​Последний костер нашего отряда. Прав лишь горящий, презревший покой!

Меня принимали в пионеры в год 40-летия организации. Это было время, когда духовный подъем, рожденный наступившей в стране «Оттепелью», еще не иссяк, а дерзкие полеты отважных космических первопроходцев напоминали о значении слова «пионер».

Стать пионером в понимании мальчика-третьеклассника означало быть достойным доверия взрослых, получить право выполнить их ответственные задания, пройти по неизведанным маршрутам и… носить тот же алый галстук, как вожатая нашей октябрятской звездочки Наташа, пробудившая мои первые недетские чувства.Заключительные слова пионерской клятвы воспринимались тогда в моем сознании совершенно естественно, а образ Ленина представал передо мной скорее не в ритуальных пропагандистских заявлениях, а в рассказах бабушки, работавшей в газете «Правда» под руководством его младшей сестры Марии Ильиничны.Пионерские годы вспоминаются сейчас с некой ностальгией: я и мои друзья были молоды, полны надежд и энтузиазма, и столько, казалось, было еще впереди! Что касается наших взаимоотношений, отнюдь не идеология определяла их характер: прошло полстолетия, но в душе остались их искренность и чистота, ощущение чувства локтя друга и возможности рассчитывать на взаимную поддержку. Все, в чем мы тогда принимали участие, делали вместе и с душой: были ли это сборы макулатуры и металлолома, работа в клубах интернациональной дружбы имени Патриса Лумумбы и Эрнста Тельмана и даже выступления школьных команд в духе не так давно возникшего в стране клуба веселых и находчивых, который олицетворяли молодые Светлана Жильцова и Александр Масляков.Уже тогда мы начинали осознавать, что самое главное богатство страны, важнейшая ценность – это ее люди. Неизгладимое впечатление произвели встречи с руководителем восстания советских военнопленных в концлагере Бухенвальд Валентином Логуновым, космонавтом-4 Павлом Поповичем, одним из первых пионеров США Гарри Айзманом, обретшим в нашей стране свою вторую родину. И даже совершенно простая и на вид обычная женщина по имени Нина Петровна, которая, прерывая встречу, сочла необходимым извиниться перед детьми: «Простите, ребята, я вынуждена уехать на аэродром – сейчас прилетает Никита Сергеевич», – оставила что-то теплое в душе.Но, безусловно, самые яркие впечатления – о смене во Всероссийском лагере «Орленок» близ города Туапсе. И они не о ярком южном солнце и ласкающих волнах Черного моря. В памяти через десятки лет – наши прекрасные вожатые Неля и Виктор, выигранный шахматный турнир, жаркие споры на лагерном сборе в первый же день смены, когда я по своей то ли хорошей, то ли дурной привычке говорить то, что думаю, отправился к микрофону утверждать, что пионерия и комсомол уже не те, что раньше, чем заслужил одобрительные возгласы и все понимающие улыбки вожатых…Мы не только отдыхали и весело проводили время, но и делились друг с другом тем удачным, что осуществили в своих школах. Именно из «Орленка» я привез идею суда над фашизмом, который сначала мы провели силами членов клуба имени Тельмана, руководимого моим отцом Матвеем Карловичем, а затем, когда я уже сам стал учителем, четыре раза – в разные годы – поставили на сцене нашей школы №888. Но это была не просто постановка, а захватывающее действо, не оставившее равнодушным никого из зрителей!А наиболее потрясающее впечатление – это часовая охрана побережья Черного моря. В каждом наряде – юноша и девушка, а вокруг – ночная тишина. Тебя будят в два часа ночи, в твоих руках лишь муляж автомата, но ты должен быть готов защитить свою спутницу и передать сообщение о нарушителе границы. Как ни странно, хотелось, чтобы он появился!Ну и, наконец, заключительное, навсегда оставшееся в памяти – последний костер нашего отряда: языки пламени освещают юные лица, а мы, передавая из рук в руки вожатский орлятский значок, говорим все, что думаем друг о друге. Это, оказывается, так трудно – сказать правду, но при этом не обидеть! А потом руки выбранного тобой друга или подруги приколют тебе заветный значок – и это будет высочайшим знаком доверия, жизненным напутствием и надеждой на правоту слов песни, которую все побывавшие в «Орленке» считают своей: «Прав лишь горящий, презревший покой, к людям летящий яркой звездой!»Григорий ПЛОТКИН, учитель истории и обществознания Западного комплекса непрерывного образования, заслуженный учитель школы РФ