А я хочу перемирия!

Количество детских суицидов растет, агрессия в детском сообществе увеличивается, в школьной среде с пугающей периодичностью происходят конфликтные ситуации, и это только часть обозначенных проблемных точек, на которых заострили внимание уполномоченные по правам ребенка в субъектах Российской Федерации. В рамках XVII съезда детских омбудсменов, прошедшего в Ленинградской области, разговор шел о праве ребенка на безопасность, в том числе в образовательной организации.

Одна из дискуссионных площадок так и называлась – «Школьная медиация как механизм формирования безопасной образовательной среды». Омбудсмены из разных регионов делились практикой работы со службами, призванными примирить все стороны конфликта. К сожалению, многие уполномоченные по правам ребенка отметили, что служба школьной медиации часто работает скорее формально, нежели реально. К примеру, уполномоченный по правам ребенка г. Москвы Ольга Ярославская сообщила, что в столичных образовательных организациях более 30 тысяч служб медиации и служб примирения. В то же время ежегодно в аппарат уполномоченного по правам ребенка приходит более 400 обращений, касающихся конфликтов в школе. Это связано с тем, что участников пытаются быстро «замирить», но сам конфликт не исчерпан и общее примиряющее решение не найдено. Очень многое в этом вопросе зависит от руководителя ОО. Рассматривая конфликт в школе, омбудсмен вправе запросить протокол примирительной встречи, но зачастую протокола просто не существует, и становится понятно, что стороны подошли к делу формально. Конфликт для директора школы вообще как кошмар наяву – его пытаются замолчать, забыть, сделать вид, что его нет, и т. д.

По словам уполномоченного по правам ребенка в Костромской области Татьяны Быстряковой, бывает, что школа бесконфликтна. Ну не происходит там ничего плохого, и все! Однако когда специалисты аппарата детского омбудсмена начинают работать с комиссиями по делам несовершеннолетних, то появляется понимание, что службе примирения в этих школах есть чем заняться. При этом в Костромской области система школьной службы примирения еще формируется. Если раньше ШСП были почти в каждой образовательной организации, то сегодня их количество сократилось. Причиной тому неподготовленность специалистов, и отсюда формальность подхода. Поэтому в регионе решили: лучше меньше, да лучше. Мало того, в Костромской области есть положительный опыт подготовки целой команды школьной службы примирения: педагогов, психологов, социальных педагогов. В шести школах такие команды «под ключ» уже работают. По мнению Татьяны Быстряковой, в школе должен работать специалист по медиации с базовым образованием, тогда знания примирительных технологий, умение их применять помогут ему сформировать свою команду.

В то же время, как считает уполномоченный по правам ребенка в Хабаровском крае Виктория Трегубенко, каждый работник, что переступает порог образовательной организации, должен владеть технологиями примирения. В том числе учитель-предметник, классный руководитель. Общество изменилось. Изменились дети – для них сейчас должность не авторитет. Изменились родители – в случае конфликтной ситуации многие из них считают своим долгом прийти и все разрулить. В большинстве случаев это приводит лишь к усугублению конфликта. Каждому педагогическому работнику нужно понимать, что рукопожатием конфликт не загасить. Участников конфликта необходимо сопровождать какое-то время, наблюдать за ними, поддерживать перемирие.

Следует заметить, что среди детских омбудсменов в отношении работы школьных служб примирения тоже не было единого мнения. Например, уполномоченный по правам ребенка в Ярославской области Михаил Крупин высказал мнение о том, что в школе достаточно работы комиссии по урегулированию споров между участниками образовательных отношений, в которую входят не только взрослые, но и старшеклассники. А простые школьные споры может урегулировать школьный психолог. Однако омбудсмены из других регионов России считают, что школьный психолог – это скорее диагност, который должен определять и указывать на существующие точки напряжения. Кроме того, если один психолог работает в школе, где учатся 800-1000 детей, а зачастую так и бывает, то ему просто физически не справиться. К тому же, если в состав комиссии входят подростки, есть большая вероятность просачивания нежелательной информации в школьный коллектив. Многие родители против этого. Зато большинство из них с удовольствием погрузились бы в тему разрешения конфликтов, если бы знали, что в школе есть служба примирения. Многие, увы, не знают. Это показал опрос родительского сообщества, который провела Высшая школа медиации перед реализацией проекта «Дорога к миру» в Тульской области. При поддержке уполномоченного по правам ребенка в Тульской области Натальи Зыковой в регионе организовали ряд вебинаров для родителей, где рассказали о видах конфликтов, о техниках, способах, программах примирения. Заинтересованность слушателей была огромной. И даже сформировался пул пап и мам, готовых участвовать в работе ШСП.

