Александр ШАГАНОВ: Это великое счастье – сочинять песни

«Деревянные церкви Руси, перекошены древние стены, подойди и о многом спроси, в этих срубах есть сердце и вены» – это начало песни «Владимирская Русь» рок-группы «Черный кофе», написанной удивительным поэтом и художником Александром Шагановым. Его строки живут в душах уже нескольких поколений россиян, достаточно вспомнить песни группы «Любэ», «Иванушек International» и Жени Белоусова, многие песни для которых написал Александр Алексеевич. Мы решили с ним встретиться, чтобы погрузиться в мир российской песни и узнать, как же она рождается, растет и покоряет сердца.

– Александр, на ваш взгляд, песня – это стихотворение или какой-то отдельный жанр?

– Песенная поэзия, конечно, имеет некие черты, отличающие ее от книжной. Но в целом я бы не стал делать больших различий между ними, ведь и стихотворения, и песни призваны для того, чтобы воодушевлять людей, поддерживать их в невзгодах, вдохновлять на подвиги, помогать во всех сложностях и делах. Песни характеризуют людей, отношения между ними, их внутреннее состояние, гармонию. За это песни и любят. Я твердо убежден, что вовремя услышанная песня или прочитанное стихотворение могут спасти человека от беды, изменить его жизнь к лучшему, помочь поверить в себя.

– То есть вы считаете себя поэтом-песенником?

– Да, безусловно. Для меня это великая честь – создавать песни, которые могут помочь людям.

– А кто вас вдохновляет? Те поэты и писатели, которых вы любите с детства, или новые авторы?

– Конечно, те писатели, которых я люблю всю жизнь… Это, знаете, такой юношеский список, своеобразные ориентиры, которые мне помогали двигаться по дороге жизни. Я часто перечитываю любимых поэтов. Но и всегда радуюсь каким-то новым открытиям. Особенное удовольствие получаю от перечитывания знакомых произведений, я всегда там нахожу что-то новое, чего раньше не замечал, что ускользало от моего внимания, когда я их читал, скажем, в 16 или 18 лет. Ты с удивлением узнаешь, как твой любимый автор неожиданно начинал работать в новом для себя жанре, экспериментировал или вкладывал в свои строки такие смыслы, на которые ты раньше совсем не обращал внимания. Потому хочется перечитывать их вновь и вновь, вдохновляться творчеством и вносить свой вклад в российскую культуру.

– Вот вы написали хорошую песню. Какова ее дальнейшая судьба? Как можно написать хорошую ­песню?

– К сожалению, каких-то точных рецептов, как создаются песни, я не знаю. Но уверен, что любая настоящая, народная песня обязательно, несмотря на все сложности, обретет своего слушателя. Вопреки всему. Надо ее только продвигать, как говорится. Не прятать под подушку и не опускать руки. Недостаточно просто написать хорошую песню. Ей надо немного помочь.

– Насколько я знаю, песню делают несколько человек – поэт-песенник, композитор, звукорежиссер… Но вся слава достается одному человеку – исполнителю. Это справедливо?

– Это нормально. Ведь песня – это не картина в музее, которую автор подписывает. Песня живет сама по себе, и единственное, что можно сделать, – помочь ей стать известной, найти свой путь к сердцам слушателей. Да, конечно, большинство считают, что исполнитель песни – ее же автор. Так часто бывает, но не всегда. Вот мой друг Коля Расторгуев до сих пор удивляется, что есть люди, которые искренне думают, что он сам пишет тексты к песням группы «Любэ».

– То есть слава проходит мимо вас?

– Ну и что? Какой толк в славе? Гораздо важнее понимание, что твою песню услышали, полюбили, ее помнят и исполняют замечательные артисты, она живет в народе. Для меня это высшая награда. Да, считаю, что это здорово, когда твоя песня пригодилась и была услышана.

– Вы писали песни для «Любэ», «Черного кофе», Влада Сташевского… Это же совсем разная музыка, разные жанры. Но вы прекрасно в них работаете. Как вам это удается?

