На чтение: ≈ 12 мин.«Дорогая, любимая газета! Вот все пишут, какие люди нынче плохие. А я хочу вам рассказать, какими они бывают хорошими. Родила я четверых – двух девочек и двух мальчиков, вырастила. Когда сыну Саше исполнилось 50 лет, он заболел жестокой болезнью и умер. Нет ничего тяжелее, чем родителям хоронить детей. Видать, хорошие и на том свете нужны. Но детей у меня все равно осталось четверо. Сыночком стал мне зять Саша. Он прожил с моей дочерью Тоней почти 30 лет, у них двое замечательных детей – Леночка окончила институт, работает, Алеша учится в академии, и девушка у него умница, медалистка. А сам Саша – рабочий. У него много грамот, поощрений. Даже по телевизору его показывали. А когда отмечали 90-летие его завода, я по большому знакомству достала билетик. Сидела в зале, все слушала, кино смотрела – и про первые годы завода, и дальше, про военные, послевоенные, потом про демократию. И вдруг говорят: «Долгополов Александр из 16-го цеха…» Я смотрю – а он на экране, в клетчатой рубашечке, что-то точит на станке. Чуть было не вскочила и не закричала всему залу: «Это же мой зять Саша!»
Он родом из деревни в Тюменской области, там окончил школу и уехал в Омск, где нашел свою судьбу. Я благодарю Бога, что есть у меня такой зять-сынок Саша. И по радио ему песню заказала – его любимую: «Здесь моя работа, здесь мой дом родной».
За все тридцать лет он не повысил на меня голоса. И огород сажает, и забор чинит, и снег из ограды выкидывает. А сколько он дров нам с дедом переколол! Недавно у меня был день рождения. Так сынки мои – Вася и Саша – пришли первыми с букетами. Я их на крыльце встретила нарядная. А они мне говорят: «Мама, ты что-то перепутала, тебе не 73, а 37».
Зовет меня Сашенька только мамой, а я от этого слова готова ему всю душу отдать. Я ему даже стихи начала писать: «В сибирской дальней стороне, в тюменской маленькой деревне, полсотни лет тому назад ты появился на свет под шум деревьев вековых…» Мы живем в доме на 5-й Армии, и хоть Саша приходит только в гости, его здесь все знают.
Теща Саши Долгополова – Екатерина Ивановна МУРАШКИНА».
от какое письмо мне пришло. Предварительно Екатерина Ивановна долго звонила, советовалась, извинялась. Но уж очень ей хотелось написать про своего Сашу. Чтоб теща да столь зятя любила! Так не бывает. И очень мне захотелось посмотреть на эту необычную тещу, понять, почему ей так везет.
Она встречала меня у калитки. Бросилась целовать, как родную: «Ой, Наташенька, у меня внучку так же зовут, и «Учительскую газету» я люблю всю жизнь». Повела меня ужинать. Я ела пельмени, которые у гостеприимной хозяйки все не кончались. А Екатерина Ивановна, подперев голову ладошкой, глядела на меня и делилась секретами своего счастья.
Про богатство
– Ой, вы уж меня за письмо извините. Я не шибко грамотная: 9 классов всего. Техничкой всю жизнь в школе работала. А мечтала – учительницей. Читаю, правда, скорее деда. Он-то с высшим образованием у меня. Замдиректора ПТУ. На пенсии, а «Учительскую газету» и по сей день выписывает. Я – только за, привыкла к ней в школе-то. Добрая она – про хороших людей да деток их. Принесет дед из ящика, так я все быстренько-быстренько изучу. Он сердится: «Что ж ты, Катя, такая шустрая, а десятый не окончила?» Не довелось мне детишек учить и сама не выучилась. Мы бедно жили. Папу два раза раскулачивали. Сначала дом отобрали, скотину. Мне, старшей, всего лет 15 было. Года через два папа опять строиться задумал. Тут ему и говорят: а, кулак закоренелый, где-то богатство припрятал. А у него все богатство – руки золотые да ребятишек пятеро. Посадили его, а уже в войну списали из тюрьмы домой умирать, он совсем дистрофиком стал. Так мамочка с тех пор замуж и не пошла больше – сама нас тянула.
В доме нашем бывшем в Седельникове – это на севере Омской области – сельсовет долго был. Документов только на него не сохранилось. Говорят, свидетели нужны, да хлопотать долго. Я и не стала – пенсия и у меня, и у сестер хорошая, добавили вот недавно. Всех-то денег не соберешь, а на наш век хватит. Дети у меня труженики, внуки золотые – это богатство и гордость.
Про первую любовь
– Я в столовой работала, на кухне, а в Седельниково десять мальчишек из Тарского ФЗУ прислали на практику. Говорю девчонкам: приходите, поглядим, какой всех красивше. Да как Васечку-то увидала, прямо обомлела вся. А он меня не заметил. Потом мне мама платье сшила – белое такое, тут вот оборочка, с синими цветочками. Кудряшки приглажу, мимо Васечки пройду. Виду-то не подаю, но покраснею вся. Он замечать стал. Уж потом, когда провожать пошел, сокрушался: как же я сразу не заметил, что ты самая красивая?!
