На чтение: ≈ 24 мин.Эта новогодняя история – игра в сказку – началась год назад. Тогда мы объявили нашим вполне взрослым читателям, что они могут вспомнить детство и обратиться к Деду Морозу с просьбой прислать им самый заветный подарок. Просьбы, в соответствии с нашей действительностью, оказались самыми необычными, а порой и прозаичными – кто-то просил новые сапоги, а кто-то хорошую книгу. Чудаки просили “мерседес-600”, но одно письмо, от сельской учительницы Файзы Баймуханбетовой из Курганской области, особенно тронуло нашего редакционного Деда Мороза. Год он копил денежку, чтобы купить этой учительнице лошадь. Почему именно лошадь? Прочитайте специальный репортаж наших корреспондентов, и вы узнаете, как сказочная мечта превратилась в реальную жизнь.
Необычное задание
Здравствуй, лошадь! Извини, признаюсь, когда я еще только собирался в командировку за две тысячи километров от редакции в далекое южно-уральское село Сибиряки, ты для меня не была сказочным Коньком-Горбунком, романтическим Росинантом и уж тем более Пегасом, вызывающим вдохновение. Ты была просто лошадиной силой, которая должна была возить каждый день в школу учительницу: восемь километров туда и восемь обратно.
А еще ты была для меня самым необычным редакционным заданием, которое мне когда-либо за сорок с лишним лет работы в журналистике поручали: купить лошадь. Мне, выросшему на асфальте, стало страшновато – это ведь не батон в булочной купить. Знал только, что сзади лошади стоять не рекомендуется – может лягнуть. А тут еще коллеги напутствовали: ты, мол, смотри, цыганскую кобылу не купи – надутую клячу: воздух выпустит и станет тощей, как поломанный зонтик с торчащими спицами…
Вот в таких растрепанных чувствах я с моим коллегой фотокорреспондентом и отправился в Курганскую область покупать наш редакционный подарок – тебя, лошадь.
Почти двое суток ехали мы на скором поезде, потом два часа на электричке, пересели на один автобус, потом час тряслись на другом. Приехали в деревню Сибиряки, в Сибирякскую среднюю школу, где трудится учителем литературы твоя новая хозяйка – Файза Ахметовна Баймуханбетова. Дальше, как ты теперь, лошадь, сама знаешь, дороги до села Преображенка, где живет Файза, нет. Правда, местные районные начальники уверяют, что дорога есть: “На тракторе-то можно пробраться”. На тракторе – можно. Но для этого трактор надо иметь! Учитель на тракторе едет на работу. Идиллическая картина России двадцать первого века.
Никаких эпитетов не хватит, чтобы описать эти восемь километров от дома Файзы до школы. Лужи – не чета миргородским: колдобины, как остановившиеся волны на море, жижа по колено и грязь черная и липкая, как в грязелечебницах, только не целебная. А по обочинам – болотца: того и гляди “сосклизнешь”. Говорят, на лошади, запряженной в телегу эти восемь километров можно с немалым риском “промчаться” почти за час. Файза преодолевает эту дорогу пешком в два раза медленнее – за два часа. А потом рассказывает детям на своем уроке литературы о прекрасном, читает Пушкина: “Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…” И – обратно. Те же героические восемь километров…
Не представляю, что на такой подвиг готова сегодня, скажем, сельская учительница из Англии или Франции. Ей и в дурном сне такое не привидится.
“Правильно, – резюмирует мои всхлипы по поводу дороги местное начальство, – здесь вам не Америка”. Это я сразу заметил. Но я ведь не об автобане пекусь, не об асфальте и даже не о щебенке, а об обычной проселочной, которую надо несколько раз в году просто выровнять обычным грейдером. А зачем? В этом учебном году из Преображенки в школу в Сибиряках ходят всего четверо ребят. Да и те – выпускники. В следующем году, говорят, из Преображенки дети в школу не пойдут – нет в селе малышей. Не родились еще. Так что же, ради стариков и одной учительницы дорогу налаживать?..
Да что мне, лошадь, тебе про дороги рассказывать. Ты же сама по ним грязь месишь. Таков твой лошадиный удел. Но мне и тебя жалко, русская лошаденка. Если бы ты умела говорить… Вспомнилась мне лошадиная история из рассказа Льва Толстого “Холстомер”. Великий писатель гением своего таланта заставил лошадь рассказать о своих переживаниях. И получилась не лошадиная, а человеческая трагедия.
Человек всегда любил лошадь, а лошадь всегда служила человеку. Но человек иногда предавал лошадь, лошадь человека – никогда…
Хитрости покупки
А теперь, лошадь, я расскажу, как мы тебя покупали.
Весть о том, что мы приехали в Сибирякскую школу по беспроволочному сельскому телефону разнеслась по окрестным деревням. Во-первых, никогда в эту глубинку журналисты из Москвы не забирались, а во-вторых, подарки учителям никто и никогда здесь не дарил. А тут – лошадь!