– Вы знаете, все исполнители, с которыми я работаю, для меня очень близкие люди. И я всегда думаю о них, когда пишу новую песню. Я бы к ним еще добавил «Иванушек International», группу «Фабрика», Дмитрия Маликова… Бывают разные времена года, а бывают разные периоды написания песен. Бывают периоды, когда на душе пасмурно, тогда получаются грустные песни, а бывает, что ты полон задора, и песни выходят веселые, бойкие. Да, профессия поэта-песенника позволяет выступать в разных ипостасях. Чего не скажешь про исполнителей, которые почти всегда оказываются заложниками своего образа. Если ты герой-любовник, то будь любезен оставаться героем-любовником, не путай публику какими-то непонятными ей экспериментами. Тебя не за это любят, а за тот образ, в котором ты находишься. А вот поэт-песенник может сначала песню в водевильном стиле написать, потом поработать в жанре гражданской лирики и так далее. Слава богу, моя жизнь достаточно интересная и насыщенная, мне всегда есть о чем рассказать и о чем написать. Мне все интересно в этом мире. И я искренне рад, что со всеми исполнителями, с которыми я работал, у меня остались очень теплые и приятные отношения.

– Когда вы пишете песню, то изначально планируете, в каком жанре ее будут играть? Или принимаете решение, когда уже песня закончена?

– Конечно, когда пишешь песню, невольно прикидываешь, в каком жанре ее будет правильнее всего исполнить. Но есть один важный момент – популярность песни зависит далеко не от того жанра, в котором ее исполняют. Например, есть много людей, которые не любят хеви-метал и тяжелую музыку, но в то же время очень высоко ценят песню «Я свободен» в исполнении Валерия Кипелова на стихи Маргариты Пушкиной. Почему? Потому что это народная песня, близкая и понятная каждому из нас. «Я свободен» – это одна из вершин российской тяжелой музыки, потому что в ней заключена вот эта народность, за которую ее любят даже те, кто не ценит жанр, в котором она исполнена.

– Как можно написать народную песню?

– Жить и творить. Наблюдать за окружающей жизнью, людьми, их взаимоотношениями. Плавать в водах жизни, впитывать в себя что-то новое, стараться разобраться в том, что беспокоит, не дает покоя. Ведь любая песня – это капля жизни, которая течет в каждом из нас, со своими трагедиями, удачами, ошибками, подвигами, улыбками.

– А как рождается песня?

– У всех авторов, полагаю, все индивидуально. Суть творчества, как и тайны любви, не разгадана. Ведь любят не за что-то, а вопреки чему-то. То же и с песнями – мы их пишем не просто для того, чтобы получить удовольствие, а потому что понимаем простую истину: если эта песня не будет написана, то я не успокоюсь. Вот загорается в голове свечка, я чувствую творческий импульс, сажусь за стол и начинаю писать. Сразу приходят в голову нужные мысли и романтический настрой. Я начинаю видеть мир восторженно, для того чтобы уловить в море звуков именно те слова, что мне нужны для новой песни. Так что настрой очень важен, конечно, с элементами грустинки, ведь мы живем в России, но в целом мне для написания песни нужен восторженно-романтический настрой.

– А есть ли какие-то ритуалы, когда пишешь песни и стихи?

– Думаю, есть. Но я бы не назвал это ритуалами, скорее техническим моментом. Например, есть одно предание, которому я склонен верить, что Сергей Есенин, прежде чем садиться за письменный стол и творить, обязательно мыл голову. Он не мог работать по-другому. И его можно прекрасно понять, все-таки, помывшись, ты смываешь с себя трудности предыдущих дней, чувствуешь себя свежим, бодрым, мысли становятся легкими, а голова работает так, как надо.

В творчестве важно еще не тратить свою внутреннюю энергию, а беречь ее. Вот мы сейчас с вами так замечательно общаемся, но я выговариваюсь, раскрываю душу и понимаю, что после нашего разговора я вряд ли смогу написать что-то новое. Уже не приходится рассчитывать, что вдохновение сегодня придет. Все как говорила Мария Петровых, прекрасная поэтесса середины прошлого века: «Умейте домолчаться до стихов».

