На чтение: ≈ 4 мин.или Грустные песни никому не нужных детей
Электричка мчалась по своему привычному пути. Пассажиры скучали, глядя в окна. Дверь в тамбур открылась резко и широко. В вагон вошли два мальчика с ярко выраженной восточной внешностью. Оба мальчишки были грязные, нечесаные. В руках у старшего – большая сумка. Они оглядели вагон, посмотрели друг на друга и запели на ломаном русском языке: “Напилася я пьяно-й, не дойду я до дому-у-у…” Скучающие пассажиры тут же оживились и все, как один, посмотрели в сторону певцов.
– Милые, как стараются! – запричитала женщина средних лет и полезла в кошелек. Старший из певцов задержался у ее сиденья, продолжая петь о несчастной любви.
– Бусурмане, а поют по-нашему! – удивилась старушка и добавила: – На, милый, возьми яблочко.
Младший, не останавливаясь, взял яблочко и пошел дальше, старательно выговаривая слова песни: “Ты скажи, ты скажи, че те на-адо, че те на-адо…” Пройдя весь вагон, получив от пассажиров деньги и угощения, которые они складывали в сумку, ребята вышли в тамбур. Но через полчаса певцы появились снова и с порога затянули про “напилася я пьяной”.
Этих мальчишек зовут Рустам и Рашид. Они братья, таджикские цыгане. Зарабатывают своим пением уже два года. За это время старший, которому исполнилось 11 лет, уже научился немного говорить по-русски. Младший Рашид по-русски только поет. “Выступают” они только в электричках, которые дефилируют между Самарой и ее пригородами. Железнодорожная милиция этих братьев знает. Сама не обижает и другим не дает. Родители Рустама и Рашида живут в палаточном городке под железнодорожным мостом на окраине Самары.
Таджикские и узбекские цыгане просто оккупировали Самару, летом их особенно много. Сидят на асфальте буквально на каждой улице. Просят милостыню. Около них копошатся чумазые дети разных возрастов. Самых маленьких они держат на руках, завернув в лохмотья. Ребятня бегает по улице, теребя прохожих за подол, не прося, а требуя, милостыню.
Этих людей пытались выселять, отправлять на поезде домой, но они сходили на ближайшей станции и возвращались. Живут где попало. В основном в картонных домиках, которые сами себе делают, или в старых палатках, не понятно откуда взятых. В этом “городке” приблизительно 400 человек. В каждой семье – по четверо, пятеро детей. Естественно, они не учатся, постоянно болеют – вши, простуда, бронхит, пневмония, туберкулез. Заражаются от своих родителей и друг от друга. Они привезли в Самару брюшной тиф и чесотку. “Скорая” постоянно приезжает в этот лагерь. Его жителей часто отвозят в больницы, из которых они, недолеченные, убегают.
Этих людей и беженцами назвать-то нельзя. Те, кто говорит по-русски, объяснили, что у них такой образ жизни. И отцы их так жили, и деды.
Муниципалитет говорит, что это не их забота. Миграционная служба тоже – у них нет статуса эмигранта. Милиция их не трогает – они закон не нарушают. Люди живут сами по себе. Как могут. Да и самарцы уже привыкли к ним.
Но лагерь все-таки разогнали. Куда отправились таджики, никто не знает.
Светлана САФОНОВА
Самара
Выбор читателей
Комментарии