Жизнь

Недавно поймал себя на мысли, что на вопрос “как тебе понравилась та или иная передача?” с какой-то особой гордостью отвечаю: “Вообще-то я телевизор не смотрю!” Место “ящика” в моей комнате теперь занимает музыкальный центр.

е какой-нибудь “супер” с караоке по-русски, но тоже, в общем, “японское чудо”. При этом, как ни странно, вместо того чтобы слушать любимые “песни о главном” на компакт-дисках или кассетах, я заново открываю для себя … радио. Раньше, в пору школьного детства, радио ассоциировалось с трехпрограммником на кухне и вечно западавшей кнопкой “Маяка”. Новости через каждые полчаса, программа “С добрым утром!”, концерт по заявкам – все это было каким-то фоном: делал ли ты домашнее задание или говорил по телефону. Иногда вдруг кто-то из родных, опомнившись, взмаливался: “Да выключите вы это безумное радио!”. И воцарялась долгожданная тишина. Впрочем, во времена застоя радио слушали еще и ради правды – “вражеские голоса”, несмотря на старания “глушилок”, серьезно повлияли на самосознание поколения. Мои дедушки и бабушки наверняка вспомнят тарелку военных лет, с помощью которой они узнавали о происходящем в мире, а некоторые, как Галина Вишневская, умудрялись разучивать сложнейшие оперные арии, познавали классическую музыку.

огда трехпрограммник на кухне отказался передавать “Маяк” и прочие станции, радио надолго ушло из моей жизни. Тем временем телевидение с его равнодушно зачитывающими новости ведущими, искусственно оптимистическими ток-шоу и юмористическими передачами, похожими на капустник “для себя”, полностью вытеснили иные каналы получения информации. Опустел и газетный ящик. Не то чтобы наше телевидение хуже западного или там еще какого-нибудь. Просто “голубой экран” навязывает определенный тип досуга – пассивное сидение и наблюдение одной точки (не путайте с медитацией!). Теленаркотическая зависимость уже хорошо описана в психологической и даже медицинской литературе. Но как с ней бороться? Есть рецепт – слушайте радио. Вместе с “ящиком” от меня ушли кошмары “дорожных патрулей”, полные окровавленных трупов; довольные жизнью и зарплатой аналитики, тем не менее нагнетающие страсти о том, что все будет еще хуже, бесконечные американские боевики, с чьей помощью мы, наверное, уже знаем о быте жителей США больше, чем о своем собственном…

езусловно, радио предлагает нам те же самые новости, что и телевидение. Здесь есть место и политике, и криминалу, сообщениям о болезни президента и о выставке цветов. Но легкость (не поверхностность!) обсуждения любых проблем, говоря молодежным сленгом, “не напрягает”. Даже раздражение по поводу косноязычия многочисленных ди-джеев со временем сменилось у меня восхищением их способностью болтать без умолку по нескольку часов кряду. Телефонная связь подводит, но все-таки подростки, домохозяйки, военные, командированные и прочие радиолюбители (в значении “любят слушать радио”) вырываются в эфир и доверительно сообщают о своих проблемах, радостях близких, назначают свидание. Радиолюбители – это какое-то особое братство, чего не скажешь о разобщенных, холодных друг к другу телезрителях. Когда ведущий радиостанции с замиранием сердца обращается в телефонную тишину: “Алло, кто на проводе?” – мне хочется ответить: “Это я”. А еще радио – это музыка. Разная, начиная от всевозможной классики радиостанции “Орфей” до эротической на “Европе плюс”. На все вкусы, для всех поколений. Не нравится – переключай на другой канал, благо их на частоте FM больше двадцати. Зеленый электронный глазок “японского чуда” уютно горит в темноте. Я засыпаю под ласковые ночные звуки джаза и бормотание ведущих… Слушайте радио и спите спокойно!

Сергей САФРОНОВ

Вкратце

Сердце в подарок

Сегодня в Армении сделать ребенку операцию на сердце можно бесплатно, за счет благотворительной программы. В прошлом году в детском кардиохирургическом центре было прооперировано около 300 детей. Ежемесячно спонсоры выделяют центру порядка 200 тысяч американских долларов. Сейчас завершается строительство второго операционного блока: поток больных увеличивается. Из Грузии, Москвы, других городов России приезжают оперироваться в Армению.

