Актуальный разговор

Пастырь не может идти на поводу у грешников

Человек – культура – образование

Сетуют сегодня – мало в России денег на образование, мало денег на культуру… И в этом все наши беды. Неправда. Бывали у нас деньги, ну хотя бы на обновление учебников, давал их нам Джордж Сорос в огромных, по нашим понятиям, размерах, а мы, то есть “Культурная инициатива” – Фонд Сороса, выпустили что-то около двухсот никому не нужных книжек – залежавшихся в столах друзей рукописей. И тем самым дискредитировали идею помощи российскому образованию, идею подготовки учебников нового поколения. Беда наша в том, что, сколько бы у нас денег ни было, мы все равно не знаем, на что их тратить. Ровно до той поры, пока не сумеем ответить на вопросы – зачем учиться и чему учить?

B советское время государство совершенно точно отвечало на эти вопросы – чтобы каждый крепил мощь государства, чтобы каждый с детства готовился выполнить долг “государственного жителя”, поскольку детство и все, чем оно полнится, только подготовка к взрослой, сознательной, трудовой жизни и никакой самостоятельной ценности не имеет. И человек усваивал заготовленный для него ответ на этот вопрос – чтобы стать колесиком или винтиком государственной машины. Вся система образования идеально отвечала своему назначению: хорошо учившиеся шли главным образом в инженерные институты, а троечников сдавали в ПТУ, и они пополняли ряды “гегемона”. А для того чтобы доказать “прогрессивному человечеству” преимущества социализма, мы растили виртуозов, побеждавших на международных конкурсах, возили под охраной “музыковедов” в штатском симфонические оркестры в Париж и радовались победам наших спортсменов на олимпиадах…

Сегодня все до неузнаваемости изменилось, для того чтобы крепить мощь державы, не нужно такое количество специалистов, потому что и мощь вместе с размерами державы сильно поубавилась, виртуозы представляют другие страны, а о былых громких победах осталась лишь грустная память.

И только в содержании школьного образования мало что изменилось. То же соотношение физики и математики, с одной стороны, и литературы и истории – с другой. Тот же наукоцентризм, те же учебники – приспособление институтских курсов к восприятию школьников. То же повторение за учителем или учебником параграфов и правил. И если прежде все это имело определенный смысл, то теперь такие подходы к образованию служат одному – они призваны обнаружить фарисейство и несостоятельность толкующих о гуманизации и демократизации, о развивающем обучении, об адаптации человека к жизни в обществе. Другими словами, они создают иллюзию того, чего в глаза не видел реальный, а не среднепедагогический Вовочка в нашей школе.

Как и во всех других областях жизни, в образовании последнего десятилетия шел косметический ремонт, главным образом, как говорят маляры, меняли колер. На многих среднеобразовательных школах появились вывески “гимназия” или “лицей”. Сменились на противоположные знаки в гуманитарных курсах. Это, однако, не только не улучшило положения дел, но и продемонстрировало полную немощь реформаторов. Чтобы реформировать, как минимум нужно понимать, для чего затеваются реформы. А вот этого-то как раз и недостает. А заменить лениниану на плохой пересказ из Евангелия, так на это большого ума не требуется, но и большого эффекта от этого тоже ждать не стоит.

Первое, что, думается, необходимо сделать, – помочь школьнику ответить на вопросы – “Зачем я учусь? Зачем мне математика, литература, история?..” Или, вернее, для начала вместе с ним задуматься над этими вопросами.

Социальные выгоды образования сегодня находятся в отрицательной области. Времена, когда отец говорил сыну: “Учись, сынок, профессором станешь, четыреста восемьдесят будешь получать, а так, неученый, засохнешь на ста пятидесяти”, – эти времена безвозвратно ушли в прошлое. Малиновопиджачные, бритоголовые, из всех арифметических действий усвоившие одно – отнимание, показали, какой уровень культуры и образованности необходим сегодня для жизненного успеха.