– Мне еще вспоминается Эрнест Хемингуэй, который в своей книге «Праздник, который всегда с тобой» сравнил душу писателя с колодцем, полным воды. Вода – это его впечатления, образы, фантазии, творческая энергия. И когда он пишет, уровень воды в колодце постепенно понижается. Тут самое важное – вовремя остановиться, чтобы за время перерыва колодец снова наполнился водой. Ведь если увлечешься и будешь писать без остановки, то колодец иссохнет – и уже нечего будет сочинять.

– Да, я полностью поддерживаю Хемингуэя. Еще важно, что когда ты пишешь, то спустя несколько часов работы чувствуешь такую усталость, будто разгрузил торговый вагон. Хотя вроде просто сидишь за столом, думаешь и истекаешь кровью. Не зря Пастернак написал: «…строчки с кровью убивают, // нахлынут горлом – и убьют».

– Или как у Маяковского в «Разговоре с фининспектором о поэзии», где он доказывал, что труд писателя так же важен, как и работа шахтеров. Что для него написать настоящее, прекрасное стихотворение – это как целый день, проведенный в шахте. Труд поэта даже, наверное, важнее, так как его строки могут вдохновить массы, дать им стимул работать воодушевленно, с огоньком, чтобы приносить пользу своим близким и государству. Так труд поэта проникает в каждого рабочего, которому его стихотворение показалось близким, и приумножает их собственный физический труд.

– Да, Маяковский абсолютно прав!

– Раз уж мы заговорили о литературе, то давайте вспомним вашу автобиографическую книгу «Вый­ду ночью в поле с конем», представляющую собой обновленное и дополненное издание работы «Я Шаганов по Москве». Будете писать дальше? Например, про группы, с которыми сотрудничали в недавнее время?

– Безусловно, я буду писать дальше. Самое главное – найти героев. Когда их придумаешь, то они начинают жить своей жизнью, и тебе уже не нужно думать об истории. Надо просто следовать за своими персонажами и писать, что видишь.

– На кого вы ориентируетесь, когда пишете свою автобиографическую прозу?

– В первую очередь на Довлатова, конечно. Чехов тоже служит для меня примером. Вообще, очень важно найти своих писателей, тех, с которыми очень комфортно, которые вдохновляют. Безусловно, есть авторы, поражающие меня, но своими я их не могу назвать. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на книги, которые тебе не близки. Лучше держаться за тех, кого любишь, в ком чувствуешь поддержку и видишь родственную душу.

– Что больше всего любите у Довлатова?

– «Компромисс».

– Есть аудиокнига, которую читает Хабенский, она любопытная.

– Да, я ее слушал, но мне она не так понравилась, как постановки в исполнении Виктора Татарского и Александра Филиппенко. Вот они безупречные. Хабенский тоже проделал хорошую работу, но, на мой взгляд, прочитал Довлатова несколько суетно.

– Увы, наше время подходит к концу, так что задам последние вопросы. Музыка умирает и деградирует или же находится на новой стадии развития?

– Честно говоря, я не эксперт, но скажу, что мне ситуация в современной музыке не очень нравится, потому что из нее уходит мелодизм. Его сменяют технологии. То же и с современной песней – она теряет свою образность, сложность используемых рифм… Я не хочу показаться занудой, потому просто скажу: современный песенный фон, скажем так, не сильно меня устраивает. Но это не лишает меня веры в то, что впереди появится много замечательных, сильных песен. Вот мы сейчас разговариваем, а кто-то, возможно, сидит за столом, помыв перед этим голову, и пишет то, что подсказывает ему сердце.

– А что подсказывает ваше ­сердце?

– Что надо творить дальше, пробовать себя в чем-то новом. У меня вот есть новое начинание в жизни – это живопись. Сейчас как раз проходит выставка в Москве, в районе Таганки. «Любите живопись, поэты!», как писал Заболоцкий. Ведь это еще один из способов выразить себя.

– Что бы вы хотели пожелать нашим читателям?

– Я всегда с большим уважением относился и отношусь к работе учителей. Моя матушка была учительницей начальных классов в школе, где я учился, и благодаря ей у меня появилась любовь к слову, литературе, книгам. Потому для меня учителя – это святые люди, благодаря их труду и существует общество. И мне хочется искренне поблагодарить всех учителей нашей страны, ведь зачастую надежда только на них! Потому что умные учитель и воспитатель могут помочь молодым людям найти свой путь в жизни.