А вы читали?

Андрей Кивинов:

“Я пишу то, что думаю…”

Известность пришла к петербургскому писателю Андрею Кивинову сравнительно недавно. Зато все его книги сразу полюбились читателю и стали бестселлерами. Суммарный тираж их перевалил за 2 млн. экз. Это “Охота на крыс”, “Куколка”, “Убойный отдел”, “Мент обреченный” и др. По его книгам снят видеофильм “Менты”. А теперь вот и на ОРТ идет сериал “Улицы разбитых фонарей”.

– Андрей, вы человек удачливый?

– Я сам часто задаю себе этот вопрос и отвечаю утвердительно. Удача, как я ее понимаю, прежде всего в том, что для достижения своих целей я никогда не предпринимал каких-то специальных мер. Я не писал книгу, чтобы прославиться, стать знаменитым. Я писал, потому что мне хотелось писать.

– Все происходило само собой?

– Тогда давайте по порядку. После Ленинградского судостроительного техникума я закончил кораблестроительный институт. Однако поступление и учеба в нем скорее всего были делом инерции. Надо было где-то учиться. Вскоре я понял, что судостроение явно не мое, поскольку первый корабль, который я бы спроектировал, пошел бы ко дну, не выходя из порта. А в 1986 году в ходу были еще комсомольские путевки. И вот я, по чисто романтическим представлениям о службе в милиции, пошел служить туда. Правда, очень скоро я понял, что простой опер и романтика – вещи мало совместимые. Впрочем, дослужился до майора и возглавлял отделение по раскрытию умышленных убийств Кировского РУВД Санкт-Петербурга. Когда я пришел в милицию, то ни о каком писательстве не помышлял.

– Что же послужило толчком к сочинительству?

– Накопившийся материал. Разные истории, байки, хохмы я записывал в блокнот. Как-то полистал, и стало жалко, что все это может просто так погибнуть. И году в 93-м я написал маленькую пародийную повесть “Кошмар на улице стачек”, где вывел знакомых мне ребят. Повесть уместилась в нескольких ученических тетрадях. Размножил ее и дал почитать друзьям, тем, кто в этой повести фигурировал. Посмеялись, а я забросил ее в стол, решив, что на этом дело кончилось. Однако она попала в руки знакомому журналисту, который, прочитав, сказал, что попробует ее протолкнуть в печать, поскольку так о милиции еще не писали. И действительно, повесть напечатало питерское издательство. А я в короткий срок настрочил еще четыре, и их тоже опубликовали.

– Итак, что же такое удача?

– Выдать некий афоризм я бы поостерегся. Главный рецепт в достижении удачи – вкалывать в поте лица своего. Я не очень доверяю разговорам о таланте, который все может, а также всяким разглагольствованиям о вдохновении как редкой гостьи, которую надо ждать. На этот счет есть выражение: вдохновение – это удел ленивых. Я считаю, что надо скрипеть перышком по возможности каждый день. Вот тогда и удача пожалует в гости.

– А не боитесь, что все может разом кончиться?

– Такое опасение есть. Во-первых, работа в милиции давала мне громадную подпитку, я писал о профессии изнутри, как, скажем, делает в своих романах Артур Хейли. Но тут возникла опасность повторений себя самого, и я понял, что о милиции я рассказал все, что мог. Сегодня я сотрудник независимого агентства журналистских расследований. Это тоже оперативная работа, но другого плана. Впрочем, милиционера и журналиста объединяет одно слово “статья”. И если раньше я знал, по какой статье пойдет тот или иной правонарушитель, то теперь я пишу статьи на темы этих правонарушителей. А во-вторых, после каждой законченной книги я чувствовал полное опустошение, и приходила дикая мысль: все, больше уже ничего написать не сумею. Но спустя какое-то время вновь появляются эмоции, накапливаются впечатления, и я готов к новой вещи. Но когда сегодня от меня некоторые издатели требуют по два романа в год, я отказываюсь.

– Значит, вы себя к коммерческим писателям не относите?

