Александра ПЕРМЯКОВА: У нас, деревенских, жажда жизни необыкновенная!

2 марта 1911 года в Малом зале Благородного собрания Москвы состоялся концерт известного фольклориста Митрофана Пятницкого с крестьянами Воронежской, Рязанской и Смоленской губерний. Звучали старинные русские песни в задушевном и поэтическом исполнении народных певцов. Высокую оценку народным концертам дали Федор Шаляпин, Иван Бунин, Сергей Рахманинов. Концерт в Благородном собрании стал днем рождения хора, который носит сегодня имя Пятницкого. Ему исполнилось 90 лет…
С улицы доносится гул машин: их на Тверской – река. На крыше дома, стоящего напротив, горят синие рекламные буквы “Philips”. Нынешний руководитель хора Александра Андреевна Пермякова рассказывает о методике воспитания. Своей собственной.

– Когда моей дочери было три года, я раскладывала перед ней картинки и говорила: “Ты обязана это знать. Запомни: это Шишкин, это Саврасов, это Куинджи. А это – Рублев”. Когда я несла ее, трехлетнюю, на руках по Третьяковской галерее, она узнала одну из картин и завопила во весь свой детский голос: “О, Шишкин!” Я не читала ей сказок, а пересказывала историю России. “Жил да был царь Иоанн Четвертый. У этого царя были опричники. Они скакали на лошадях, а к седлам их были привязаны собачьи головы” – и так далее. Рассказывала в ролях. Главное, чтобы не было сухо. Настоящие сказки она открыла для себя, когда научилась читать. Мы пели народные песни, а остальные, про “Чебурашек”, пришли потом.
Я категорически не согласна, когда говорят: “Ах, ребенка заставляют работать!” Почему-то у нас женщина считается идеальной матерью, если создает ребенку тепличные условия. Знаете, как меня мать воспитывала?
– Как?
– Я до сих пор ей благодарна. Помню себя лет с семи, как и все дети. Я сама деревенская. Мать уходит и говорит: “Сегодня тебе – прополоть пять гряд картошки (каждая длиной с километр), накормить скотину и напоить ее”. Все это нужно сделать до ее возвращения. Мама меня любила безмерно, но она делала из меня человека… Пол в нашем деревенском доме принято было не только мыть, но и выскребать ножом, чтобы доски блестели от чистоты. И если мать видела, что я, маленький ребенок, делаю что-то не так, высыпала на пол золу из ведра: “Тебе не стыдно? Да к нам соседи придут и увидят такой пол! И я что скажу им, что у меня дочь косорукая?!” Годам к восьми-девяти я так этот пол выскабливала, что любо-дорого взглянуть! Мать всегда была со мной на равных. Мы вместе обсуждали что-то и были уверены, все что захотим – сделаем, справимся.
– В 14 лет вы приехали в Москву. Трудно было?
– Я поступила здесь в радиомеханический техникум. Не умела по-московски говорить. Зато москвичи казались мне детьми. Ах, великая проблема – замерз! Стоит, жалуется… Потерпи, если замерз. Придешь домой – отогреешься.
– А как из радиомеханического техникума вы попали в хор имени Пятницкого?
– Немалое значение в жизни играет его величество Случай. После техникума меня по распределению направили в ЦКБ геофизики техником-конструктором… А у деревенских людей жажда жизни необыкновенная, ведь там надеешься только на себя. Сколько вспахал, столько и посадил, сжал, намолотил, испек хлеба. И я была деятельным человеком, активно занималась так называемой “общественной работой”. Как-то в нашей агитбригаде заболела солистка. Ко мне обратился секретарь комитета комсомола: “По-моему, ты поешь? Пожалуйста, выручай”. Была у комсомола и партии одна хорошая черта: они мало чего давали, зато хорошо умели спрашивать. А это дисциплинирует… И так я попала на конкурс художественной самодеятельности в Центральный Дом работников искусств. Председателем жюри была народная артистка СССР Ирма Петровна Яунзем. Она раскритиковала всю нашу агитбригаду, а мне посоветовала петь русские народные песни. Я стала учиться и потом благодаря ей попала в хор… Получилось так, что я всю жизнь учусь. У меня радиомеханический техникум, три курса института геодезии и картографии, студия хора имени Пятницкого, ГИТИС.
– Без учебы никуда. В хорошую фирму примут только на конкурсной основе…
– Поэтому и наше искусство должно быть очень умным, образованным, ведь передать современному поколению суть народной песни может только человек, который знает и музыкальную грамоту, и историю искусства, русской песни, танца, музыки, имеет навыки актерского мастерства. Это уже уровень не музыкального училища, а вуза.
