Андрей УСАЧЕВ: Литература не столь изменчивая вещь, как мода

На церемонии он сожалел о том, что она пройдет без скандала, и пообещал, что скандал будет в следующем сезоне обязательно. Он умеет переключаться с одного дела на другое, находя в этом отдых. Мюзикл «Алые паруса» в соавторстве с Максимом Дунаевским и Михаилом Бартеневым, к которому он написал либретто, не сходит с подмостков разных сцен и собирает аншлаги уже более десяти лет, этими зимой и весной состоялись его очередные показы. Он скептически относится к новомодному термину, характеризующему детскую литературу. Он работал в соавторстве с Эдуардом Николаевичем Успенским, которому этой зимой исполнилось бы 85 лет. Незадолго до юбилея писателя в Российской государственной детской библиотеке состоялось награждение лауреатов третьего сезона премии «Большая сказка» имени Э.Н.Успенского. Об этом и о многом другом нам удалось поговорить с Андреем Усачевым, поэтом, детским писателем и просто интересным человеком.

– Андрей Алексеевич, не так давно объявили результаты одной из крупнейших премий по детской литературе «Большая сказка». Это уже третий сезон. Чем он отличается от предыдущих?

– Литература не такая изменчивая вещь, как мода. Конечно, и в ней появляются модные тренды: то динозавры, то пираты, то черепашки-ниндзя. Но это происходит не раз в сезон и даже не раз в год. Так что никаких существенных тематических отличий от предыдущих сезонов не наблюдается. Количество поступивших на конкурс книг тоже существенно не изменилось. Их в этом году чуть более трехсот. Есть одна тенденция, которая меня лично радует. Очень много книг приходит из провинции. И количество победителей «не из Москвы» растет. Первые два места в 2022 году получили Елена Пономарева из Саратова и Галина Соболева из Липецка, причем их книги напечатали местные издательства. И это прекрасно.

– А каким критерием при выборе руководствуется жюри?

– У премии «Большая сказка» три критерия. Один, общий и главный, как и в любой другой премии, – качество текста. Второй – детскость, то есть книга понятная и интересная детям, написанная именно для детей.

Третий критерий – успенскость. Жюри не отвергает реалистические истории (к тому же не всегда возможно отделить сказку от были). Но предпочтение все-таки отдается именно сказке, что вытекает из названия премии и наследия самого Эдуарда Николаевича Успенского.

– Получается, вы считаете, что у янг-эдалта есть возможность заявить о себе в других премиях. Но почему нельзя просто сделать дополнительную номинацию у «Большой сказки»? Ведь персонажи самого Успенского вполне подходят под эту категорию…

– Мне не очень нравятся все эти английские термины: янг-эдалт и пр. У нас все-таки российская премия. Поэтому давайте говорить о подростковой литературе. Для подростковой литературы есть и конкурс имени Сергея Михалкова, и «крапивинка», и «Книгуру». У любой премии своя специфика, свои предпочтения. Как говаривал Козьма Прутков: «Нельзя объять необъятное!» Добавлю: и не нужно!.. А насчет персонажей Успенского, которые подходят под эту категорию, не согласен. Не подходят! Эдуард Николаевич Успенский, несмотря на двуслойность его книг и отдельные шутки для взрослых (именно для взрослых, а не для подростков), писал для дошкольников и младших школьников, а не для, как вы выражаетесь, янг-эдалт.

– Ваша позиция по поводу читателей Успенского понятна. На ваш взгляд, какая по возрасту читательская аудитория наименее охвачена писателями?

– Благодаря участию в жюри нескольких премий я сейчас много читаю. И мне кажется, что все возрастные категории писателями у нас охвачены: и дошкольники, и школьники, и подростки. Я довольно скептически отношусь к самому понятию и явлению «подростковая литература», но вынужден признать, что появились очень неплохие книги для подростков… Например, поданная на премию Чуковского книга Майи Лазаренской «Когда оттаивают мамонты» (интервью с писательницей читайте в одном из ближайших номеров «УГ». – Прим. ред.) и попавшая в прошлогодний короткий список «Большой сказки» повесть Кристины Стрельниковой «Не мешайте лошади балансировать».