Кстати, беспроволочный телефон – единственный способ передачи сельской информации: связисты уже несколько месяцев как за неуплату отключили телефоны. Электричество тоже дважды в день отключают на шесть, а то и семь часов.
Так что, информация о продающихся лошадях приходила к нам, как народный эпос, – из уст в уста. И мы ездили на смотрины. Конечно, с будущей хозяйкой лошади – Файзой.
Покупать лошадь – занятие презабавное: хозяин-продавец от гордости надувает щеки, оглядывает внимательно покупателя, пытаясь интуитивно угадать толщину его кошелька. И нагло, смотря прямо мне в глаза, вкрадчиво спрашивает: “Сколько дашь?” Я серьезно отвечаю: “Пять тысяч”. (Надо заметить, что в редакции мне выдали под расписку двенадцать. Дешевле – желательно, больше – ни копейки!). Хозяин, пожилой чуваш в засаленной фуфайке, от неожиданности как-то неестественно начинает махать руками и что-то громко говорит по-чувашски. Я спрашиваю у Файзы: “О чем он говорит?” – “Очень плохие слова говорит. Не хочет с нами торговаться”. Хозяин за уздечку ведет кобылу к воротам. Останавливается и выпаливает: “Двенадцать!” “Нет, – говорю я. – Семь!” – “Двенадцать!” И тут мы замечаем, что кобылка припадает на левую переднюю ногу. И я с радостью заявляю: “Так она же у тебя хромая!” Хозяин остановил лошадь, погладил ее по загривку и тихо сказал: “Сам ты хромой. Не продаю я! Понял?..”
Вторая лошадь нам понравилась с первого взгляда: статная, в соку, ухоженная кобыла, говоря человеческими сравнениями – бальзаковского возраста. Я было к ней подошел, чтобы погладить по морде, а хозяин резко оттянул меня за рукав: “Нельзя, она кусачая”. Надо же, а такого интеллигентного вида кобыла. На всякий случай спрашиваю: “Сколько хочешь за строптивую?” Хозяин уверенно: “Пятнадцать! И смотрит при этом на мои заляпанные грязью, купленные перед командировкой импортные штиблеты и, наверное, думает, богатенький. Я стою на своем: “Могу только десять”. А Файза шепчет мне: “Не надо покупать, кусачая, не приручишь уже”.
Третья попытка оказалась тоже неудачной. Жеребец, красавец, пегий, здоровенный. Но… кастрированный – мерин, как говорят в народе. Услышала это Файза, покраснела и наотрез отказалась: “Не хочу его! Мне бы кобылку, чтобы жеребенка родила. А с этого бугая какой толк…”
Потом по беспроволочному телефону в школу поступило еще несколько предложений. Но хлопоты были напрасными: то денег у нас не хватало, то кобылка была бабушкой, то село слишком далеко, чтобы по сказочной грязи добраться до Сибиряков. Были, наверное, и хозяева-хитрованы, которые решили взять на измор московских журналистов. Но мы не сдавались.
Время летело час за часом. Прошло два нервных дня. Утром третьего дня нам уезжать, а лошадь еще не куплена. И вот, наконец, утром во двор школы пожаловала небольшая, шоколадного цвета кобылка. Вел ее молодой черноусый хозяин. Кобылка-молодуха, всего трех годков от роду. Только что первенца родила.
Это я про тебя рассказываю, лошадка. Файзе сразу ты понравилась – смирная, ласковая. И цена сходная, хоть и на пределе – двенадцать тысяч.
– Покупаем? – с надеждой спросила меня Файза.
– Покупаем!
Файза накинула на голову лошадки чистое полотенце. Хозяин снял его. Я передал ему деньги. Хозяин чинно и спокойно завернул деньги в полотенце и протянул мне уздечку: “Твоя!”
Этим завершился народный башкирский обряд покупки лошади. Зазвенел звонок. Во двор высыпали ребятишки и учителя, обступили лошадь.
– А как лошадку-то зовут? – спросил я у хозяина.
– Зорька она, – немного грустно ответил хозяин.
– Уважаемая Файза Ахметовна! – обратился я к учительнице. – “Учительская газета” дарит вам Зорьку… Твоя! – и протянул ей уздечку.
– Огромное спасибо редакции, – она крепко обхватила теплую лошадиную гриву.
Все зааплодировали, учителя поздравляли коллегу:
– Царский подарок, Файза!
– Зорька будет возить в школу не только меня, – сказала Файза, усаживаясь на соломенную подстилку в телеге. – И Артем Манясов и Володя Юрин, Катя и Наташа Чешковы – все они будут пассажирами Зорьки. Им ведь тоже приходится каждый день шестнадцать километров отмерять по нашему бездорожью… Ну-ка залезайте в телегу! А про Джину не забыли? Давай-как собачка, впрыгивай.