– Точно знаю, что писателем в классическом понимании этого слова я себя не ощущаю. Скажем, Булгаков, Ильф и Петров – это настоящие писатели. Ремарк. Это один из моих любимых писателей. У него что ни фраза, то законченный афоризм. Я так не могу писать, как бы ни пыжился. Что же касается того, коммерческий я автор или нет, то судить не мне. Я член Союза писателей. Не так давно журнал “Звезда” учредил Довлатовскую премию. В номинацию “За лучший рассказ” я входил с небольшой вещью “Двойной угар”. Как это все расценивать? А вообще эта тяжба, что считать искусством, а что коммерцией, тянется не один десяток лет, причем не только у нас в стране. Когда я пишу, то не думаю, литература это с большой буквы или нет. Я пишу то, что думаю и чувствую.

– Детектив – жанр развлекательный?

– Детектив – вообще не жанр, это прием. Если бы я остался в кораблестроении, то, скорее всего, писал бы, как я там корабли клепаю. Все мои книги – это длинный производственный роман. А детектив как прием используется прежде всего, чтобы удержать читателя.

– Стиль ваших книг позволяет некоторым критикам сравнивать вас с любимыми вами Ильфом и Петровым. Вообще-то милиционер, который шутит, иронизирует и часто на свой счет, – явление редкое, можно сказать, уникальное.

– Юмор – вещь всегда остродефицитная. И тут я руководствуюсь фразой Григория Горина о том, что умное лицо – еще не признак ума. Все самые глупые поступки на Земле совершались с абсолютно серьезными лицами. В милицейской работе много смешного, и если все воспринимать серьезно, то можно и свихнуться. Сама работа там требует защитных реакций.

– А как дело обстоит с сюжетами? Каково соотношение выдумки и реальности?

– Легко писать про то, что хорошо знаешь. Но признаюсь сразу: все сюжеты в книгах выдуманы от начала до конца. Если взять на себя труд пересказывать служебные будни, получится потрясающая по занудности сводка без всякого намека на интригу или сюжет.

– Неужели совершенно ничего реального?

– Реально все, и в то же время все придумано. Предлагаю читателям две истории, первая из которых – вымышленная, а вторая – настоящая.

В подъезде обнаружили труп. Следы крови вели на верхний этаж. Вызванный на место наряд милиции взломал дверь квартиры, где, как предполагалось, произошло убийство. Произвели обыск, который ничего не дал, сняли отпечатки пальцев. Оставили засаду и стали ждать хозяина квартиры, поскольку, по мысли экспертов, он-то и совершил преступление, что позже и подтвердилось. Засада сидит, обмениваются информацией, идет разговор по рации, выдвигаются предложения, как и где его ловить и т.д. Проходит 14 часов. Под утро бдящие менты еле сидят, уже кемарят. Вдруг часов в пять слышат какой-то грохот в шкафу. Дверца распахивается, и оттуда вываливается хозяин квартиры, который туда спрятался. Он тоже не выдержал и заснул.

А вот другой сюжет. Милицейскую бригаду вызвали на пожар. Дом – высотный, одноподъездный. Пожар на верхнем этаже. Сгорел дед, хозяин квартиры. Окурок обронил, а сам заснул, произошло возгорание. Пока пишутся протоколы, осматривается место, приезжают ребята из морга. Обычно их ждать приходится долго, а тут буквально прилетели. Труп уложили на носилки, накрывают простыней. С пятнадцатого этажа нести его удовольствие маленькое, на черной лестнице не повернуться. Грузового лифта тоже нет. Выход один. Труп привязывают к носилкам и ставят в маленький лифт стоймя. Нажимают кнопку, и один из мужиков в хорошем темпе скачет вниз. На десятом этаже лифт останавливается, и в него входит пожилой мужчина, несколько подслеповатый, к тому же лампочка вполнакала светит. Спрашивает у носилок: “Вам какой?”, а в ответ тишина. Лифт спускается вниз, где его ждет второй санитар. Он протягивает руки, чтобы взять носилки, но оттуда выходит человек. Санитар хлопает глазами: “Мужик, ты как с носилок слез?!”.

