Жизнь педагога как миссия: вектор и угол отклонений

У каждого из нас хотя бы раз в жизни были мгновения, когда он задумывался о том, зачем родился на свет, и пытался сформулировать цель жизни. Кто-то живет ради себя, кто-то – ради детей и семьи. Кто-то предполагает, что может что-то сделать для общества или даже для истории, поделившись частью своей жизни с народом, Родиной. Только мы не всегда замечаем, что любая формулировка при этом будет недостаточно четкой. Мы подменяем «зачем», то есть буквально «за чем» мы появились на свет, куда движемся по жизни, понятием «для чего или кого». Первое призвано показать, в какую сторону, в каком направлении нам нужно идти, чтобы достигнуть цели. Второе – с кем вместе нам суждено это сделать. Первое движет нас вперед, второе заставляет оглядываться по сторонам. Это тоже нужно делать: люди и обстоятельства, которые нас окружают, – это школа переживаний, мыслей и отношений, которую мы должны закончить, чтобы получить аттестат на звание Человека. Но вот куда ему двигаться и зачем – это может определить только сам Человек.

Чаще всего за счастьем он идет или хотя бы ищет покоя, устав от жизненных бурь и внутренних противоречий. Ради счастья он готов бороться, ради покоя – сдаваться, перекладывая ответственность за свою жизнь на других. Так поступают дети, но заложенная в них активность берет верх – и они снова оказываются в центре событий. К сожалению, так поступают и современные родители: психологически они часто ведут себя так же неуверенно, решая проблемы организации жизни детей, их воспитания и обучения, дифференциации того, что такое «хорошо» и «плохо». Например, многим кажется, что наличие четкого режима дня и системы требований, запретов и поощрений признак авторитарности родителей. И наоборот: подчинение жизни всей семьи индивидуальному ритму сна и пробуждений, бодрствования и смены интересов и видов деятельности ребенка, замена системы требований к ребенку на систему обязанностей родителей – это признак их демократичности, реализации на практике педагогики ненасилия. Такая детоцентрическая модель семейного и общественного воспитания стала отличительной чертой современного общества. Между тем именно такой модели присуще отсутствие для детей четких ориентиров и системы координат в окружающем мире: им все можно. Сегодня оправданным будет даже непослушание родителям: ученые подобрали для этого специальный термин – «дети индиго», то есть дети, в которых изначально заложено понимание своей жизненной миссии и целей развития всех окружающих их людей. Это означает, что они лучше знают, что, когда и как нужно делать, и воспитывают родителей и педагогов самим примером своей жизни. Самое странное, что таких детей становится все больше – это новое поколение, новая раса…Немудрено, что современные родители все больше пасуют и сдаются при общении со своими детьми, ведь это дети времени, которое их и мнет, и корежит, заставляя искать во всем удовольствие и достижение своих желаний, воздействует через телевизор и рекламу, заполняет ту пустоту в душе и голове, которая остается при общении с родителями, заставляет ужасаться преступлениям малолетних и говорить взрослых о деградации общества.Взрослым хотя бы здесь нужно перестать обманываться: дети – это их дети, которые несут на себе печать их рода, судеб людей из прошлого – опыта их борьбы с жизненными обстоятельствами, побед и поражений. Это дети настоящего, которые хотят, чтобы здесь и сейчас родители их понимали и принимали такими, какие они есть, любили, наконец. Любили просто за то, что они есть, а не за их способности или миссию в будущем. Это не дети неизвестного будущего. Да, они его не боятся (в отличие от нас, взрослых), но не боятся не потому, что малы и не представляют себе всех ужасов, с которыми могут встретиться в своей дальнейшей жизни, а потому, что будущего для них еще нет, оно еще не построено в настоящем.Для того чтобы это случилось или хотя бы началось, нужна система духовно-нравственных координат, а не просто социальных ценностей, уверенность родителей в том, что дети справятся и останутся людьми даже в нечеловеческих обстоятельствах просто потому, что раньше по этому же пути прошли и тоже справились их родители, бабушки и дедушки. Нужна понимающая, а не слепая любовь к детям, которая может вселять мир в мятущуюся и истерзанную душу, давать ей силы бороться и не сдаваться. Это идеал материнской любви. Поэтому так страшно наблюдать, как многие молодые мамы ведут себя с детьми: они ведут себя как неуверенные дети, передавая всю ответственность за жизненные обстоятельства своему ребенку. Они показывают ему своим голосом, эмоциональным отношением к ситуации и поведением, что не уверены в том, что происходит, за то, что пять минут назад ругали, за это же сейчас хвалят. Но это полбеды, их