В выборе профессии прежняя накатанность жизненных дорог уступила место мучительному, неподготовленному выбору. Окончившие школу оказываются на распутье дорог, где решаются судьбы и где каждый вычисляет, что он найдет и что потеряет, выбрав одну – свою дорогу. Не будем здесь говорить о редких исключениях, о тех, кто рождается в физической, филологической или какой другой рубашке. Им хорошо – они с пеленок знают свою единственную тропу. Но, как известно, на всех у матери-природы рубашек не хватает.

Собственно, с первого класса – а лучше еще раньше – старшие приучают младших, что чем шире их культурные горизонты, тем шире возможность личного выбора, основательнее обеспечена возможность собственной повседневной реализации. Провозглашенные ценности гуманистического общества наполняются конкретным содержанием только тогда, когда становится счастливее не какой-то мифический “советский человек”, который если и существовал, то только на плакатах, а каждый без исключения человек. Это и должно стать общим законом жизни, и прежде всего образования. Помочь понять каждому, для чего он рожден, сделать все, чтобы жизнь не стала кладбищем надежд, обеспечить достижимость личных жизненных целей – такова, на мой взгляд, задача современного образования. Ради этого стоит учиться, ради этого стоит учить.

Только тогда мы перейдем от провозглашения сколь громких, столь и пустых слов к реальному делу. Здесь стоит огромная в содержательном и экономическом отношении проблема – проблема индивидуализации образования в массовой школе. Вряд ли нам удастся скопировать американский опыт уровневого изучения определенного набора предметов. Это неизбежно ведет к разрушению привычного для нас обучения в стабильном классе. Классная система обучения сама по себе дает бесценный опыт социализации. Нам необходимы собственные решения, собственные методики и подготовленные к их реализации учителя.

Итак, вывод первый – цель и смысл образования в том, чтобы помочь человеку понять себя, понять окружающий мир, найти свое место в мире и получить в школе то, что сделает достижимым конкретные жизненные цели.

Насколько наше среднее образование способно решить эту проблему? Пусть даже

школа скажет “а”,

но кто скажет “б”?

Неизвестно, какой объем реального образования человека приходится на школу. Что для человека значительнее и авторитетнее – то, что он “проходит” в школе, или то, мимо чего он проходит по дороге в школу, то, что ему втолковывают папа с мамой, или то, что он слышит от старших товарищей во дворе. Рядом со школьным образованием неизбежно и полноправно существует образовательная среда – семья, улица, средства массовой информации, кино, театр и т.д. Но вся беда в том, что школа находится сегодня в явном противостоянии, в оппозиции к другим сферам образовательной среды. В лучшем случае на уроке игнорируется то, что у ребенка перед глазами в его повседневной жизни. Пройдите с учебником ботаники по подмосковному лесу, и вы убедитесь, что настоящий лес – это одно, а лес в учебнике – это совсем другое.

В худшем случае – это заведомое и часто нелепое и косноязычное искажение действительности. Возьмите, например, учебник граждановедения и попробуйте соотнести прочитанное там с собой и с обществом. То-то много интересного вам откроется, чего вы не знали, потому что этого на самом деле нет и быть не может.

Что же до робких попыток нравственного образования, то дело обстоит, как все мы ощущаем на себе, просто катастрофически: жизнь настойчиво опровергает то, чему учат в школе. И здесь уже вина, разумеется, не школы, а нашей “нескладной, несчастливой жизни”. Школа учит тому, что жизнь – это высшая ценность и на нее никогда, ни при каких условиях нельзя посягать. А на ребенка ежедневно со всех сторон обрушивается, что убийство – это в порядке вещей. И сводки о преступлениях так же обыденны, как прогнозы погоды. Школа учит, что красть нельзя. А жизнь опровергает это тем, что украсть нужно столько, чтобы еще и хватило откупиться от следствия и суда.