Жениться мать ему не разрешала. Говорит: «Куда ж ты лезешь вперед старшего-то, Ваньки?» Он и пообещал. А сам спать ляжет на печку и сквозь сон «Катя, Катя» кричит. Потом не выдержал, пешком пришел в Седельниково: соскучился, мол, не могу без тебя. А меня с работы не отпускают. Я тогда заявление на увольнение написала и к Васе убежала. Ничего, сжились с его родителями, они меня полюбили.
Про семейную жизнь
Так я Васечку любила, надышаться не могла. Четверых ему родила и сына даже Васей назвала. Помню, в 48-м хлеб по спискам давали. Домой несу, буханки к груди прижимаю и думаю, что повкуснее мужу отрезать. Он меня тоже жалел. Дом вот этот, на 5-й Армии, вместе строили. Он всё кричал: «Оставь, Катя, не хватай бревно, я сам».
И не пьяница он был. Но на праздники выпить мог здорово. Так что ж? Заслужил. Шофером в пожарке работал. Три дня дома, три дня – в командировке. Уж я жду его. Праздник – как приедет. Все соберемся – и Саша, и Вася, и Толя, и Нина. Пирогов напечем, в бане попаримся. Начали с нуля, а потом все в доме появилось – и часы, и шуба, и машина, и шторы тюлевые. Песни любили петь все вместе, но дуэтом у нас особенно хорошо получалось. Сплелись как-то голосами. Я тем более играю на балалайке, гитаре и баяне. Потом дети жениться стали. Так и прожили 37 лет и 3 месяца во взаимной любви. Мы и теперь, без Васи, собираемся – дети, внуки, зятья, невестки. Ни грубости у нас, ни скандалов. И Васины сестры приезжают. Только я после смерти сыночка моего Саши баян в руки редко беру.
Как Вася-то умер, Саша не знал, что я гроб заказала, и тоже купил. Получилось у нас два гроба и два памятника. Вот и накаркали… Забрал Бог к себе сыночка. А я уже не выдержала: сначала Вася, через два года – Саша. Думаю, буду головой об асфальт биться, может, так и умру. Не знаю, что ж я так себя распустила.
Про обиды
Всякое, конечно, было. И ссорились. Как без этого? Жизнь ведь. Зато как помиримся, так целуемся, целуемся. Уже корову доить пора, а мы остановиться не можем. А уж если виноват – так каждый ведь пальчик перецелует. Я отходчивая – обними только, сразу все прощу.
Ну и ревность, конечно, была – рядом она с любовью-то. Годы послевоенные, он водитель, одиноких баб много. Первый раз сильно переживала. До драки доходило. Но не расходились ни разу. Одна даже домой к нам приезжала. Но Вася меня ни на кого променять не захотел.
Любовь ведь беречь надо. Мы друг к другу не присуженные, сами себе судьбу выбирали. Надо учиться терпеть и прощать. Правда, когда заболел Васечка – всю левую сторону парализовало, я иногда уставала сильно. 13 лет ведь он лежал. Обижалась: «Вот, Вася, раньше другие нужны были, а теперь никого, кроме Кати, и нету». Вымою его, бывало. Он мне: «Сядь, Катя, рядышком, я тебя хоть обниму». Споем потихоньку. И опять – люблю. Говорили соседки: сдай его, мол, в дом для инвалидов. Так ведь стыд-то какой! А дети что скажут? А Боженька? Никуда я Васю не отдала, и он бы меня не отдал, если бы со мной такое случилось. Мы еще по молодости уговорились друг друга не бросать, если что.
А обиды, что же обиды? Нельзя с ними жить – они душу сжигают. Мстить ни в коем случае нельзя. Не дай Бог – из-за этого и войны все.
Еще раз про любовь
После смертей-то этих – Васиной да Сашиной – я плакала-плакала. Потом думаю: да что ж это я? Надо в себя приходить, еще детям пригожусь. Кудри навела, юбку черную да кофту шелковую надела. Села с бабками на лавочке. А мимо дед идет. Интересно, думаю, чей такой красивый, кто им владеет? Но виду не подаю. На другой день он попить попросил, потом я его на обед пригласила. Вижу – дед чистый, грамотный, вежливый. Жду его не дождуся, а придет – держуся строго. Он баян заметил, я ему и сыграла. Признался потом мне: «Поразила ты меня своей игрой в самое сердце». У нас тут 13 бабок вокруг, и только у меня одной – дед. Живем уже четвертый год. Иван Александрович человек хороший. Работящий, хоть и начальник на пенсии. Мною, правда, больно-то не накомандуешь. Это Васе я позволяла. Он ведь отец моих детей. У Вани тоже ребята хорошие. Вы, говорю, мои дети. Теперь у нас на двоих – 12 внуков и 5 правнуков.
Я вот так понимаю: муж – это ствол дерева, жена – веточки, детки – цветочки и яблочки. Как же без семьи-то? Она должна быть, так Бог нам велел. Только трудиться нужно без конца. Счастье даром не дается, его заслужить надо.
Наталья ЯКОВЛЕВА
Выбор читателей
Комментарии