– Вообще для детей сложнее писать?

– В писательском деле нет ни «сложнее», ни «проще». Каждый пишет о том, что ему интересно или важно, в соответствии со своим внутренним устройством. Вспомним слова Окуджавы: «Каждый пишет, как он слышит, каждый слышит, как он дышит…» Точнее не скажешь.

– В одном из интервью вы утверждали, что количество пишущих растет. С чем это связано?

– Количество пишущих действительно растет независимо от моего мнения. Связано это прежде всего с ростом благосостояния нашего общества. Как когда-то заметил Михаил Светлов: «Стихи во вторую смену не пишут». У авторов появилась финансовая возможность, следовательно, силы и свободное время для творчества. Во-вторых, росту числа пишущих способствуют новые коммуникативные возможности, а именно Интернет и электронная почта: никаких трех экземпляров на пишущей машинке, паровозно-самолетной почтовой связи и долгого ожидания ответа из столичного издательства. Да и количество издательств, печатающих детские книги, за последние 20-30 лет увеличилось кратно.

– Мне кажется, что такая ситуация порождает некоторую несогласованность в соотношении качества и количества текста. А вы как думаете?

– Относительно соотношения «количество – качество»: на мой взгляд, оно осталось тем же. Могу судить об этом по статистике двух премий – Успенского и Чуковского. Эта ситуация четко отражается в длинных и коротких списках, в которых примерно 10% от общего числа поступивших книг – качественная литература, 5% – хорошая и отличная.

– Один из таких способов разграничения литературы – семинары для начинающих писателей. Раньше вы вели их. А сейчас?

– Семинары для молодых на форуме в Липках я вел случайным образом, заменял Эдуарда Успенского, который был занят другими делами. А вот полноценные регулярные семинары никогда не вел. Не думаю, что у меня для этого есть педагогические способности.

– Мои друзья были на ваших семинарах и рассказывали, что учительский талант у вас есть. И поэтому не могу не спросить вас как педагога и эксперта: почему успешные авторы, имеющие много вышедших книг, и финалисты крупных литературных премий не всегда одни и те же?

– Крупные литературные премии – это всегда высокие литературные критерии. А успех – это обращение к широкой публике, которая – и это нормально – часто предпочитает легкую литературу: детектив, женский роман, фэнтези, ужасы… Но так было всегда. Наше все Александр Сергеевич Пушкин при жизни тоже не был самым читаемым автором.

– А кого из писателей, по вашему мнению, можно назвать современным Жюлем Верном?

– Никого. Приключенческо-географический роман закончился с появлением авиации, кино, Интернета. Белых пятен на карте больше нет. Научная фантастика (в связи с фантастическим развитием и скоростью внедрения новых технических возможностей и средств) тоже перестала быть проводником научных открытий и идей, а занялась решением социальных или нравственных проблем, то есть отказалась от несвойственной художественной литературе функции ликбеза.

– Кстати, о нравственных проблемах. О них интересно и без дидактики рассказывает мюзикл «Алые паруса», совместный ваш, Максима Дунаевского и Михаила Бартенева проект, который до сих пор успешно ставится в разных театрах. Это ваш единственный опыт такого рода?

– Да, «Алые паруса», первоначально написанные для РАМТа, сейчас поставлены чуть ли не в 30 театрах страны. Но это далеко не единственная работа для музыкального театра. Вот уже второй десяток лет успешно идет рок-опера «TODD», которую мы написали с моим соавтором Михаилом Бартеневым. Ставится в театрах и «Аленький цветочек», тоже в соавторстве с Бартеневым и композитором Максимом Дунаевским. И еще более десяти музыкальных спектаклей в Театриуме на Серпуховке под руководством Терезы Дуровой (правда, там я только автор стихов), и десятки новогодних представлений в Московской мэрии, которые по форме тоже мюзиклы. В этом году в новогодние праздники шло новое большое музыкальное шоу «Школа снеговиков». В общем, этого добра, как говорится, вагон и маленькая тележка. Просто я очень люблю этот жанр, как его ни назови – мюзиклом или музыкальным спектаклем…

– А почему именно «Алые па­руса»?