Разъединенность различных сфер образовательной среды, их “нестыковка”, их противостояние приводят к тому, что мы в конечном итоге растим лицемеров и циников, людей с разорванным сознанием и многоэтажной совестью. В поисках альтернативы наукоцентристской школе часто обращаются к школе, основной целью которой является адаптация ребенка к жизни. Но адаптация к жизни в чудовищном обществе может привести только к воспроизводству чудовищ. И ни к чему другому. Только нравственно оценивая общество, можно говорить о возможности адаптации к нему. Лучше, наверное, говорить о двусторонности движения, человек адаптируется к обществу, но и общество должно адаптироваться к человеку, к его нравственным требованиям. И человек вне зависимости от возраста имеет право громко озвучивать эти требования. Думаю, что именно культура и становится здесь третейским судьей между человеком и обществом.

Итак, вывод второй – школа должна стать центром образовательной среды, научиться учитывать спонтанный познавательный опыт ученика.

Но только в том случае, если мы честно ответим на вопрос:

субкультура – это путь к бескультурью или путь к культуре?

Субкультура проникла сегодня всюду, и в образование в не меньшей мере, чем во все другие области жизни. Сегодняшняя школа растит не культурных, а субкультурных людей и грозит нам тем, что культура будет вытеснена субкультурой.

Культура понимается как культурная среда и как культурная традиция. Каждое общество, обустраивая культурную среду, отбирает то, что максимально соответствует его ценностной ориентации. Но, отбирая, оно должно выстроить собственную систему, “подогнать” один компонент к другому, чтобы культурная среда была целостной и гармоничной. Собственно, образование является одним из фильтров, по-моему, основным, который выполняет эту функцию.

И здесь эти два толкования понятия “культура” могут войти в непримиримое противоречие. Содержание образования советского времени потрясает не тем, что в нем было, а тем, чего в нем не было. Отбиралось только то, что удовлетворяло идеологическим целям, провозглашенным как вечные и самые благородные. Все остальное просто не существовало. А кто в этом сомневался, того самого исключали из широкого обихода. Сегодня вроде бы цензуры нет, но имеет ли возможность современный школьник обращаться к тому широкому просветительскому шлейфу, который сопровождал советское образование ?! Коммерческое книгоиздание сделало недоступными эти издания похлеще любой цензуры. А без них невозможны расширение познаний для совершенствования в избранной области, индивидуализация образования в условиях массовой школы.

Что, как и кем отбирается сегодня в культурной традиции для образования? Господи, кто только этим не занимается! Поэтому здесь, как уже говорилось, царят полная неразбериха и эклектичность. Дело не только в низком качестве отдельных учебников. Дело в том, что отдельные фрагменты отбираются без понимания их функциональной необходимости, мы больше полагаемся на традиции, причем очень часто на разные, взаимоисключающие традиции. Что-то из одной области, что-то – из другой, что-то – из третьей. Нет сколько-нибудь определенного принципа отбора и тем более сведения отдельных компонентов в целостную картину мира. Это предоставляется сделать школьнику. Эпатирующая, диссонирующая разноголосица как черта постмодернистской эпохи невольно проникла в наше образование. И здесь уже трудно провести границу между бескультурьем и осознанным разрушением культуры.

Трудно представить себе пастыря, который обращается к своей пастве с проповедью греха только потому, что паства привыкла грешить. Пастырь не может идти на поводу у грешников и тем более присоединяться к ним. Как бы глубоко мир ни погрязал в грехе, пастырь не может сойти со своего пути, он – часто без всякой надежды – должен противостоять злу. Так и учитель. Сегодня только он удерживает последний бастион культуры, отбивая нарастающие атаки субкультуры.

Необходимо сделать все возможное, чтобы образование стало не частью псевдокультуры с характерной для нее бесформенностью и хаотичностью, а стержнем и инициатором настоящей культуры – соразмеренности, гармонии, внутренней упорядоченности. Показывая школьникам генезис и историю основных культурологических понятий, мы можем представить пути постижения мира и человека. Вопрос о том, давать ли готовый результат – к чему человечество пришло сегодня, или пройти вместе с учениками путь культуры по различным направлениям, решается на каждом уроке. Надо сказать, что адепты так называемого культурологического направления пытаются жестко привязать возраст детей к периодам жизни человечества: второй – третий классы – проходим древний мир, четвертый класс – средние века, пятый – Возрождение и т.д. Столь наивные и механические попытки напрямую связать возраст ребенка и возраст человечества, по сути, похоронили интересную идею. Школа “Диалога культур” так и не определила, на каком языке вступают в диалог культуры, как они находят язык общения друг с другом, и главное – с детьми.