Джина, верная собака Чешковых, “ходит в школу” каждый день вместе с сестренками. И пока у них уроки, столбиком стоит у ворот. Ждет. За это от ребят угощенье получает.
Джина последней еле впрыгнула на высокую телегу. И экипаж тронулся под улюлюканье ребятни по кругу почета – вокруг школы.
Дело сделано. Мы сдержали свое обещание.
Про уважаемую Файзу
Хочешь, расскажу тебе, Зорька, о твоей новой хозяйке. Возишь ты ее в школу, команды ее слушаешь, а знаешь о ней, наверное, немного. Потому что видишь только застроенный сараюшками двор, огромные ворота под двускатной крышей да загоны для гусей и уток, для кур и барашков. Твое место в стойле, где еще недавно корова стояла. Но чего уж там, если все по-честному, расскажу: корову украли. Прямо вот так, без стыда и страха влезли воришки ночью во двор, открыли сараюшку и увели коровку невесть куда. Такое не в диковину в этих местах. Украдут – и на бойню, а оттуда мясо в колбасный цех. И концы в воду. Да и кому воришек ловить, коль один участковый на несколько деревень да еще с такими дорогами… Так что смотри, Зорька, чтобы с тобой такой беды не приключилось. Коли чего, ржи во все свое лошадиное горло…
Хозяйку твою, Файзу Ахметовну, в деревне переселенкой зовут. Не совсем это правильно. Не переселялась она, а вернулась в родные места. Уехала из годами обжитого дома, бросила работу в любимой школе. Жила в селе на Ставрополье, рядом Чечня. Разбой, по ночам стрельба. А у нее двое сыновей, старшему тогда двенадцать было. Страшно. Да и с мужем давно жизнь не складывалась. Вот и решилась: бросила все – и дом, и мужа, и хозяйство, и любимую лошадь Юлдуз, – подхватила ребятишек и уехала в родное село, что на Южном Урале, в Сибиряки. Там старенькая мама живет, брат в соседнем селе. Там дом родной, хоть и покосившийся, но все равно для нее самый лучший на земле.
Школа в Сибиряках не оставила коллегу в беде. “Оторвала” директор школы Фатима Габиддуловна по нескольку часов от своих словесников и набрала восемнадцать для Файзы: “Трудись, а потом видно будет”. Так и стала она учителем русского языка и литературы в школе своего родного села.
А вскоре еще одна перемена произошла в ее жизни. Познакомилась с хорошим человеком, вдовцом, бывшим знатным совхозным трактористом, пенсионером Джамбулом Зулкарнаевичем Фазыловым. Приглянулись они друг другу. Он степенный, рассудительный, она быстрая, работящая. И зажили тихо-мирно в его доме в селе Преображенка, от которого по ухабам да хляби восемь километров до школы в Сибиряках. А у Джамбула есть старенькие “Жигули” двадцатилетней давности с поломанным карданным валом, чтобы починить его нужны немыслимые деньги – на пенсию и учительскую зарплату это дело не поднять. Так и стоят “Жигули” в сараюшке. Но соседи числят Джамбула владельцем машины…
Когда прочитала год назад Файза в “Учительской газете”, что можно попросить у Деда Мороза, чтобы исполнил заветную мечту, попросила лошадь. И надо же – мечта сбылась: редакция обещала подарить лошадь. А по деревне, дело обычное, пошли кругами завистливые толки: гляди-ка, не успела приехать, и работу получила, и мужика зажиточного приворожила да еще с машиной, и в Москве подарок ей обещают – лошадь.
А лошадь в здешних местах, как, впрочем, в последние годы во всех селах России, очень ценится и стоит дорого: на эти деньги в Сибиряках дом можно купить.
Файза на все эти кривотолки “общественности” решила не реагировать: пусть себе бабки судачат. Она-то сама лучше знает, что ни у кого ничего не отнимала, не привораживала и не украла. Просто это ее по жизни так ведет судьба.
Побывали мы в первый вечер в гостях – в доме, где теперь Файза хозяйничает, в Преображенке, куда протопали восемь километров, словно по Аппиевой дороге, только та была мощеной, а эта нет… Изба с сенцами, с русской печкой посередине – тоже классика. В русской печи через день Файза печет белый-белый душистый хлеб с золотистой хрустящей корочкой. Баньку русскую нам истопила. А хозяин к закуске – гусю жареному, разваристой картошке, соленым груздям – выставил на стол бутылку. “За ваш приезд к нам. Уж и не помню, чтобы в наш медвежий угол москвичи приезжали. По чарке КВНа надо за это поднять”.
КВНом в здешних местах самогон зовут: крепкий, вонючий, недорогой. Рюмку за хозяев выпил, на большее не решился.
