животные

Если пощекотать шимпанзе…

Солидные американские ученые решили пощекотать шимпанзе. Как и ожидалось, наш дальний родственник засмеялся. Совершенно нечеловеческим смехом.

Смех шимпанзе больше напоминает звук пилы по дереву, а не привычное “ха-ха-ха”. Это потому, что мышцы у шимпанзе работают совершенно иначе, чем у людей. Мы смеемся на прерывистом едином выдохе, постепенно и равномерно расслабляя мышцы диафрагмы. Шимпанзе издает лишь один прерывистый звук на один вдох и выдох. Он просто не способен четко контролировать движения диафрагмы и других мускулов, участвующих в процессе дыхания, пишет английский журнал “Нью сайентист”. Между тем и речь, и смех требуют способности как бы разрубать каждый выдох на отдельные отрезки. Шимпанзе сделать этого не может. Именно поэтому, несмотря на то, что шимпанзе неплохо осваивают язык жестов, бессмысленно учить их разговаривать.

Главный вывод, который из этого следует, многих может шокировать. Высшие обезьяны не могут говорить не потому, что они “ниже” нас в умственном развитии, а просто из-за анатомической неприспособленности к членораздельной речи. Очевидно, все упирается в развитие неврологической системы, контролирующей приток воздуха в дыхательные пути. Впрочем, отмечает американский приматолог С.Сейвидж-Рамбо, некоторые виды обезьян, например карликовые шимпанзе бонобо, куда более развиты в этом отношении в сравнении со своими собратьями. Не исключено, что производимые ими звуки представляют собой нечто вроде зачаточной речи.

Дмитрий ПЕТРОВ

космос

Мы живем на краю пустоты

Международной группе астрономов удалось составить приблизительную карту Вселенной. Отражает она не положение конкретных обьектов – галактик и скоплений галактик, – а различия в степени концентрации вещества. Ученые пришли к поразительному выводу – оказывается, во Вселенной существуют области, начисто лишенные признаков наличия какого-либо вещества. В огромных “пузырях” диаметром 100 – 200 млн. световых лет нет вообще ничего. Поблизости от границы такого “пузыря” расположена и наша Галактика. Вместе с другими галактиками – членами Местного скопления – она движется к другой таинственной области, так называемому “Великому Аттрактору”, громадному уплотнению вещества, содержащему громадное число галактик.

Астрономы давно догадывались, что структура Вселенной, мягко говоря, не совсем однородна и представляет собой нечто вроде швейцарского сыра. Впервые это предположили ученые из Института астрофизики и физики атмосферы АН Эстонии еще в 1980 году. В середине 1980-х Джек О. Бернс обнаружил волоконоподобное сверхскопление галактик Персей – Пегас длиной более миллиарда световых лет. Скопления галактик равномерно распределены на нем, словно бусины на нитке. Со всех сторон сверхскопление окружали три пустые области диаметром около 300 млн. световых лет каждая. Чтобы были ясны масштабы этой структуры, скажем, что в сфере радиусом 6,5 млн. световых лет более 2700 скоплений, многие из которых включают тысячи галактик.

Эта картина долгое время опиралась на оптические наблюдения. Оставались сомнения – возможно, наши телескопы просто не в состоянии увидеть темное вещество или слабо светящиеся обьекты. Чтобы проверить свои гипотезы, астрономы установили скорости движения двух тысяч галактик и решили уравнения движения этих звездных систем, сообщает журнал “Природа”. Это позволило вычислить расположение массы в пространстве независимо от того, излучает ли она свет. И оказалось, что пустоты действительно пусты.

Схема распределения вещества построена для области диаметром около 600 млн. световых лет. Это небольшая часть наблюдаемой Вселенной, с окраин которой свет идет к Земле более 10 миллиардов лет. Скептики могут сказать, что движения двух тысяч галактик из многих миллиардов мало о чем говорят. Но что делать, если достаточно подробно исследовано менее одного процента видимой Вселенной…

По понятным причинам “карта” не может быть опубликована на страницах газеты: во первых, она трехмерная, во-вторых, в принятом масштабе размер нашей Галактики (100 тыс. световых лет) был бы около 0,02 мм. Напомним, что Солнце обращается вокруг центра нашей Галактики примерно за 250 млн. лет.

Теоретики пока не знают, как обьяснить наблюдаемую картину. Кажется, у них прибавится работы.

Петр Се╡геев

Клоны: братья или монстры?

