А вокруг цвели яблони…

Нынешний год – яблочный. Открываешь ленту социальных сетей, и то там, то тут мелькают фотографии деревьев, склонившихся под тяжестью зрелых, сверкающих на солнце плодов… Я начала ходить на репетиции «Войны и мира» весной 2021‑го, когда яблони только зацветали. Знаю, что до этого Римас Туминас долго работал с актерами и всей творческой командой «в дистанте», он – в Литве, они – в Москве. Но в конце марта худрук Вахтанговского вернулся после самоизоляции в театр, и репетиции пошли ежедневными марафонами. Помню, как практически в самом начале он сказал: «Это спектакль о том, что никто не хотел умирать. Помните, был такой литовский фильм?» Сидящий рядом композитор Гиедрюс Пускунигис сразу добавил: «Это цитата, ее полный текст: «А вокруг цвели яблони, и никто не хотел умирать».

Впервые про «Войну и мир» в театре заговорили еще в 2017‑м, после триумфальной постановки «Царя Эдипа». Спустя год на одном из вечеров композитор Фаустас Латенас даже посетовал: «Не успеет Римас зайти в театр, как все вахтеры и билетеры атакуют, мол, так что же будет дальше, мы ждем. Но большие вещи не рождаются просто так – придумал и сделал. Даже в мыслях новая постановка растет, как ребенок».

Многолетний соавтор Фаустас Латенас, «композитор печали и надежды», трагически уйдет из жизни в ноябре 2020‑го, не успев написать музыку к новому спектаклю. Римас Владимирович скажет о нем: «Я похоронил друга, и спектакль будет посвящен его памяти». В музыкальную ткань «Войны и мира» вплетена мелодия Фаустаса Латенаса к спектаклю «Вишневый сад». Именно этой работой в 1990 году открылся Вильнюсский Малый театр. О чем думает режиссер, «кольцуя» свою самую первую значительную постановку и сегодняшнюю «Войну и мир» и сопровождая этой музыкальной темой знаменитый диалог князя Андрея и Пьера о смысле жизни? Именно там звучат слова: «Высшее достижение человека состоит в том, чтобы хотеть жить».

Сегодня Театр имени Евгения Вахтангова – большая театральная империя, спектакли идут на шести сценах. За счет собственных средств театра продолжаются реконструкция и превращение в культурный центр дома во Владикавказе, где родился Евгений Вахтангов. Слово «дом» звучало чаще всего в процессе репетиций «Войны и мира». Римас Туминас воспринял роман-эпопею Льва Толстого прежде всего как высказывание об отчем доме. Здесь зритель не увидит ни Кутузова, ни Наполеона, ни народа, ни батальных сцен. В центре внимания – семьи. Ростовы, Болконские, Безуховы, Курагины…

Из репетиций острее всего запомнилась сцена, когда искался рисунок ухода из жизни князя Николая Болконского. Евгений Князев, слегка согнувшись, как раненый зверь, кругами бродил по пустому пространству… Помните, у Толстого герой ищет, где бы прилечь: «Он ходил, примеривая каждый уголок. Везде ему казалось нехорошо». Человек не знает, в какой час завершится его земная жизнь. А что, если старый князь, закрывая глаза, боится не проснуться? У Толстого напрямую этого нет, но гений Туминаса как раз в том, чтобы пробрасывать, предупреждать, подготавливать нас, зрителей, к тому, что случится позже. Ведь все пока вместе и счастливы. Скоро все рухнет. Но пока все хорошо. Как сыграть это «пока»?

Или сцена первого бала Наташи. На репетициях я увидела удивительную, возможно, случайную метафору, когда сначала Наташа кружит в вальсе с князем Андреем, как вдруг его место занимает Пьер. Не важно, что в окончательный вариант эта сцена не вошла, но и в этом весь Туминас. В предугадывании, в намеке, в полувзгляде.

