На чтение: ≈ 19 мин.Нижневартовск, Сургут, Нефтеюганск в совсем недавние времена называли “спальными” городами – приезжали вахтовики, добывали нефть и уезжали на Большую землю.
Сегодня Ханты-Мансийский автономный округ стал не только равноправным субъектом Российской Федерации – регионом-донором, на который молится вся Россия.
Первый в стране по объему производства и реализации промышленной продукции на душу населения, добыче нефти.
Второй – после Москвы – по вкладу в федеральный бюджет, один из лидеров России по выработке электроэнергии, по добыче газа.
Но, как говорится, лес рубят, щепки летят. “Моим соплеменникам не осталось места на земле. Для жизни. Для дыхания. Для радости и горести”, – еще недавно писал хантыйский классик Еремей Айпин. Но… время разбрасывать камни, и время собирать камни. В последние годы многое изменилось.
Щука с ружьем
– Знаете, как традиции забывались? Вот когда я в школе училась, могла одну только косточку щучьей головы назвать. А ведь там есть и лодка, и весло невесты, ружье, лосиная нога, есть даже щетки, которыми чистят снег, и женщина с берестяным кузовом. – Евдокия Андреевна Нёмысова, доцент кафедры развития этнообразовательных систем обско-угорских народов ИПК ИРРО, кандидат педагогических наук, заслуженный учитель школы РФ, оборвала себя на полуслове – видя, как я немею на ее глазах. И тут же виновато улыбнулась:
– Ох, извините, мы ведь тут как: половину говорим, а половину в уме держим. Что касается щучьей головы, это легенда такая хантская. Шла женщина по реке с берестяным кузовом за спиной, и щука схватила ее. Схватила и съела. И на щучьей щеке образовалась такая вот особая косточка – называется женщина с кузовом.
– А-а, – киваю головой: теперь, значит, я тоже вроде Евдокии Андреевны: половину говорю, а половину в уме держу. А та поясняет:
– Мы же все молчуны, это сейчас разговорились, жизнь заставила. Я когда пришла в первый класс, а родилась в селе Полноват Березовского района, – помните картину “Меншиков в Березове”? – учительница и говорит:
– Сосчитай по-русски до десяти.
Молчу. “Ну тогда по-хантски считай”, – учительница была ханты. Стала считать. А потом – обучение шло на русском, а в семье говорили на родном языке, случился такой разговор с мамой. Встречает она меня однажды из школы:
– Вот девочка русская пришла домой.
Меня это задело, и стала я с ней говорить на родном языке.
Ни слова о “младшем брате”
– Евдокия Андреевна, говорят, что дети обско-угорских народов медлительны, замкнуты, робки, не умеют работать в группе, не усваивают школьную программу?
И слышу парадоксальный, скорее даже неадекватный ответ:
– Наверное, жизнь заставляет их быть творческими, мыслящими, потому что, если не будут думать, трудно выжить, выйти из экстремальной ситуации. Хантыйский ребенок действительно очень долго обдумывает, как быть в том или ином положении, даже как спеть, нарисовать, сделать что-то своими руками. Вот если в душе это “как” созрело – он выдает! А раз ханты долго размышляют, то они спокойны, уравновешенны. Когда все наконец “складывается”, никакие трудности не свернут с пути. Ребенок может опять войти в себя, подумать, не согласиться с кем-то, но – внутри не согласиться.
Действительно, сейчас многие национальные дети не усваивают программу и попадают чуть ли не в категорию умственно отсталых. Причина как будто на поверхности.
Отсутствие программ и методик работы с детьми ханты, манси, ненцев, ориентированных на специфику этноэкологической среды, а также традиционных принципов этнопедагогики, снижает показатели их готовности к школьному обучению, приводит к отставанию в процессе усвоения школьной программы. Не берется во внимание и тот известный факт, что у детей народов Севера значительно сильнее правополушарная активность: их способности связаны с образным мышлением. При неправильном подходе ученик замыкается, не находит контакта с воспитателем. То есть педагогу, занимающемуся с этими детьми, жизненно необходимо знать литературу, этику, историю и этнографию, религию обско-угорских народов.
Р. Решетникова, сотрудник Ханты-Мансийского НИИ обско-угорских народов, приводит такой пример. Психолог прочитала пятиклассникам легенду о медведе, затем задала вопросы по тексту. Мальчики отвечали очень сдержанно, а девочки и вовсе молчали. Экспериментатор недоумевала, почему класс не справился с таким легким заданием. А причина проще простого: девочкам по традиции нельзя говорить о “младшем брате” – медведе. Словом, педагогам, которые берутся работать с детьми коренных народов Севера, нужно хорошенько изучить их национальные особенности.
