Зимнее настроение. Снег меняет мир и создает сказку

Сказка родом из детства. Все мы родом из его неповторимого дивного далека. Родом из сказки? Она – это иной, другой мир. Какой? Во всяком случае, не тот, в котором мы живем. Может быть, такой, какой бывает зимой. Настоящей – снежной, морозной, солнечной и чистой. Зима меняет мир и создает сказку. И это у нее иногда получается лучше, чем у людей. Когда на дворе потрескивает мороз, разрисовывая окна дивными узорами, а в печке жарко горят березовые поленья, отбрасывая на стены причудливые тени, наступает время волшебных перемен, исполнения самых заветных желаний. Пусть даже в снах и сказках…

Снег на головуС утра было солнечно, тепло и сухо. Бабье лето катилось по осени и к середине октября потеряло счет свежим просторным дням. Считай не считай: каждый день – последний. К вечеру вдруг налетел северо-восток. Он не стучал, не скребся просительно – откинул дверь и перемахнул через порог, будто вернулся в свой дом. И сразу стал наводить в нем порядок. Нагнал, намешал облаков, ободрал верхушки деревьев, расковырял реку. Утром проснулся и увидел: дороги, крыши, деревья покрыл снег. «Как на голову свалился», – сказала жена. Я обрадовался снегу, как когда-то рождению сына. От летнего, тем более осеннего, разноцветья, оказывается, тоже устаешь, порою оно даже раздражает похотливостью, сумятицей желаний, сложностью, а нередко и невозможностью выбора. Зимой все ясно: белое и черное. На время хочется побыть в этой черно-белой определенности. Чтобы без оттенков и сомнений.Белый путьЖдали его, надеялись, что если и не изведет серость, то хотя бы припудрит ее – все глазу приятнее. Но вот когда утро еще только разгоралось, с затуманенного неба немного посыпал мелкий редкий снежок, и совсем прояснились, притихли небеса. Горожане так и не увидели снега. Он осел на крышах, лег на провода, растворился в дымах, а то, что успело упасть на асфальт, тут же исчезло под подошвами. И так уже было много раз до этого. И не только со снегом.В плавнях, куда я направился, снега тоже почти не видно. Его удержали ветки деревьев, растворила вода, распорошили клубки сухих трав. Но вот я ступил на тропу, которая подрезала склон. Белая лента вилась вдоль берега. Снег ровно лег на тропу и выделил ее из окружающего серого мира. И далеко виден этот белый путь. Пока по нему еще никто не ступал…Свет и музыкаТонкие распушенные облака застыли очень высоко, так высоко, что, казалось, находились за пределами атмосферы. Сквозь дымку пробивалось солнце – на землю лились ровный белый свет и неожиданное в эту пору года тепло. Травы, и сухие, жесткие, и еще зеленые, были присыпаны изморозью. И от нее, и от рассеянных солнечных лучей вдруг посветлела земля. Вдоль берега, зацепившись за ивняк, коряги, обнаженные корни, протянулась ледяная корочка. Когда я подошел, вода уже начала отступать, и хрупкий лед белел на глазах – узорчатая белая кайма оторочила берег. Потом, в течение дня, белые гладкие листы льда я буду находить в канавах, ямах и сквозь подошву сапог чувствовать их острые режущие края. Прохладные и чистые, словно покрытые отутюженными скатертями, лежали в тишине и покое озера, протоки, заливы. Сухим и ясным был воздух.После обеда поехал по озерам на лодке. Деревья по берегам стояли прозрачные, насквозь просвеченные солнцем. С качалок рогоза свисал пух, он не падал, не летел – висел в воздухе. Белая чайка пролетела над озером, а внизу пронеслось ее белое отражение. Потом ткнулся в одну дальнюю протоку, которая выводила в Речище – старое русло реки, и вдруг услышал чистый, звонкий звук: «Дзень!» Потом тишина – и снова часто и тонко: «Дзень! Дзень! Дзень!» Непривычными были эти звуки в светлых замерших плавнях – никогда раньше я их не слышал на озерах. Но не было беспокойства, даже удивления не было. Лодка летела навстречу звукам. Еще издали вода в протоке показалась особенно неподвижной, даже мертвой. Деревья отражались в ней расплывчато и туманно. Вдруг увидел ворону, которая прыгала посреди протоки. Птицу надежно держал лед! Она клювом пробовала его крепость. Забавлялась или пыталась пробиться к воде? Я так и не узнал. Но остался звук – как будто птица касалась клювом белых (именно белых!) клавиш рояля. До сих пор вспоминаю этот свет и эту музыку, аккорды которой возвестили о приходе зимы.Ледяной дождьВстретились два атмосферных фронта: вверху – тепло, внизу – холод. Вверху – осень, дождь, внизу – зима, мороз. Небесная влага, обрушившаяся на деревья, тут же замерзла. Ветки превратились в хрустальные плети, которые позванивали на ветру. Звуки привлекли воробьев. Они стайками кувыркаются в снегу, прыгают по замерзшим и от этого окрепшим веточкам, даже сухим стебелькам трав, склевывая льдинки. Это кажется им и забавно, и вкусно.ПустоледВода в плавнях то приходит, то уходит. Так почти круглый год. Даже зимой. Случается, в некоторых протоках после образования корочки льда уровень воды вдруг резко падает. Бывает, на несколько сантиметров, а случается, и на полметра. Потом намерзает следующий слой. И опять вода уходит. Образуется несколько ледовых перекрытий. Это явление в плавнях местные рыбаки называют «пустолед». По такому слоистому льду ходить опасно. Обязательно надо иметь с собой пешню. Ткнул два-три раза впереди себя, если ледяная корка выдержала, можешь смело двигаться дальше.