Кто будет играть главные роли в спектакле, долго оставалось тайной. В приказе о начале работы был просто перечень актерских фамилий. На каждую роль месяцами пробовались по три-четыре человека. Но режиссер кого-то не оставил, заменил уже этой осенью. И не важно, мастер ты или стажер труппы. На сцене критерий один – не врать. Так как они – Ольга Лерман, Мария Волкова, Евгений Князев, Юрий Поляк, Виктор Добронравов, Андрей Ильин, Ирина Купченко, Сергей Маковецкий, Анна Дубровская (перечислила только несколько имен, но в этом спектакле весь ансамбль) – на искренних нотах.

Когда Римас Владимирович проводил разбор после прогона и актеры спектакля буквально заполнили сцену, мне вспомнилась юбилейная фотография труппы, которую делали недавно к столетию театра. Это оттого, что «Война и мир» – густонаселенная работа, здесь заняты все поколения вахтанговцев. При этом спектакль прозрачный и воздушный, здесь каждый рассказывает про свое одиночество. Оно сквозит из всего – из пустоты сцены, из серой стены, из костюмов пастельных тонов, из черных ядер и даже из пронзительного бала Наташи, где кружат в вальсе только два человека. И никого вокруг. Эту войну каждый человек проходит в одиночку. У каждого с ней свои счеты. В своем собственном мире.

Поразительна сцена боя в третьем акте, в которой Николай Ростов, сказочный эльф, «Щелкунчик»-хохотунчик в начале спектакля поднимается до трагических высот, накалывая и вскидывая на штык солдатские шинели. Вместо людей – вещи, которые всякий бросает, уходя в вечность. Отчего же так много времени и сил мы тратим на бренное, ненужное, неважное, лишнее в жизни? Князь Андрей в этом спектакле не произносит свой отчаянный монолог про «жизнь не кончена в 30 лет», он высокомерен, холоден.

Амбициозно сжигает рекомендательные письма отца, съедаемый изнутри непомерной гордыней, и готов за минуту славы, торжества над людьми отдать все. Он губит Наташу тем, что не умеет любить, и прозревает только на пороге ухода из жизни. Туминас сводит в одном действии две смерти – в грязной оборванной шинели, перепачканный кровью, на одной ноге уползает из этого мира Анатоль. И совсем по-другому покидает землю князь Андрей Болконский – весь в белом, с золотыми эполетами, аристократично выпрямленный, натянутый как струна.

Декорация «Войны и мира» – то ли мраморная скала, то ли огромная книга. Лаконичная красота. Вселенная, на фоне которой одни жалки и ничтожны, а другие масштабно величественны. Изредка появляются яркие детали – вот проплыло пианино, пролетел шарф, взмахнули красным платком, но тут же все исчезает. На таком фоне не сфальшивишь, все выпукло, зримо. «Главное – не искусничать. Не выходить на сцену голыми мастерами. Никаких лишних жестов. Все только глазами. Элегантно и просто», – повторяет Туминас, возвращая на пьедестал театра главную вахтанговскую ценность – актерское искусство.

Как-то на репетиции молодые актеры, готовясь сыграть смерть князя Андрея, сложили кровать из шинелей, окружили героя какими-то ящиками. Пришел Римас Владимирович, поулыбался, помолчал. А потом со свойственной ему иронией сказал: «Да, в таких декорациях любой сыграет». Позже в интервью он добавит: «Был соблазн на громадную пустую стену и видео пустить, и эффектов добавить. Но нет. Прошло время «крутого» театра. Театра «по поводу» Толстого, Шекспира, Чехова. Сегодня время театра-няни. Сказку рассказать, утешить».

В каком возрасте мы читали роман Льва Толстого? В каком перечитывали? Теперь к этим вопросам добавится: а в каком смотрели в театре? С юности в каждом из нас живут клише про этот самый главный роман Толстого, в спектакле с удивлением отмечаешь новые фразы, другие смыслы, поражаешься, как же ты пропустил это раньше и мог бы прожить всю жизнь, не уловив таких важных слов.