На пьянство в разговоре хозяин жаловался. Пьют, мол, мужики по-черному. Особенно пожилые. Кто помоложе “на севера подалися”, в Тюмень на заработки. А те, кому под пятьдесят, трудно вахтовым способом трудиться. Местный совхоз, раньше один из самых богатых в области, распался, все продано и разворовано. Работы нет никакой. Вот и гонят мужики самогон и пьют до чертиков.
– Мне-то повезло, – говорит Файза, доставая из печи теперь уже жареную утку. – Джамбул не любитель пьянства. Бывает, выпьем для настроения по рюмашке и попоем. Песни у нас, башкир, красивые. Не слыхали?.. Где Джамбул гармошка-то?
“Рояль в кустах” оказался рядом. Джамбул растянул мехи старенькой трехрядки, и полилась песня на два голоса. “О чем она?” – спросил я.
“Это песня башкир и татар. “Сарман” называется, о приволье, о полях пшеницы. Вечная песня…”
Вот такая у тебя хозяйка, Зорька. Работящая, спорая, добрая и по-житейски очень умная. А дети в школе говорят, что и учительница она отличная.
То, что лошади не дано
Пока мы искали да покупали тебя, Зорька, дорогой наш подарок, пока ждали да путешествовали по “лунным” дорогам, в Сибирякской школе происходило необычайное оживление.
Ты извини, Зорька, тебе это понять не дано: чувство истинной человеческой радости животному не понять. Лошадь лошадью, но все-таки мы ехали в очень дальнюю сельскую школу, в глубинку России, и приехать туда с пустыми руками было бы несправедливо. Поэтому наши четыре руки тащили шесть ящиков – 120 килограммов драгоценного груза, стоимость которого не меньше, чем стоимость лошади. А по значимости своей просто несопоставима.
Мы привезли школе в подарок целую библиотеку замечательных книг. Их просили передать наши друзья – добрые люди из программы “Пушкинская библиотека” (Институт “Открытое общество” – Фонд Сороса). Этот специально подобранный комплект из 110 книг называется “Сельская библиотека”. Уверен, любая школа в Москве с величайшей радостью имела бы у себя эти уникальные издания. Здесь и классика, и энциклопедические словари, книги по литературоведению, по истории и географии, атласы и даже книга для девочек по рукоделию. Трудно перечислить все.
Когда мы наконец-то дотащили после длинного пути эти ящики до директорского кабинета и распаковали их, директор ахнула: “Это все нам? Чудеса!”
На перемене в кабинет набежали учителя, старшеклассники. Взволнованная библиотекарь, как коршун, кидалась на каждого, кто уносил книгу дальше, чем на два метра: “Положите! Потом, все потом! Вот перенесем все в библиотеку, оприходуем, тогда…”
Это действительно богатство. Богатство для далекой сельской школы, которая за последние десять лет не поставила на полки библиотеки ни одной новой книги.
Что уж говорить об учителе, особенно сельском, который годами не получал денег на методическую литературу, а сегодня задолженность по текущей зарплате в Сибирякской школе три месяца, когда учитель не покупал необходимых, любимых им книг и не выписывал ни одной центральной газеты, когда и почитать-то толком нельзя, потому что отключают свет, школа без телефона и даже нельзя полечиться, потому что закрыта больница- такой подарок казался учителю нереальным.
Но признаюсь честно, от этих наших дорогих подарков становилось неловко: мы чувствовали себя заезжими богатеями из благополучной роскошной Москвы, которая действительно вовсе еще далеко не вся Россия.
Но я надеюсь, что и в будущем мы будем делать приятные сюрпризы нашим читателям. Потому что очень важно, чтобы учитель хоть однажды почувствовал, что его помнят и ценят…
И напоследок
На второй вечер я не пошел из школы в Преображенское, чтобы переночевать в теплом доме у Джамбула и Файзы. В мои немолодые годы, хоть и легок на подъем, это уже не под силу. А вот мой коллега, фотокор Михаил, как истинный джентльмен, отправился вместе с Файзой преодолевать трудности пути. Ночью, говорит, при луне все вокруг еще красивее: светятся серебристой белизной березовые рощицы, ледок на озерцах словно подсвечен изнутри. Благо снег выпал, ухабы чуточку засыпал, и можно было идти без боязни. Правда, полпути где-то рядом хрюкал и фыркал дикий кабан. Файза сказала, что такое бывало с ней не раз: кабан идет по следу косули…
Сегодня Файза повезет ребятишек уже на Зорьке, впряженной в телегу. Доедут, если снег глубокий выпал, за полчаса.
Игорь АФАНАСЬЕВ,
Михаил КУЗМИНСКИЙ (фото)
с. Сибиряки,
Курганская область
Выбор читателей
Комментарии