– Ныне, похоже, идет на убыль интерес к чернухе, сдобренной, как правило, весьма заурядной эротикой. В ваших книгах секс практически отсутствует. Это принципиальная позиция?

– Чего-чего, а уж чернухой народ и вправду объелся. Поначалу, когда приоткрылся цензурный заслон, все это полилось, и вроде было интересно, хотя качество таких боевиков за редчайшим исключением оставляло желать много лучшего. И кроились такие бестселлеры крайне примитивно.

Что же касается изображения интимных сцен, то их у меня нет. Ст╙б, современная лексика есть. Все зависит от уровня исполнения. Если какая-то сцена органично вплетается в сюжет, прописана аккуратно, работает на интригу, сообщает какие-то дополнительные краски, вероятно, тогда она нужна. Однако, как показывает жизнь, в большинстве случаев это обычная завлекуха и работа на объем.

– Никогда не думали о создании сквозного положительного героя?

– Мне это неинтересно. Хотя в некоторых вещах он у меня есть. Но я не пишу чистый детектив. Скорее всего такой герой нужен там. А моя задача показать характер человека, его развитие в разных ситуациях. Конечно, я закладываю в него какие-то положительные моменты. Интрига интригой, но я хочу, чтобы читатель увидел в моем герое личность, а не робота.

– Но, может быть, дело в другом: просто этого положительного персонажа взять неоткуда. То, что милиция – это мафия и все там коррумпированы, стало общим местом. Как эта проблема видится вам сегодня?

– Милиция – точный сколок нашего общества. Менты – это не кучка чужаков, которых к нам прислали с Марса наблюдать за порядком. Если человек на “гражданке” был дураком или подонком, то вряд ли он станет другим, надев милицейскую форму и получив удостоверение. Но если говорить о коррумпированности, то в наибольшей степени этому подвержено следствие. Существуют определенные таксы: на подписку о невыезде, на прекращение дела по болезни и т.д. Бывает, что целые отделы создают “крыши” для неких структур: дескать, платите “бабки”, не то всех пересажаем. Ясное дело, платят. Но сколько есть честных ребят, фанатиков, рискующих здоровьем, жизнью, теряющих семьи на этой работе. Но и они купаются в дерьме, на которое не скупится ни общество, ни пресса. Такое отношение отвратительно, и оно не прибавляет оптимизма именно здоровой части МВД. В своих книгах я и пытался показать, как честные менты работают на такой неблагодарной ниве в тяжелейших условиях по принципу чистых рук.

– А к вам подступались с “выгодными” предложениями?

– Никто никогда не пытался меня купить, и я никогда не допускал для себя возможности быть купленным, как бы это дико, смешно или неправдоподобно ни звучало. Но выбор рано или поздно встает перед каждым. Иногда он бывает очень жестким: за несколько минут человеку нужно решить, что ему остается в жизни – работа или семья. И многие, представьте, выбирают работу.

– Сегодня ваши книги нашли экранное воплощение. На видео вышли “Менты”, на ОРТ идет сериал “Улицы разбитых фонарей”. Как увиденное на экране ассоциируется у вас с тем, что вы писали?

– Иногда многое совпадает. Каждый режиссер снимал по-своему. А имена-то все известные. Рогожкин, Бортко. Но удивительно другое: те вещи, которые, с моей точки зрения, могли быть наиболее зрелищными, получились бледными и малоинтересными и, наоборот, те, что я считал наименее удобными для экранизации, получились отлично. Правда, некоторые рецензенты, которые читали мои книги, полагают, что сериал “Менты” намного уступает первоисточнику. А вот первые отзывы на “Улицы разбитых фонарей” ободряют.

– Какое участие принимали в фильме вы?

– Снимался. Правда, по большей части роли эпизодические, без слов. То был подсадным на опознании, то пьяницей в баре, то следователем прокуратуры, строчащим протокол. А вот в третьей серии уже постовым, который огрел кого-то дубинкой и гаркнул: “Ну-ка, шевели копытами!”

– А что дальше?

– Дальше? Писать. В ноябре должен выйти роман “Умирать подано”, и сейчас уже заканчиваю повесть, у которой пока нет названия.

Александр АРСЕНЬЕВ