Никто из сотрудников центра от больных ни денег, ни подарков не принимает. Наоборот, сложилась традиция делать подарки детям: после операции ребенок с собой уносит игрушечного медвежонка – в память о тех добрых людях, кто подарил ему здоровье и жизнь.

Генрих ГРИГОРЯН

Пятьдесят плюс…

Каждому судьбой назначено любить, но не каждому это дано

ожно считать это банальностью, но жизнь не обманешь: счастье судьбы – в ЛЮБВИ.

В устах девочки-подростка эта сентенция прозвучит как короткий анекдот, но когда ты слышишь это от женщины, которой 92 года, понимаешь – так и есть.

Моя собеседница – Ольга Михайловна АЛЕКСАНДРОВА – вдова народного артиста Советского Союза, Героя Социалистического Труда, художественного руководителя бывшего ансамбля песни и пляски Советской Армии, композитора и дирижера Бориса Александрова. Впрочем, свекор Ольги Михайловны был более знаменит – композитор, любимчик Сталина, автор Гимна Советского Союза и бессмертной песни “Священная война”, основатель ансамбля песни и пляски Советской Армии Александр Александров.

Ольга Михайловна с правнуком живут в доме, на стене которого висит мемориальная доска в честь ее свекра.

– Ольга Михайловна, а фонтан, возле которого Сан Саныч (Александр Александров) тайно встречался с молоденькой балериной Большого театра, снесли?..

– И фонтан снесли, и сын их давно ушел из жизни, а о любви Сан Саныча и той плохонькой балерины до сих пор помнят. По мне, так куцая была любвишка, обидная для большой семьи великого композитора, а поди, разберись… Уж коли Сан Саныч ушел от доброй, терпеливой жены и трех сыновей к вертихвостке на пуантах, значит, не все так просто. Язык не поворачивается кого-то осудить.

Сан Саныч ушел, в чем был. Рискуя репутацией, карьерой, партбилетом… Он уже был великим, у Сталина на виду, а чем выше паришь, тем, известно, больнее падать. Но… На его балерину закрыли глаза. У Сан Саныча было четыре сына. Все музыканты. Но самый удачливый из них – Борис, мой муж. Борис Александрович очень переживал уход отца из семьи. Плакал. Но всю жизнь они оставались друзьями…

– А свою первую встречу с автором Гимна Советского Союза, Ольга Михайловна, вспомните? Вы уже тогда знали, что станете женой его сына Бориса?

– Мы встречались с Борисом Александровичем три года, прежде чем он привел меня в свой сановитый дом. Усадили нас в гостиной. Борис Александрович меня представил. И, говорят, с той минуты я не закрывала рта. Все время что-то рассказывала от волнения. Когда ушла, на Бориса Александровича (Ольга Михайловна не называет мужа иначе – только по имени-отчеству. – С.Р.) набросились домашние: “Кого ты привел?! Она же на месте не сидит…” А Сан Саныч сказал только одно слово, но сказал одобрительно: “Ко-за”. С тех пор он иначе меня не звал.

– В Бориса Александровича вы сразу влюбились?

– Отнюдь. Мы познакомились в день смерти его бабушки, немки по происхождению. Борис Александрович играл на рояле, бабушка вошла в комнату послушать… И умерла. Согласитесь, такое не может не потрясти. Борис Александрович убежал из дома, чтобы не быть свидетелем суеты возле трупа. Встретил друга, тот предложил пойти в компанию, чтобы развеять тоску. А я в тот день помирилась с подругой. И, представьте, мы пошли в ту же компанию, совершенно случайно.

У Никитских ворот был дом, в котором в полуподвальной комнатке жил наш общий знакомый. Мы и в гости-то к нему, иначе, как через окно, не входили. (То бишь не влезали). Мне было 18 лет. Я покуривала тонкие английские папиросы и папиросы “Герцеговина флор” (Ольга Михайловна говорит “флер”, на французский манер, через “е”. К слову, она курила до 80 лет. Сейчас выглядит бодрой, с румянцем. Каждое утро делает зарядку на балконе. – С.Р.)