Про что эта новая «Война и мир», спектакль, который выбрали к постановке в честь 100‑летия Театра имени Евгения Вахтангова? «На свете счастья нет, но есть покой и воля», – писал Пушкин. «Нам всем обещали счастье. В детстве. Родители говорили, что пусть у них не получилось, но у нас непременно будет счастье», – говорит Римас Туминас. Но сам ставит про несчастных людей. Красивых, сильных, умных, добрых, но они все несчастливы. Их души рвутся, как испорченная виолончель Сони. Никто ни в чем не виноват, но каждый несчастен. И никто не хочет умирать.

В спектакле рефреном звучит молитва «Ты моя Мати, Царице Небесная». «Смерти нет», – иногда говорит Римас Владимирович и улыбается. Я давно уже знаю этот его философский настрой, он часто повторяет слова поэта: «Радость иль беда постучится в мой дом, скажу: «Заходи, авось проживем». Это такой истинно вахтанговский дух: понимание бед и проблем, но возвышение над ними.

Десять лет назад, к 90‑летию театра, Римас Туминас сочинил «Пристань» и занял в том спектакле всех великих стариков. Но за эти годы они потихоньку ушли – Галина Коновалова, Юрий Яковлев, Вячеслав Шалевич, Владимир Этуш, Василий Лановой… Год назад, в декабре, режиссер месяц провел в Германии на лечении в абсолютно темной комнате. О чем думал долгими днями? Как умудрился почувствовать далекую историю как свою и нашу биографию и сказать со сцены главные слова тем, кому не успел при жизни, – маме, отцу, ушедшим друзьям?

«Мне грустно и легко, печаль моя светла» – снова вспоминается Пушкин. А Римас Туминас подтверждает: «После Лермонтова я хотел ставить только Пушкина. А после Пушкина – Толстого… В театре я делаю то, чего мне не хватает в жизни». А мы, зрители, и приходим в театр за тем, чтобы получить то, чего не хватает нам, – светлую надежду. Даже когда вокруг война, слом эпох, события, в которые нас вовлекли против нашей воли, несчастья, несправедливость, обман. Мы ни в чем не виноваты. Просто надо жить, ведь вокруг цветут яблони. Жизнь стоит того, чтобы тратить на нее столько сил. И даже если в пьесе герой погибает, зритель должен дописать новый акт, в котором герой продолжает жить, так считает Римас Туминас. Режиссер, который на наших глазах становится классиком, задающим безмерные горизонты.

Нужен ли сегодня театр? Стонущий от пандемии мир еще год назад легковесно решил, что театр относится к добавочным ценностям, без которых в эпоху испытаний можно обойтись. Мол, в театре жизни разыгрываются трагедии помощнее и пострашнее. Где-то театры попеременно работают, где-то до сих пор закрыты. Гуманитарный ущерб от этого нам всем еще предстоит осознать, ведь задача искусства – гармонизировать мир. На подобном фоне большая удача, что спектакль «Война и мир» дошел до зрителя. Что он научит нас, нет, не сражаться – не сдаваться.

Прочитала в комментариях в соцсетях мнение одной зрительницы, что такого спектакля мы сегодня и не заслуживаем. Может быть. Слишком долго мы все смотрели придуманный «крутой» театр, чтобы так в одночасье принять и осознать философское полотно-осмысление, куда и к чему пришел мир за 200 лет. И что же делает человека человеком? Счастье или страдание?

«Если у меня не получается очень хорошо, то тогда я делаю хорошо», – говорил театральный художник Сергей Бархин. У Римаса Туминаса получилось очень хорошо. Пусть у спектакля случатся большая жизнь, поездки и фестивали, пусть его увидит мир. Осенью 2019‑го, еще до пандемии, мы снимали фильм о гастролях вахтанговских спектаклей «Евгений Онегин» и «Дядя Ваня» в Париже. Фильм завершался словами: «Говорят, Римас Туминас приступил к репетициям «Войны и мира». Что ж, Марсово поле в Париже – подходящее место для новой премьеры».

А ведь что написано, непременно сбудется?

Май – ноябрь 2021 года

Марина МЕРКУЛОВА, кандидат филологических наук, доцент РГГУ