Трудно в этом отношении переоценить роль древней культуры. Через слово в контексте его начального употребления открывается скрытый за формальным, поверхностным отношением к нему истинный, глубокий смысл. Не нужно, наверное, вводить в расписание современной школы латынь и тем более – греческий, но обратиться к элементам античной культуры представляется весьма заманчивым. Опыт древних, умевших выделить в действительности неизвестное, соотнести его с известным, классифицировать и назвать имеет особое значение для ученика, который каждый день в школе занят, по существу, тем же самым.

Поэтому одной из главных задач современного образования становится развитие речи в самом широком смысле – умение владеть словом, приобщать школьника к культуре, вернее, мировую и отечественную культуру – к познавательному опыту школьника. Пока словесники спорят – на основе литературы или русского языка должно базироваться развитие речи, – меняется сама постановка вопроса: развитие речи становится одной из основ интегрирования знаний и умений.

В обращении к лексико-синтаксическим и стилистическим особенностям языка каждой предметной области ученики выделяют собственно предметную специфику и общенаучный и общекультурный словарь. Если эта работа учеником ведется постоянно и самостоятельно, то он понимает, что слово само по себе – не условный знак, не маркировка понятия, оно несет увлекательную и полезную информацию, иногда оно может рассказать об истории культуры и науки больше, чем многотомные издания. Попытка возрождения классического образования в гимназической и негимназической форме сталкивается с множеством трудностей, и главная из них, пожалуй, – недостаток учебного времени, “лишние” часы просто не умещаются в школьном расписании. И тогда они перекочевывают в послеобеденное – дополнительное образование. Есть такая хитрая уловка: одно расписание с десятью уроками с понедельника до субботы для себя и другое – для проверяющих комиссий в границах базисного учебного плана.

Речь сейчас не о подобных фокусах. Настоящее дополнительное образование в различной “упаковке” – лекционной, семинарской, кружковой, системе “Интернет”, мультимедийных программ и т.д., по замыслу его организаторов, должно дать шанс каждому ребенку выяснить, на что он способен. Но главное – во взаимосвязи, взаимозависимости школьного и дополнительного образования, в опоре на образовательную среду.

В нашем бесконечном увлечении сводками и отчетами – и чем больше в них рубрик и разделов, тем вроде бы лучше, мы, к сожалению, слишком редко задумываемся над смыслом и назначением того, что мы с такой легкостью предлагаем школьнику. Чаще всего здесь действует принцип удовлетворения школьного и родительского тщеславия. “А у нас еще и третий язык, и латынь, и восточная философия!” – с чувством нескрываемого удовольствия оповещает завуч лицея коллег или родителей. “А у моего четверка по греческому, надо бы подтянуться, по латыни и философии – пятерки”, – сообщает мама гимназиста подруге. А кто ведет эти латынь, философию, греческий и что из этого получается – об этом и говорить страшно.

Ввести можно что угодно, но где найти учителей, и – главное – зачем. Большинство предметов в расписании не имеет своей серьезной идеологии. А отсюда и полная растерянность школьника перед вопросом – зачем мне все это?! Да что ученика! Попросите учителя, даже опытного, ответить на этот вопрос, и вы услышите какие-то невразумительные общие слова о научной картине мира, или о нравственном воспитании, или, как бы сказал в подобном случае Гоголь, вообще ничего не услышите.

Загляните в дневник сына или внучки – “Среда. Русский язык. Физкультура. Информатика. Москвоведение. Физика. ОБЖ”. Какие там выговоры за двойки! Ничего, кроме сострадания, современный школьник не вызывает. И хорошо, если ему еще повезло, если весь этот винегрет не полит чем-то совершенно неудобоваримым в виде тоски, наукообразия, учительского менторства.

Александр КНЯЖИЦКИЙ

Продолжение следует