– Потому что это символ веры, надежды и любви. А такие вещи нужны всем – и детям, и взрослым.

– У вас большой опыт соавторства. И это не только мюзикл с Максимом Дунаевским и Михаилом Бартеневым, но и телевизионный проект «Кварьете «Веселая квампания» с Петром Синявским. Почему именно в соавторстве? Так легче?

– Не задумывался о легкости, но веселее точно. И еще соавторство организует: когда пишешь один, то можно лениться, отлынивать, а соавторство – это еще и обязанности, ответственность перед товарищем. Ну и, наверное, срабатывает то, что это не одному тебе нужно.

– Работа в соавторстве – вещь специфическая, тут важна духовная близость…

– Согласен, вместе можно писать только с близким тебе по эстетическим и человеческим критериям человеком, с человеком открытым, готовым слышать не только себя. Практически со всеми из моих соавторов я дружил или дружу. Среди них не только Петр Синявский и Михаил Бартенев. С Эдуардом Николаевичем Успенским мы написали книгу «Жуткий фольклор советских детей» и несколько сценариев новогодних представлений. С Антоном Березиным – книгу и сценарий сорокасерийного телефильма «Дракоша и компания», с Михаилом Мокиенко две книги – «Спасти Деда Мороза!» и «Большие Вруны и Малые Брехуны». А с одним из лучших современных поэтов Галиной Дядиной – аж восемь общих книг для детей. В общем, у меня много хороших и талантливых друзей.

– А как вам удается разделять себя и переключаться, когда вы пишете для другой аудитории или в другом жанре?

– Легко. Переключение на другую работу сродни отдыху. Когда устаешь от прозы, на стихах открывается второе дыхание, на сценариях – третье. Музыка – это вообще волшебные каникулы. Не знаю, как другим, а мне трудно долгое время заниматься одним делом. Бывает, в компьютере параллельно лежат две-три работы. Озвереешь от одной – берешься за другую. И это здорово. Так как совсем ничего не делать я не могу. Совесть мучит и сказывается профессиональная привычка работать.

– Вы упоминали о своей любви к Даниилу Хармсу. Как вы познакомились с его творчеством?

– Познакомился я с Хармсом, как и со многими другими писателями, в библиотеке. Зашел в библиотеку, а там… стоит Хармс. На книжной полке. Он меня сразу поразил непохожестью на всех ранее читанных мной поэтов. И оказал на меня, тогда еще 25-летнего, может быть, самое сильное влияние. Потом в университете я писал дипломную работу «Поэтика детских стихов Даниила Хармса». Ну и писал свои первые стихи не без его влияния.

– Способен ли кто-то из нынешних писателей переиграть его?

– Как опытный хармсист скажу, что переиграть Хармса, как, впрочем, и других великих, нельзя. Новаторы такого масштаба рождаются максимум раз в сто лет… Сказал «раз в сто лет» и задумался. Как-то незаметно пролетело столетие… Может, кто-нибудь равновеликий в нашей детской литературе и появится. Но пока я такого не вижу.

– И последний вопрос: что вы чувствуете, если в интервью вам не зададут ни одного вопроса про «Умную собачку Соню»?

– Ничего. Ну, может быть: «Наконец-то умный интервьюер попался!»

Досье «УГ»

 Андрей Усачев родился в 1958 году в Москве. В 1987 году окончил филологический факультет Тверского государственного университета. Работал дворником, сторожем, барабанщиком в ресторане, машинистом сцены в Театре сатиры, охранником на железной дороге, уборщиком на пляже, посудомойщиком, редактором журнала «Веселые картинки», редактором первой независимой детской газеты «Трамвай №МЫ» (1987-1988). Автор более 330 книг (вместе с переизданиями), многочисленных альбомов с песнями и сказками, радиопередач. Произведения Андрея Усачева переведены на иврит, молдавский, украинский, немецкий, французский, английский, китайский, тайский, корейский, голландский, словенский и польский языки. Живет в Москве.