А был ли мальчик? Вместо практической методики… игра воображения

Издательство «Просвещение» выпустило две книги И.И.Аркина «Уроки литературы в 11-м классе. Практическая методика в двух книгах». (М., 2004). В них продекларировано немало верных принципов. Нельзя не согласиться с тем, что «знать литературу, быть литературно образованным человеком, чувствовать и понимать литературное произведение – это умение его прочитать». И с тем, что самое главное на уроке литературы – это то, как откликаются на прочитанное сами ученики. И прав автор этих книг, когда пишет о порочной традиции, согласно которой не сами литературные произведения, а теоретизирование вокруг поэтических школ становится самым важным.

Здесь есть немало интересных и точных наблюдений над художественным текстом. Радует нежелание Аркина «перенимать модное ныне ниспровержение прежних кумиров ради обретения новых». И то, что для него «неприемлемо отношение сегодняшних реформаторов отечественной культуры к «октябрьским» страницам В.В.Маяковского». Правда, еще совсем недавно сам Аркин воспевал ценности и идеалы социализма. А потом оказался в стане этих самых реформаторов и ниспровергателей…

Но дело не в этом. Реверансы в адрес «октябрьских» страниц В.В.Маяковского в книге сочетаются с науськиванием одиннадцатиклассников на советские стихи поэта. Вот, скажем, «Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру». Так врет же он, какие квартиры – в коммуналках все жили, не верьте! Все это «стихотворная посредственность» и «беззастенчивая циничная неправда».

Обратимся к методической, главной части этих двух книг. Они потрясают своей масштабной широтой. Тут и «Братья Карамазовы» Достоевского, и «Яма» Куприна, и «Жизнь Клима Самгина» Горького, и «Вор» Леонова, и «Прощай, оружие» Хемингуэя, и утопии Оруэлла и Набокова. Достаточно сказать, что крестьянская тема в литературе 30-х годов раскрывается на «Стране Муравии» Твардовского, «Поднятой целине» Шолохова, «Чевенгуре» Платонова и «Погорельщине» Клюева.

Поражает и сам подход к произведениям. «Как откликнулся бы Достоевский на сегодняшнее слово «перестройка»?» «Как соотносятся содержание и форма в художественном произведении?» «А слышите ли вы в музыке Скрябина поэтов Серебряного века?» «Ваше отношение к русскому декадансу». «Почему Бродский обращается к Джону Донну, а не к самому Шекспиру?»

Не уверен, что с таким размахом преподается литература в наших педагогических институтах. Но как же автор «практической методики» решает все эти столь грандиозные задачи?

Это прежде всего путь фрагментизации русской литературы. Большинство произведений представлены на уроках отрывками, ибо, как считает автор нашей «практической методики», существует «реальная возможность, а то и неизбежность непрочтения одиннадцатиклассниками тех или иных произведений». Да что там отрывки, когда порой рекомендуется «чтение избранных строк указанных фрагментов». Но чем все это отличается по сути от тех многочисленных книг с краткими пересказами изучаемых в школе художественных произведений?

И дело не только в самих фрагментах. Вот прочитан на уроке «абзац» статьи В.И.Ленина «Партийная организация и партийная литература». И тут же – «в чем своеобразие статьи?» «А вот и задание прочитавшим хотя бы несколько страниц «Последнего из Удэге»: Каково ваше мнение о втором романе Фадеева? Стоило ли писателю браться за него?» Вот фрагменты сцен из комедии Эрдмана «Самоубийца». А вслед за тем: «Как вы относитесь к судьбе и творчеству автора?» Вот пересказывается роман Набокова «Приглашение на казнь» и читаются заключительные страницы романа». А далее вопрос: «Каково ваше мнение о набоковской стилистике? Что и как пишет автор и как отнестись к его «Приглашению на казнь»?»

Какая поразительная школа верхоглядства и краснобайства!

Аркин пишет о своем стремлении уйти от «литературоведческих и методических стереотипов». Похвально. Но зачем же бежать впереди прогресса и отбрасывать то, что проверено, выверено всем предшествующим опытом, зачем отказываться от разумного лишь потому, что оно было вчера и позавчера?

Эта фрагментизация связана еще с одним ноу-хау, которое автор называет «вопросным» характером урока. В самом деле: 41 вопрос по рассказу Горького «Старуха Изергиль», 61 – по рассказу Куприна «Гранатовый браслет», 48 – по трехстраничному рассказу Бунина «Темные аллеи», 81 – по «Двенадцати» Блока. 74 вопроса по «Верному Руслану» Владимова, хотя самого главного о повести не сказано. А какие домашние задания предлагает эта самая «практическая методика»! Вот лишь несколько из них. «Вчитаться в есенинский образ России и сберечь его в памяти». «Читать по выбору произведения 1-го и 2-го томов Собрания сочинений М.Горького и сохранить их в памяти вместе со своими оценками и пристрастиями в процессе чтения». «Прочитать пьесу «На дне» и мысленно поставить ее на школьной сцене». «Ваше мнение о прозе 20-х годов» «Ваши предположения о будущем ленинской темы». «Мой образ первых шагов советской литературы». «Самостоятельный поиск книг поэтов 20-30-х годов». Скажу лишь об одном. Когда вы в магазине выбираете кусок мяса или обувь, то вы видите предлагаемый вам товар и из него выбираете. Объясните мне, как выбирать из непрочитанного?

В 11-м классе это пособие рекомендует провести 14(!) сочинений. А какие темы, какие темы! Вот лишь несколько из них: «Девичье сердце на страницах русской прозы», «Замысел и результат в рассказах М.Горького», «В.В.Маяковский в литературе 20-х годов», «Язык «Тихого Дона», «Кто автор «Тихого Дона»?», «Город на страницах прозы М.Булгакова», «Человек и его судьба в литературе XX века», «Пушкин – это наше все», «Ответ рецензентам романа Б.Л.Пастернака «Доктор Живаго» (где же они найдут этих самых рецензентов!). Докторскую степень им за решение таких глобальных вопросов! Тот, кто работает в школе, знает, что именно такого типа темы толкают к списыванию.

В книге много фактических ошибок. Укажу лишь на совершенно неприличную. Как могла оказаться в списке писателей, «которые предпочли быть верными себе на родной земле, отказавшись от горькой судьбы изгнанников», Марина Цветаева?

Откуда же все эти напасти? При чтении этих книг я все время вспоминал легендарную реплику Станиславского «Не верю!». Автор упоминает в книге свои собственные уроки, приводит очень краткие, всего в несколько слов реплики учеников. Но вспоминается известный горьковский образ: «А был ли мальчик?» Где, кем и когда проведены все эти уроки? Или все это просто, выражаясь словами автора, «игра воображения», сочиненная за письменным столом? Но в любом случае подобная «практическая методика» способна только дезориентировать учителя. О если бы это был казус, печальное исключение! Увы, это одно из проявлений беды, которая навалилась на учителя: его сплошь и рядом учат те, кто совершенно не знает современной школы, современного ученика, оторван от жизни, ее проблем и сложностей.