внутренние чувства и внешний облик для ребенка раздваивается: они могут говорить одно, а своими жестами и выражением глаз – совершенно противоположное. Ребенок чаще всего как существо эмоциональное в первую очередь выбирает второе – и получает порцию отрицательного заряда: «Я же тебе говорила этого не делать…» Правда, мама не говорила и того, что делать вместо этого. Может быть, сама не знала, как действовать, поэтому и предлагала ребенку отрицательные образцы поведения вместо положительных? В итоге мама переживает, что у нее ничего не получается: «Ребенок меня игнорирует!» – и теряет остатки уверенности в себе… Такие колебания самооценки и самоуважения говорят о том, что мама сама не уверена в том, что… ее любят. Поэтому здесь так важны отношения между мамой и папой: именно папа своей уверенностью и поддерживающей любовью способен вселить уверенность в том, что его жена – идеальная мама, способная жертвовать собой, своими интересами, временем, отведенным для собственного развития, ради ребенка.Роль папы в семье на этом не заканчивается. Он тот, кто объединяет линии развития всех членов семьи. Ведь недаром их объединяет его фамилия. Поэтому он способен рассматривать ситуацию развития рода в контексте исторической ситуации, ситуации развития общества. Только для этого папа должен уметь нести ответственность не только за собственное развитие, но и за сохранение и развитие своей семьи. Его любовь к жене и детям должна быть силой, удерживающей от зла, которым наполнен окружающий мир и которое легко проникает в детские души, она может быть строгой. Поэтому так страшно наблюдать безвольных отцов, которые перекладывают всю ответственность за воспитание детей и за развитие семейных отношений на жену. По этому поводу вспоминается один психотерапевтический образ: начинается дождь – папа снимает плащ и отдает его маме, та – сыну. Ребенок – кусту розы, которая гнется под порывами ветра. Здесь очень важна трансляция ответственности от отца к сыну за ответ семьи ситуациям-вызовам со стороны окружающего мира. В современном мире этот механизм оказывается нарушенным. В итоге ученые размышляют и пишут книги о том, что сегодня женщина – это то, что несет и создает жизнь, а мужчина – это то, что ее разрушает, символ смерти. Все это иллюзия, но она показательна для мировосприятия современного человека. Он нацелен не на жизнь, а на бегство от смерти. Устав от этого, он теряет смысл жизни и пытается снова обрести его, оглядываясь на окружающих людей. Только при приближении к ним человек выясняет, что они страдают от такого неспокойствия не меньше, чем он, и сами способны причинять страдания, пытаясь заглушить свою боль. Ему кажется, что им легко помочь, указав на недостатки, включаясь и даже увлекаясь процессом их исправления. Особенно это присуще людям, которые по роду своих общественных занятий связаны с другими людьми и их судьбами, с развитием и воспитанием детей. Это философы, социологи, педагоги и психологи, представители медицинских и военных профессий, которые пытаются лечить общество от его болезней, но оно от этого почему-то не становится здоровее, потому что в качестве жизненной цели, которую они ставят себе в этот момент, оказывается уже не сама цель, а вектор отклонения от нее – отклонение маятника от точки равновесия. В итоге неминуемо следует ожидать отклонения в противоположную сторону… Однако они забывают, что у каждого из них своя цель и соответствующее ей магнитное поле, заставляющее отклоняться в сторону стрелку их маятника, что каждое возвращение ее назад, к «разбитому корыту» означает крушение философских и педагогических идеалов вместе с возвращением к состоянию пассивности. Только не нужно путать его с состоянием расслабленности, которое характерно для успокоения – состояния, возникающего тогда, когда все цели достигнуты и стремиться больше не к чему. Такое состояние соответствует ощущению остановки в развитии, при этом человек перестает видеть цель своей жизни и воспринимать ее как имеющую смысл. Педагоги уходят с работы, полные горечи непризнанности и непонятости, разочарований в профессии, считая себя ненужными, потерянными во времени. Такое состояние сейчас у многих: люди «потерялись» в мире, который постоянно перестраивается под воздействием социальных, экономических и политических перемен. Они уже не понимают, кто они – педагоги или управленцы, политики или экономисты, их ориентируют на устойчивое развитие образовательной организации или общественного института в любых жизненных ситуациях, только не показывают, как избежать крушения жизненных идеалов. В итоге цель их жизни сдвигается на процесс: на планирование результатов развития, воспитания и обучения детей в конкретные промежутки времени, на дискретное, в отрыве от личностного, развитие себя как профессионала, теряется