У этого приятеля и встретила Бориса Александровича. Я хотела “произвести впечатление” – лихо курила, заломила яркое кепи, красный шарф струился через плечи и пышную грудь… А Борис Александрович был тихоня-тихоней. Он потом говорил, что я сразила его наповал, а он мне в тот вечер понравился не больше других. Встретились еще раз – случайно или почти случайно. Подруга отговаривала меня от дальнейших встреч: “Что ты с ним возишься, он малохольный…” А я дружила с Борисом Александровичем назло подругам. И втянулась…

Борис Александрович стал ходить в мои компании, а я, чтобы быть ближе к его музыкальной семье, поступила в музыкальный техникум имени Скрябина (потом он стал музучилищем при Консерватории) на вокальное отделение.

– Вашего первенца-сына Олегом назвал муж?

– Нет. Сына я назвала в честь себя самой. Решила так: ребенок рожден мною, а что мне за это? Фамилия ребенка – отца, отчество – отца, да и имя отцы дают сыновьям в честь своих отцов… Баба страдала, рожала, а вам, мужикам, одни удовольствия… Решила назвать сына Олегом – от Ольги.

Борис Александрович был безумно рад – и сыну, и его имени.

Но наше родительское счастье было недолгим. Мы с мужем пережили нашего мальчика. Олег умер, когда ему было 25 лет. Скончался в одночасье. Сгорел от крупозного воспаления легких и менингита. И без того был не богатырского здоровья, а тут еще поспорил с собственной женой, что переплывет речушку возле нашей дачи в Абрамцеве. Оба, как всегда, были навеселе. Речку Олег переплыл 9 мая, а 12 мая умер у меня на руках.

Осталась дочь Олега Лера четырех лет. Внучку мы забрали себе, а жену Олега отселили, купили ей отдельную квартиру. Уж больно она пила! Вскоре она умерла от рака горла.

– И Леру, я читал, убили год назад…

– Да. У Леры жизнь не задалась с самого начала. Мало того, что рано потеряла родителей, но в восемь лет стала инвалидом – саркома кости правого бедра. Одна ножка на восемь сантиметров была короче другой. Врачи сожгли кость. Вставили титановый штифт. Лерочка с детства встала на костыли…

При этом она была безумно красивой, музыкально и житейски одаренным человеком. Адское сочетание ангельской красоты и жизни на костылях не могло не повлиять на характер: Лера самоутверждалась любыми способами, а когда стала женщиной, меняла мужей, как колготки.

Ее убил последний муж. Собственно, и не муж еще, а жених – накануне свадьбы. Убил и ограбил. Хотел то же самое проделать со мной, но у меня чаевничали нежданные гости. Убить не убил, но украл из гостиной миниатюру Коровина и большую вазу из чешского фарфора.

– Не будем о грустном, Ольга Михайловна. Ваш дом видел много знаменитостей. Кто был с вами особенно дружен?

– Пожалуй, Соловьев-Седой. Всегда “под мухой”. Всегда шутил. Когда позвонит и переговорит с Борисом Александровичем, просил меня к телефону, и Борис Александрович в шутку звал меня: “Иди, Оля, любовник звонит…”

Дружили семьями с Хачатуряном. Кабалевский, Хренников у нас часто бывали. Клим Ворошилов любил Бориса Александровича, сиживал с ним за этим столом за рюмочкой. Никита Сергеевич Хрущев как-то на дачу приглашал и к нам в Абрамцево приезжал…

– Кто был самым веселым за столом?

– Композитор Вано Мурадели никогда не повторялся в тостах, находчиво вел застолья.

– Вспомните его тост…

– Ой, много… Вот этот, например, он очень нравился Борису Александровичу.

Скорпион просит лягушку перевезти его на другой берег ручья. Лягушка отказывается: “Ты меня смертельно укусишь, и мы вместе утонем”. “Нет, – клянется скорпион, – не укушу”. Лягушка отказывается – скорпион божится, умоляет. Наконец, лягушка соглашается, и на середине ручья скорпион ее смертельно жалит. “Что же ты наделал? – спрашивает лягушка. – Ведь оба погибнем!”. “Ничего не могу с собой поделать – такой характер”, – отвечает скорпион. “Так выпьем же за характер”, – взывал Вано Мурадели с характерным грузинским акцентом.

– Ольга Михайловна, что главное в жизни?

– Главное в жизни – ЛЮБОВЬ, которая дарит и счастье, и трагедию. Любовь – вещество жизни. И ее главный смысл.

Сергей РЫКОВ