Жизнь через запятую

​Для начала хочу рассказать одну историю. Лет десять назад в самом начале осени я зашел в одну из московских школ, где первый год работал мой однокурсник, до окончания пединститута нам обоим было еще довольно далеко.

Захожу я в класс, а там полным ходом идет уборка. Цветы со стен сняты, все шкафы нараспашку, пол залит водой, а между луж на полу грудой валяются какие-то книжки. «Что это?» – показываю  однокурснику  издалека потертый коричневый томик с золотой надписью «Педагогические сочинения» и цифрой «I». Оказалось, труды Крупской. Чем именно знаменита Надежда Константиновна, я, каюсь, и сам тогда знал довольно плохо. В институте эту тему мы прошли как-то стыдливо и скомканно, что-то серьезное держалось в памяти еще из собственного пионерского детства.Я наугад раскрыл книгу и принялся читать вслух. Через пару минут мой приятель слез с подоконника, положил тряпку и стал слушать. «…Итак, в 1909 году более 200 человек учащихся доведены до самоубийства!.. Естественно, возникает вопрос: какую роль здесь играет школа? Одна маленькая цифра весьма красноречиво говорит о роли школы в этом отношении. …Вообще отчет не выясняет никаких причин,  из него лишь видно, что дети так несчастны, что достаточно часто совершенно ничтожного повода, чтобы чаша оказалась переполненной, что ничто не привязывает их к жизни, что, окруженные родителями, учителями, товарищами, они страшно одиноки, что окружающие совершенно не интересуются внутренним миром ребенка, да и сам он не может, не умеет ни с кем сблизиться, весь уходит в себя и бродит дикарем, «бесприютен и сир», чувствует себя ненужным, лишним, всем чужим… Школа не только не вносит мира в душу ребенка, а, напротив, усугубляет его душевное состояние». В принципе в этом отрывке из статьи 1911 года «Самоубийства среди учащихся и трудовая школа» нет ничего особенно оригинального, есть только боль за уродуемые жестокой системой (не столько политической, сколько педагогической) детские жизни. «Школа искусственно отрывает ученика от людей. Все время поглощает приготовление уроков; на общение с людьми вне школы времени почти нет… Разве за весьма редким исключением станет говорить ученик с учителем о своих задушевных мыслях, о своих сомнениях, станет искать у него нравственной поддержки?»  Эти мысли Крупской парадоксально перекликаются не только с сегодняшним днем, но и с чуть более ранними «Сумерками Просвещения» субъективнейшего идеалиста Василия Розанова. «Школу надо постараться связать и с яслями, и с детской площадкой, и с музеем, и с библиотекой, и с мастерской учебных пособий, с фермой, с кооперативом, с общественной столовой. Надо устроить так, чтобы учащиеся во всех этих учреждениях могли находить применение своим силам и знаниям».Перелистав еще несколько страниц, можно наткнуться на беглую и весьма нелицеприятную зарисовку швейцарской школы образца 1908 года:  «…Присутствуя в различных классах на самых различных уроках, я ни разу не слыхала, чтобы кто-либо из учительниц или учителей предложил детям вопрос, на который надо было ответить по-своему. Все вопросы ставятся так, что на них надо ответить или словами учительницы, или словами книжки». Судить о деятельности человека, разумеется, следует не по прожектам и критике, а по плодам,  вот 8 пунктов составленной Надеждой Крупской школьной муниципальной программы:- всеобщее, обязательное и бесплатное за счет государства светское обучение, связанное с разнообразным производительным трудом;- устройство возможно большего числа бесплатных яслей;- убежища для бесприютных детей и школы для ненормальных, для глухих и слепых;- организация специальных профессиональных курсов при фабриках и заводах;- бесплатная раздача всем школьникам горячего завтрака, учебных пособий, одежды, обуви;- школьные колонии, площадки для детских игр, библиотеки, музеи и народные дома;- обязательный врачебный надзор за школьными помещениями;- выборность учителей всем населением и автономия школы.Все это, за исключением  пары  пунктов, было так или иначе выполнено. Через 7, 10, 30 лет, но сделано! Воплощено в жизнь.Стоит ли говорить, что Крупская пыталась реализовать свои педагогические взгляды. В промышленности и торговле большевики долгое время ратовали лишь за возврат к довоенному уровню 1913 года, просвещение же изначально устраивалось так, чтобы за короткий срок превзойти количественные и качественные образовательные показатели Российской империи в десятки, а то и в сотни раз. «Образована комиссия, которая должна научно обосновать методы обучения ребенка чтению и письму, базируясь на достижениях рефлексологии. До сих пор обучение грамоте не имеет освещения с этой точки зрения», – пишет Крупская в 3-м номере «Учительской газеты». На дворе 1924 год, в стране миллионы неграмотных и голодных, какая рефлексология?.. «Необходима помощь широких слоев учительства… Надо, чтобы учителя понаблюдали, как дети, выросшие в известной среде,  в городе, в промышленном районе, в деревне,  воспринимают те или иные статьи новых учебников; кажутся ли они им трудными, какие статьи являются любимыми, какие вопросы дети задают в связи с тем или другим рассказом, стихом».В работах Крупской напрасно искать дидактику или методические рецепты. Они сильны другим, твердым осознанием тех или иных неотложных задач, стоящих не только перед образованием, но и перед всей страной. Что, как и почему нужно делать в первую очередь? Это задачи не столько для учителя, сколько для менеджера, управляющего образованием как процессом.Н.Крупская всегда шла через запятую третьей или даже второй в списке, но что и как именно она делала, старались лишний раз не упоминать. Недоступность для критического осмысления, а попросту говоря, лень размышлять над сутью деятельности Крупской привела к тому, что она стала мифом. Фамилией и фотографией,  к которым можно было прицепить что угодно. Когда пустые восхваления, а  потом и грязные инсинуации окончательно приелись, Надежду Константиновну завернули в забвение и сдали в архив, туда, где уже много лет пылились 11 неразрезанных томов ее наскоро изданных сочинений. Между прочим, их до сих пор продолжают выбрасывать, не читая. Сегодняшнее массовое сознание раздраженно отмахивается, когда речь заходит о ее государственной деятельности. Но ведь факты доказывают иное. Крупская так или иначе руководила народным образованием СССР около 22 лет (больше, чем в XVIII веке провела на троне императрица Елизавета Петровна). 10 лет с 1920 года  она бессменно заведовала Главполитпросветом, а после его закрытия  библиотечным управлением Наркомпроса, стояла у истоков не только пионерской организации, но и женского движения, учительских профсоюзов, движений за социализацию инвалидов и за просвещение всех народов страны на родном языке, многих существующих и поныне газет и журналов России. Ее прямой заслугой стала социальная направленность советского просвещения, оставившая нам в наследство десятки тысяч детских садов, библиотек, домов детского творчества, лагерей отдыха, пришкольных участков. И хотя ее заветные идеи трудовой средней школы так и не были воплощены в жизнь, СССР стал первым государством мира с широко развитой сетью учреждений профессионального образования.Она была не только первым в истории России доктором педнаук, но и бессменным и безропотным заместителем трех наркомов просвещения, каждый из которых размышлял о школе, знал школу, занимался школой неизмеримо меньше нее. Она была! Одного этого достаточно, чтобы потомки проявили к ней интерес или уважение.( «УГ», 2004 год)