– Евдокия Андреевна, вот вы говорите “одаренные”, а ведь когда учились в своей Полноватской школе, многие ваши сверстники не хотели получать образование.
– Они не шли в школу не потому, что были неспособны учиться, в те годы о них говорили: отличные танцоры, художники, математики. Говорили – если получали образование на родном языке. Иными словами, дети хотели жить своими традициями, не входить в другую цивилизацию.
Да все мы стояли перед этим выбором: “пойти в цивилизацию” или жить своей традиционной жизнью. Я думаю, мы со Светланой Павловной, Евдокия Андреевна кивает на коллегу – молчаливую С.П.Кононову, старшего научного сотрудника кафедры развития этнообразовательных систем обско-угорских народов, выбрали “средний путь”. Не забыть свое и выжить в новых условиях.
Признаюсь, мы с ней сидели бы целыми днями и “с закрытыми глазами” такие вещи из бисера делали, такой орнамент пошили! Это же удовольствие какое, а благодарны – семье.
Тут и Светлана Павловна не выдерживает:
– Детство помнится мне долгими зимними вечерами. Все мы дома, у очага. Постоянно за рукоделием, садимся рядышком с мамой, вот такие куколки шьем. – И она откуда-то достает свои детские ветхие уже игрушки (у хантов и манси ничего не принято выбрасывать до самого последнего момента). Оказывается, впрочем, игрушки эти не совсем для игры. Спрашиваю, почему эта куколка без глаз. Светлана Павловна отвечает: “Когда человек умирает, делают волосяную куклу. У всех родственников близких, кровных, а их немало, срезают небольшой пучок волос. И вот хоть душа у человека отлетела, он, по легенде, может и ожить”. И я вижу, как далеко сейчас Светлана Павловна от нас, от этих бумаг канцелярских. “Так вот, мы садимся за рукоделие, а папа начинает рассказывать сказку. Сам-то он в это время мордушку делает, это такую плетеную ловушку для рыб. А нам, чтобы услышать продолжение сказки на следующий день, вначале нужно будет отгадать загадки – сколько отгадаем, столько и услышим”.
– Да, – машет рукой Евдокия Андреевна, – наши-то дети этого уже никогда не почувствуют. Ну умеют они бисером шить, в кружке научились, орнамент вырежут по трафарету, а бабушкино искусство ушло.
…Малочисленные народности Севера – их совсем немного в наше время – чуть больше 170 тысяч. Сегодня все они – ненцы, ханты, манси, эвенки, нганасаны, долганы, селькупы и т.д. в результате промышленного освоения их родовых земель постоянно утрачивают свои традиции, занятия, обычаи, то есть привычный образ жизни, а следовательно, и культуру. Известный эвенкийский поэт Алитет Немтушкин так говорит об этом: “Мы действительно до Октября находились на стадии первобытно-общинного строя, и в обыденной обстановке нас называли дикими. Но, мне думается, самая настоящая дикость, особенно в развитии культуры, к нам пришла после выстрела “Авроры”. Командно-административная система привела наши народности на грань исчезновения… Когда на Север пришли посланцы этой системы, то они решили, что мы жили абсолютно неправильно, не так сидели, не так спали, не в настоящих жилищах жили. Но мы в банях не мылись не потому, что было принято ходить грязными, а потому, что суровая природа диктовала нам поведение и образ жизни. Вымоешься в бане, смоешь с тела надкожный, предохраняющий от простуды слой, и в первую же ночь тебе гарантированы туберкулез и неминуемая смерть”.
Снежный стол
Так сколько там костей в голове у щуки и как они называются? Не случайно разговор наш начался с этого чудного вопроса. Это ведь снимок мы рассматривали из походного фотоальбома Евдокии Андреевны. “Обрядовый” снимок – Приношение Луне. У них в Полновате обряд новолуния проводится в феврале, когда в реке загар, то есть мало кислорода. Вода начинает “гореть”, рыбе нечем дышать. И на Оби есть живуны – такие открытые места – там в подобные дни много рыбы добывают.
Ну а начинается этот народный праздник (финансируют его сами жители поселка) почти как наше Рождество: ходят ребята по домам с мешком, поскребывают по двери деревянной лопаткой – угощение Луне собирают. На ритуале около дома на лунной стороне “ставят” снежный стол. Подальше от стола разводят костер, где в больших котлах варят свежедобытую рыбу, мясо, чай. На снежный стол ставят разные яства, которые сумели собрать. Старейшины-мужчины с их охотничьим снаряжением, подпоясанные красивыми поясами, женщины в нарядных шубах и платках восхваляют Луну. И та как будто начинает играть с ними, сверкает, приглашает всех веселиться. Старейшины обращаются к духам и Луне во время обряда жертвоприношения – это фигурки оленей, коров, лошадей, петушков из теста с перевязанными веревочкой шеями – “вот тебе кусочек, угощайся”. Просят Луну, чтобы дала та богатое лето, чтобы ягода уродилась, орехи и шишки, в лесах и озерах – много черных и красных зверей, в домах собравшихся царило бы благополучие, в промыслах – удача, чтобы все были здоровы и счастливы. Затем угощают собравшихся мясом жертвенных животных и приговаривают:
– Тебе попала нога оленя – пусть твои ноги будут крепкими и сильными.
