский,
А я дал месье по пузу.
Мы в бой с ним вступили
близкий,
Катались, вопили, рычали,
Но тут показал нам английский
Нахальный один англичанин.
Тогда мы с французом встали
И вместе ему показали.
Он сразу полез с нами в драку
И в боксе он был не слабым:
Мы с ним показали поляку,
Китайцу и двум арабам.
С трудом нас разняли
прохожие…
И поняли мы, дураки,
Какие у нас похожие
Великие языки!
Роман КУПЦОВ
Выбор читателей
Комментарии