– Известно, что в песне и танце отражается характер народа. Каким видится вам русский народный характер?
– Это очень сложный вопрос, потому что “умом Россию не понять”. Мы, русские люди, очень непредсказуемы. Там, где нужно смеяться, плачем. Где следует плакать, вдруг начинаем смеяться. Не зря говорят, что русская женщина “заплясывает” свое горе. Но я глубоко убеждена: что бы ни перенес русский человек, он по природе оптимист. Он всегда надеется на самое хорошее. И даже если взять совершенно трагическую народную песню, там все равно отыщется что-то оптимистическое. Русская песня, она как сказка, которая всегда с хорошим концом.
– Как иностранный слушатель воспринимает русскую песню?
– Сейчас за рубежом самый популярный жанр – симфоническая музыка. Можете представить, насколько высок уровень зрительского восприятия. Это обязывает нас очень тщательно подходить к тому, что мы туда повезем. Старые песни не будут иметь успеха. Мы должны создать неизвестный им и очень зримый образ песни, чтобы он легко проникал в души людей, не знающих языка. Певцы должны быть актерами, а каждая песня – спектаклем.
– Но ведь и отечественный зритель изменился…
– И зритель, и время, и общественный строй. Мы пришли к выводу: чтобы сохранить коллектив, надо вступить на совершенно новый творческий путь. Отказались от авторской песни. Включаем в репертуар только русские народные песни разных областей России и в том варианте, в каком они были записаны фольклористами. Ушли от “монументальных” песен, ставших каноническими: “Степь да степь кругом”, “Вот мчится тройка почтовая”. Сделали программу, состоящую из блоков: лирические народные песни, плясовые, игровые, проголосные. Это изменило схему концертов. Они стали проходить как народно-музыкальные действа, где каждая песня, танец или музыкальное произведение должны нести функциональную нагрузку. И неожиданно мы увидели, что хор имени Пятницкого превратился в театр народного искусства. Мы создаем концертные программы с четкой внутренней драматургией. Одно и то же произведение легко исполняется всем составом коллектива, группой, отдельными солистами. Это позволило стать мобильными и расширило творческие рамки. Мы можем совершенно спокойно спеть с группой “Любэ” “Только мы с конем по полю идем…”. Это гениальная песня. А огромный репертуар позволяет выступать на концерте, посвященном Дню защитника Отечества, на съезде политиков, на народном гулянии. Раньше, конечно, было спокойнее: все решалось за хор имени Пятницкого. Сейчас кивнуть не на кого…
– Как потопаешь, так и полопаешь.
– Совершенно верно. Но это и хорошо: не дает самоуспокоиться. Только вперед. Только работать. Только творить.
– Как, по-вашему, почему в наш техногенный век сохраняется у людей желание петь и слушать народные песни, танцевать?
– Все певцы у нас в основном из провинции. Человек, рожденный в мегаполисе, не может петь русские народные песни, он на другом замешан. А там – в Туле, Рязани, Тамбове… Оттуда приезжают такие самородки! Такие голоса!.. Как-то я вышла на улицу и стала спрашивать прохожих, какие народные песни они знают. Мне назвали три: “Калинка”, “Когда б имел златые горы” и “Ой, мороз, мороз”. И я убедилась лишний раз, насколько слабо в этом отношении поставлено наше образование. Мы обязаны еще в детском саду малышам говорить: “Вот это у русского народа – так. Это – по-другому”. Как-то в Греции познакомилась я с одним работником нашего посольства, который отдал своего сына в греческую школу. Он рассказал, что мальчика там два месяца… ничему не учили. Он только танцевал сиртаки, пел греческие народные песни, слушал древние мифы и легенды. Так что мы здесь здорово отстаем. Не могу понять, почему на уроках пения который год подряд поют только одно: “Во поле березка стояла”…
Я больше десяти лет руковожу хором. Ко мне кто только не обращался: ветераны, общество слепых… Но за это время ни разу ни одно управление образования не предложило: “Давайте раз в месяц будем вместе с вами проводить лекции-концерты для детей. Соберем в одном зале ребят из разных школ…”
– Мы опубликуем в газете, как с вами связаться. Кто-то заинтересуется…
– Не стоит. Любопытно, обратится ли кто-то так, без адресов и телефонов. Найти нас проще пареной репы. Нам даже писали на конвертах: “Москва, хор имени Пятницкого”, и письма эти доходили. “Заинтересуется…” Что это значит? Дело не в сиюминутном интересе. Я была бы рада, если б артисты хора Пятницкого пропагандировали народное искусство. Для меня, например, главное – гордость, что я живу в России. Но и гордость мы должны воспитывать.
Виктор БОЧЕНКОВ