Звездная сажень

Однажды в Сибири довелось несколько десятков километров идти вдоль железной дороги. Ветка была тупиковой, поезда по ней ходили редко. Я брел по насыпи и развлекался тем, что считал шпалы. Все время сбивался – просвет между двумя шпалами не совпадал с шириной шага. Но я все же приноровился к мудреному счету, пройденный путь отмечал для себя количеством шпал. Пятьсот… три тысячи… пять…

Сколько верст мне еще мерить шагами? Этот вопрос я задал путейному рабочему в оранжевой безрукавке, который сидел на рельсах. Он выпалил:

– Пятнадцать больших или сто пятьдесят маленьких.

– А-а, ты же ненашенский, – рассмеялся рабочий, увидев мое недоумение. – Понимаешь, мы тут дорожные столбы подправляем. До города осталось пятнадцать больших километровых, а между двумя верстовыми столбами десяток «стометровок» умещается. Вот и считай.

И я считал. Шагал и считал: теперь уже большие и маленькие столбы. Через час встретил лэповцев, которые чуть в стороне от дороги натягивали на опору провода. Им задал тот же вопрос, что и путейцу.

– А ты по опорам ориентируйся, – посоветовали парни. – Как семнадцать штук отсчитаешь, так и дома.

Я стал считать опоры…

Мы оглядываемся на прожитые годы, прикидываем, сколько осталось, листаем календари, отмечаем красные и черные даты, торопим время (или, наоборот, стараемся замедлить его), гордимся рекордами, ведем учет прибылям и перебираем потери. И считаем, меряем расстояния на жизненных путях, которые нам достались. Цифры порой главная арифметика жизни. Их язык нередко красноречивее слов и фактов. Особенно это видно, когда отлучаешься из дома и пускаешься в путешествие. Ты невольно перебираешь в уме и откладываешь в памяти, сколько дороги позади, сколько осталось… Издревле этими вопросами путник провожал на ночь солнце и встречал его на рассвете. Как и чем измерить путь? «Ох, и далеко же!» – сказала курица, глядя на забор на другой стороне улицы. «Как тесен мир!» – воскликнул орел, осматривая с утеса ущелье. Множество следов на дорогах, которые разбежались в разные стороны. Кто их оставил? Паломник? Торговец? Воин? Пеший? Конный? Все прошли-проехали. У каждого свои мерки, свои часы и дни пути, свои далекие и близкие расстояния.

Вершок, локоть, сажень, верста, поприще – неизвестно, когда появились эти меры длины, но их можно встретить уже в самых древних документах. Человек, который прошел за плугом вдоль кромки поля, уже нуждался в измерении пройденного пути. Так, скажем, появилась верста. Первоначально слово это означало длину борозды от поворота до поворота. Естественно, все пахари вдруг не могли договориться о единой длине борозды. Поэтому в разной местности длина версты была различной. В древних русских текстах упоминаются версты в пятьсот, семьсот, тысячу саженей. А величина сажени? От чьей прихоти зависела она? Известны десятки различных саженей – государева, печатная, береговая, городовая, трубная, мостовая, дворовая, лавочная, маховая.

Мерили (и продолжают!) кто во что горазд. У людей вообще-то разное представление о расстояниях. «А скажи мне, Абрамчик, что ближе – луна или Бердичев?» – «Конечно, луна! Ты Бердичев видишь? Нет. А луна – вот она, перед тобой!» Туземцы воспринимали Миклухо-Маклая как пришельца с другой планеты. «Меня расспрашивали о России, о домах, свиньях, деревьях… Перешли потом к луне, которую, очевидно, смешивали с понятием о России, и очень хотели знать, есть ли на луне женщины, сколько у меня там жен; спрашивали о звездах и допытывались, на которых именно я был», – вспоминал путешественник в своих дневниках.

Иногда во время странствий случалось, что мне указывали дорогу чуть ли не в два раза короче, чем она была в реальности. Или в два раза длиннее. Порой даже шоферы ошибались. Это зависело от многих причин. В том числе и от местных традиций. Вот эпизод из тибетской экспедиции Николая Рериха: «Идем до Богура. Пыльное, базарное место. Значится в 9 потаях, но, очевидно, больше, судя по времени. Здесь потай считается странно. Есть короткий потай и длинный потай. Под гору – длинный потай. В гору – короткий потай. Странная мера расстояния».

В песках Каракумов дорога, например, измерялась мезилями. На верблюда грузили около полутоны поклажи, с таким грузом верблюд мог проходить в день не больше двадцати пяти километров. Вес этой поклажи и назывался мезилем. Существовали большой мезиль – дневной переход в двадцать пять километров – и малый мезиль – дневной переход в двенадцать – пятнадцать километров. Горные таджики мерили расстояния чакрымами, иранцы измеряли дорогу в горах фарсангами – путь, который проезжает за один час арба. Путники обычно говорили о тяжелых и легких фарсангах. Гималайцы для определения расстояний пользовались термином «бисауни», обозначающим время в пути между двумя остановками. Часто в речи жителей Гималаев звучало и слов «кос». Эта единица измерения пути означала одновременно и лист дерева, и время, за которое высохнет в руке такой лист. Кос соответствовал примерно часу и расстоянию, которое можно преодолеть за это время на крутых гималайских склонах. В горном Непале еще измеряли путь количеством выкуренных трубок…

Завтра человек отправится к другим мирам. За земными пределами проляжет его путь. Корабль будет уноситься во Вселенную. За кормой останется дорога, разбитая на звездные версты. Каждая – на сажени…

Владимир СУПРУНЕНКО, фото автора