Правда, понятия школьной службы примирения и школьной службы медиации все-таки нужно развести. Как пояснила уполномоченный по правам ребенка в Белгородской области Галина Пятых, Федеральный закон №197‑ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника» дает понятие, что такое медиатор, каковы основные принципы и приемы медиативной работы, но не регулирует конфликты, которые происходят в образовательном пространстве. Поэтому нормативная база, которая существует на данный момент, не предлагает четких понятий, что такое школьная медиация. В то же время в методических рекомендациях Минпросвещения, которые появились в 2020 году, есть две формы школьного структурного подразделения – школьная медиация и школьная служба примирения, – которые действуют на равноправной основе. Отсюда у многих людей, которые занимаются школьной медиацией, возникают вопросы: почему бы не разграничить эти понятия, чтобы не возникала путаница? Например, споры трудовые, семейные, коммерческие и школьные. Это разные варианты споров, и нормативная база должна это учитывать.

Как сказала Галина Пятых, то, что ШСП или ШСМ обязательно должны быть, сомнению не подлежит. Уровень конфликтности, как в обществе, так и в ОО, растет, появились проблемы, связанные с таким понятием, как скулшутинг (вооруженное нападение внутри учебного заведения). Курс конфликтологии должен быть введен во всех вузах и на всех специальностях. Это показатель уровня эмпатийности гражданского общества. Если все будут приучены к тому, чтобы бесконфликтно решать какие-то проблемы, социум только выиграет от этого.

Нельзя не упомянуть о том, что в некоторых выступлениях, прозвучавших на съезде, нет-нет да и звучал упрек в адрес педагогического сообщества. Упрек в равнодушии.

По словам Галины Пятых, нельзя всех оценивать по одному. Это неправильно. В школе работают разные люди: есть профессионалы, болеющие всей душой за ребенка, за свою школу, и есть выгоревшие и ничего не желающие учителя. Мнение о том, что во всем виновата школа, часто складывается из-за того, что детские омбудсмены сталкиваются с деструктивными ситуациями и выходят в образовательную организацию, когда уже произошла трагедия, несчастный случай. При разбирательстве всегда оказывается, что кто-то недосмотрел, кто-то не предупредил, кто-то вовремя не остановил.

И есть еще одно неприятное обстоятельство, о котором нужно сказать. Очень часто педагоги просто боятся что-то сделать, потому что родители становятся претенциозными, предъявляют высокие требования к организации образовательного процесса, настроены диктовать свои условия, жаловаться в вышестоящие инстанции и т. д. Все это отбивает охоту проявлять инициативу, загоняет в рамки формальности. Учителю навязали статус обслуживающего персонала, но спрашивают с него не только за обучение, но и за воспитание.

К слову, о том, к кому бы они обратились в первую очередь за поддержкой в случае конфликта в школе, можно было спросить у главных участников образовательных отношений – учеников. Площадка, посвященная вопросам школьной медиации, проходила на базе центра образования «Кудрово» Всеволожского района, и адресатами спонтанного опроса выступили семиклассник, девятиклассник и одиннадцатиклассник. У подростков не было времени подготовиться, поэтому их ответы были искренними. Семиклассник ответил – к семье. Девятиклассник ответил – к друзьям. Одиннадцатиклассник ответил – к себе самому. Так что, как говорится, есть о чем задуматься.

Наталья АЛЕКСЮТИНА, Ленинградская область