ощущение личностной силы – силы, способной заставить воспитанников и учеников захотеть быть лучше просто потому, что такими – лучшими, чем они есть, а не лучшими среди других – дети видят себя в глазах настоящих педагогов, тех, кто как личность берет на себя ответственность за их настоящее и будущее, постепенно передавая эту ответственность как способность отвечать за свое дальнейшее развитие своим подопечным… Эта сила в перманентном состоянии скрыта в состоянии смирения педагогов перед каждым «разбитым корытом», в котором они видят утраченный образ Человека, в стремлении не просто «склеить» его, а в ожидании чуда его восстановления. Эта вера передается детям, а если быть искренним перед самим собой и другими – молодежи, тем, кто живет в настоящем, а не в прошлом, тем, у кого еще есть будущее. В этом предназначение педагога. Когда он это поймет, то окажется, что стрелки маятника, хотя и остановились, показывают время ожидания чуда – время формирования новых жизненных ценностей и системы ориентиров, способных менять настоящее и будущее. Стрелки перестают принадлежать маятнику часов, время останавливается – они становятся стрелками метронома. Кажется, что цель найдена, человек обрел тот вектор, который указывает ему направление его жизни – систему ценностей и установок, которые меняют направление его движения и развития от горизонтали к вертикали, ведут к небу. Он живет уже по другим – небесным – заповедям, и мир воспринимает его как нечто, несущее ему гармонию. Он действительно может это делать, потому что для него цель – это уже не образ результата, который нужно достичь в будущем, в процессе воспитания настоящего Человека из каждого ребенка, а пространство, место, указывающее на возможность встречи с первообразом такого Человека. Только проблема теперь заключается в том, что педагог начинает воспринимать все через угол отклонения от этой цели. В итоге, как он ни старается, метроном молчит. Он словно говорит, что все такты уже отмерены, тогда оказывается, что то, к чему педагог стремился, ускользает от него вместе с таинственным смыслом жизни. Потому что угол отклонения в первую очередь создан для него. Он не показывает, насколько другие люди плохи или хороши для будущего с точки зрения соответствия божественным идеалам, он свидетельствует о том, что наши встречи с другими людьми и обстоятельствами – компас для ориентировки на местности, который указывает, насколько не они, а мы отклоняемся от своей жизненной цели. Человек словно видит себя и других со стороны на карте своей жизни – сверху, рассматривая обстоятельства взаимного движения и пересечения с позиции «птичьего полета». Иногда он забывается, представляя, что способен руководить чужими судьбами, развитием общества, указывая на перипетии движения и подменяющие друг друга и ускользающие от достижения цели. Так птица, совершающая свой полет, теряет смысл своего существования, забывая, зачем и куда она летит, вовлекаясь в действие, ей не предназначенное. Она перестает быть с теми, кто мечется внизу, на земле, в поисках смысла жизни – перестает быть частью той силы, которая дала ей власть над обстоятельствами и научила летать. Так вектор отклонения становится углом отклонения, способным развернуть человека в другую сторону и пустить по другому направлению развития, совсем в другую сторону света.В итоге человек сам не замечает, как меняется, как пытается изменить ситуацию, стараясь сделать других лучше и теряя самого себя, как осознание общественной миссии заставляет его находить пути воздействия на общественное сознание ради формирования гармоничных социальных инфраструктур. Ради этого он все время «забегает вперед», прогнозируя и проектируя будущее, но теряя свое настоящее. Так пространство его цели и миссии общественного служения снова становится временем и убегает от него, заставляя сожалеть о нерешенных задачах и обращаться к обществу с упреками в косности его мышления или ригидности установок, неспособности действовать быстро и позитивно, ощущая настоящее как регресс по отношению к будущему. «Один шаг вперед – и два назад» – эти горькие выводы преследуют людей на протяжении всей истории человечества, потому что они не принимают настоящего, не воспринимают его как «поле, в котором может быть скрыта жемчужина», не понимают, что этим полем становится не история человечества, а состояние их души и духа. Искать нужно внутри себя. Тогда остановившийся метроном снова начнет свое движение, но теперь оно будет осмысленным – как ритм, заданный самой судьбой. Только поняв сам смысл и закономерность этих ритмических колебаний, их общность с другими людьми и их ритмом, наше влияние друг на друга, мы сможем наконец сдать свой экзамен и сказать, что мы не зря прожили свою жизнь и встретили в ней достойных воспитанников и учеников.