ЦелинаКак-то попал в плавни сразу после сильного снегопада. Обычно в этот момент природа застывает как бы оглушенная – ни шороха, ни писка, ни треска не прорывается через снеговую толщу. Онемела земля. Но даже не это смущало. Под снегом исчезли все тропы. Сначала я ориентировался по руслам проток. Потом, приняв один из заснеженных плесов за полянку, а следующую за ней кривую протоку за овражек, сбился с намеченного пути и закружил по придавленным тишиной плавням. Я едва узнавал знакомые раньше по многим приметам осокори и вербы и часто в растерянности останавливался, гадая, в каком направлении проложить по снежной целине тропу. Но такое состояние длилось недолго. Меня все больше увлекал процесс выбора пути, его зигзаги заставляли по-новому вглядываться в пни и корни, пространство между деревьями, в котором могла пролечь моя тропа, наполнялось осязаемым для меня смыслом. Прошло совсем немного времени, и стали чаще попадаться звериные тропки. Рядом с ними моя тропа ложилась увереннее и целенаправленнее. Когда закончилось блуждание по плавням и я шагал по раскисшему проселку, пришло понимание: какой бы путь я ни выбрал на этой новой заснеженной земле, он навсегда останется моим путем. И он даст (уже дал!) мне силу самому прокладывать пути через другие новые земли и незнакомые островные пустоши.НастЯ свернул с дороги и пошел через сад. Шорх-шорх-шорх. Я шагал по насту – толстой серой корке, покрывшей белые снега. Наст был очень толстым, грубым, весь в морщинках, щербинках, пупырышках. У деревьев, казалось, не было корней – просто стволы с обледенелыми ветками торчали из-под сугробов. Бум-бум-бум. Как по туго натянутой коже. Каждый шаг глухо отдавался под ногами, наверное, в некоторых местах под настом была пустота.Хруп-хруп-хруп. Я стал спускаться в балку. Тут наст был потоньше. Он легко продавливался, но нога уходила в снег лишь по щиколотку – чуть ниже была ледяная прослойка. Зима выдалась капризная – то мороз, то оттепель, то метели. По такому насту идти было очень легко и приятно. Подошвы не соскальзывали, оставляли четкий и уверенный отпечаток, вкусные «вафельные» звуки даже вызывали ощущение уюта.Но так продолжалось недолго. Вдруг левая нога провалилась по колено – сапог полностью ушел в снег. Осторожно высвободил его. Через несколько шагов уже две глубокие дыры отметили мой путь по насту. Шорх-бум-хруп-шхрясь! Непонятная, изнуряющая началась ходьба. Два-три шага наст держал меня, потом внезапно предательски ломался. Приноравливался по-всякому. Продвигался несмелыми ощупывающими шажками – проваливался реже, но всегда неожиданно, с оглушительным хрустом. Каждый шаг бил по нервам. Через десяток метров упарился. Остановился. Оглянулся. Путь по склону, а потом по дну балки был неряшливо прострочен следами. Неровный, «дырявый» путь по насту. Я бы не хотел его повторить в жизни. Но надо идти дальше. По насту.Последний мороз…В плавнях все в снегу. Пни – в белых папахах, на ветках – белые удавы, с коряг свисают ледяные бороды. Каждый след на снегу, как буква на чистой бумаге. Из букв – слова. Из слов – стихи, поэмы, новеллы, романы. Хочешь – пиши свои, нет настроения – читай чужие.Целый день бродил по скованным льдом озерам. Будто прощался. Сфинкс, в которого превратился наклонный пень с намерзшей на коре седой снежной гривой, еще хранил покой и тишину этих мест. Качалки рогоза стояли облепленные пухом. Солнце просвечивало его, и каждая тростиночка на фоне темного леса казалась свечой, которая тихо догорала. Сугробы громоздились по берегам, пряча под белыми шапками прошлогоднюю листву, обломки сучьев, сухой тростник, а вместе с ними и беспокойные сны о том, что нужно начинать все сначала.На озере Осокоровом гулял ветер. То там, то здесь взметал снежную пыль. Когда через полчаса очутился под крышей, сразу стал растапливать печку. Она, как только натолкал сучьев и поднес к ним спичку, загудела густым ровным басом. Комната наполнилась теплом. Тогда набил кастрюлю чистым снегом и вскипятил воду. Потом долго сидел, отходил от ветра и мороза, пил чай кружку за кружкой.Да, надоело, да, невмоготу, хочется тепла и зелени, хочется перемен. Но ведь и привык к глубоким снегам, в которых вязнут звуки, к белой тишине, к синичке, которая прыгает по кормушке, раскачивается вместе с ней, к таким вот затяжным чаепитиям после прогулки по морозной земле. Привык к голым ветвям, сквозь которые просвечивается пустынное небо, узорам на окнах, огню в печке, длинным вечерам и таким же затяжным беседам о том, о чем еще мечтается, и о том, чего уже не хочется, чего уже не ждешь…Вот-вот все потечет, все изменится. Будет другое: всегда желанное и бесконечно волнующее. Будет все, чем испокон веков жили в наших полуденных краях: запах чабреца и полыни, белые гроздья акации, пчелы над мохнатыми цветами, аисты на крышах, полосатые арбузы, подсолнухи, гудки пароходов, пыльные дороги. Но этой тишины и этого мороза не будет. Может быть, уже никогда. Ведь такой зимы-весны не помнят даже старики…Неужели и я не вспомню?