– А тебе досталось сердце его – пусть твое сердце никогда не болит и будет добрым к людям.
А если добыли зайца там или белочек, говорят:
– Вот кому заячье сердце попадет, тот боязливым будет.
Ну а потом ритуал продолжается в доме: рассказывают сказки, были и небылицы из охотничьей, рыбачьей жизни, загадки загадывают, вроде той, “щучьей”.
– А вот этот снимок, – смеется Е. Нёмысова, – обманный. Едем мы как-то с Белого Яра в поселок в начале февраля, на праздник едем. А не ушла луна-то еще старая. С кем играть-то? Придумали – провели репетицию.
– А здесь вот, – перевертывает страничку фотоальбома, – жертвоприношение оленя. С руководителем общины “Ханто” Иосифом Сопочиным проводим мы совершенно новый обряд. – Возвращение Оленя. Дело в том, что у нас создан Союз оленеводов-частников. У них там в Сургутском районе домашние олени исчезать стали – ягель нефтью пропах. И вот теперь их закупают на Ямале и раздают оленеводам-частникам.
Говорить – значит молчать
– Наша цивилизация, культура вернее, она устная. В ней еще очень мало письменных традиций. А раз так, кажется, и нет ничего. Больно за тех, кто выхватывает какие-то клочки, отдельные моменты и фрагменты из общего культурного контекста, не беря в расчет “импульсы поведения этнических коллективов”, как говорил Лев Гумилев. Ну и в самом деле, какие это “традиции” – то же Поклонение Медведю, Поклонение Луне – скажите уж прямо: жертвоприношение. Кто-то именно так болезненно и воспринимает: “Ой как жалко животное-то”. А жалеть нельзя. Я считаю, у нас это жертвоприношение совсем безобидное. Мы угощаем своих духов этими запахами, этим паром, а мясо все равно же потребляем. Кстати, чем больше раздашь людям мяса, чем больше увезут они оленины, тем лучше. А если продашь кому-то за деньги, те же духи тебя осудят. И ты это животное накажешь; на том свете оно будет половинкой. У меня такая сказка записана: Там удивляются, а почему от этой коровы только половина? А вот потому, что хозяин вторую продал и теперь бедная корова мучается.
Устную культуру мы сегодня превращаем в письменную. Это основная задача НИИ возрождения обско-угорских народов, которым я не так давно руководила. И сделано немало. Изданы книги по истории, религии, культуре, публикуются словари, учебные программы. Я, например, создаю сейчас хантыйский календарь для детей. Вы, кстати, знаете, что у нас 13 месяцев в году?
Дорога в полгода
С Устиньей Николаевной Зуевой, заведующей кабинетом национальных школ, заслуженным учителем школ РФ, проводит Евдокия Андреевна курсы повышения квалификации. Ту и другую в Ханты-Мансийске застать непросто: гастролируют по полгода, бывают во всех 47 национальных школах округа. И хоть одна – ханты, а другая – манси, прекрасно понимают друг друга, то есть “половину говорят, а половину в уме держат”. Разъезжать по огромной территории округа не от хорошей жизни приходится: учителя просто не в состоянии оплатить дорогу в окружной центр. Зато и делают эти их “девочки” – молодые национальные педагоги бесценное: наставницы помогают писать школьные учебники на их диалектах.
Во всех почти национальных школах родной язык ведется как предмет. Это сегодня, а еще вчера его изучали буквально в нескольких. Да что там, долгие годы родной язык не преподавался вообще, его даже в учебных планах не было. А сейчас во всех средних школах идет экспериментальная работа по теме “Формирование этнического самосознания учащихся”. И тут ученые стараются обеспечить взаимосвязь преподавания родного языка с русским, другими предметами.
Сегодня национальная школа не только учит родному языку, но и формирует этнически ориентированную личность, приобщенную к обско-угорским ценностям с развитым самосознанием, способную к творческому саморазвитию и самореализации. А ученые, педагоги ведут поиск моделей, проектов этнокультурного образования.
Елена КОМАРОВА
Ханты-Мансийск
Выбор читателей
Комментарии