“Великий Боже! Сдается, эти волосатые парни потеряли контроль!” – воскликнул некий штабной офицер во время испытаний первой американской атомной бомбы.

Вот уже более 50 лет мир не ждет от ученых ничего хорошего. Эти физики вечно раскручивают шарик наоборот, а когда физики отдыхают, за дело берутся химики, биологи, медики или, Боже упаси, генетики. В чем их только не обвиняли за последние годы! Больше всего шума вызвали подозрения, что вирус СПИДа выведен в неких секретных лабораториях. Не подтвердилось. Вроде все успокоилось, но тут подоспела милая овечка с Британских островов по имени Долли. Мы уже писали о ней. (“УГ” N9, 1997). Тем не менее шум не стихает. Напомним некоторые факты.

Долли – первый настоящий клон. Полная генетическая копия другого организма. Ее существование доказывает, что больше нет никаких серьезных технических препятствий для клонирования млекопитающих. В том числе и человека.

Довольно мучить обезьян!

Насколько мир приблизился к этому, стало ясно в начале марта, когда появились сообщения об удачном клонировании макак-резусов специалистами орегонского Центра по изучению приматов (США). Технология была несколько иной, чем в случае с овцой, но не менее эффективной. Ученые взяли набор хромосом из каждой из восьми клеток эмбриона обезьяны и переместили их в яйцеклетки, предварительно удалив оттуда ДНК. После этого эмбрионы были имплантированы суррогатным матерям.Через положенный срок родились две обезьянки.

Медики руководствовались гуманными соображениями. Десятки животных используются для испытаний лекарств и других медицинских экспериментов. Меньше нельзя – индивидуальные различия между организмами слишком велики. Каждый реагирует по-разному на одно и то же воздействие, и при малом количестве испытуемых результат нельзя считать статистически достоверным. Гибель животных в медицинских экспериментах считается неизбежным злом. Появление животных-клонов, генетически идентичных друг другу, позволяет избежать ненужных потерь. Более того, там, где прежде требовалось 20 – 30 животных, теперь понадобится три-четыре.

Казалось, что в этом плохого? Но мир охватила паника. Президент США практически сразу, еще до сообщения о клонировании обезьян, запретил федеральное финансирование исследований по клонированию. Министр науки Германии Юрген Рюттгерс призвал к полному запрету исследований по клонированию людей во всем мире. Столь же резко высказалась католическая церковь.

Реакция совершенно естественная, считает председатель Российского комитета по биоэтике, философ Борис Юдин. Наука вплотную подошла к тому, чтобы изменять или копировать живые организмы, но в вопросе о природе человека мы недалеко ушли от древних греков.

С точки зрения современной биотехнологии человек мало отличается от прочих крупных млекопитающих. Душа, права человека и прочие тонкие материи выносятся за скобки. “Все по-настоящему взволнованы открывающимися возможностями. Я думаю, что это позволит создать намного лучшую науку и намного лучшие эксперименты”, – говорит директор орегонского центра М.Сьюзан Смит. Оно, конечно, так. Великий Энрико Ферми, работая над первой атомной бомбой, тоже в свое время отмахивался от разговоров о совести. “В конце концов это превосходная физика”, – говорил он. Впрочем, после Хиросимы он уже так не думал.

Кодекс колдуна

Наши специалисты пока относятся к экспериментам по клонированию негативно, считая их недопустимыми с моральной точки зрения. Моральные устои легко блюсти, когда нет денег на исследования. Что будет, когда они появятся? Надо сказать, что советская наука уже делала шаги в этом направлении, правда, не слишком успешные. Были попытки из клетки найденного в вечной мерзлоте мамонтенка вырастить мамонта, но что-то не заладилось – видно, слишком долго пролежал…

Если же эксперименты в нашей стране будут продолжены, то слабость законодательной базы может привести к самым непредсказуемым результатам. Кодекс по биоэтике и биомедицинским исследованиям еще только разрабатывается. Содержание этого документа должно соответствовать проекту Международной конвенции по биоэтике, которая ставит своей целью защиту человека “от односторонних интересов науки и общества”.

Сама постановка вопроса говорит о том, какое представление о науке бытует в обществе. К ученым и их деятельности общество относится примерно так же, как в древности относились к кузнецам: эти зловредные колдуны необходимы, но доверять им не следует – кто знает, что они там задумали…

Дело, конечно, не в клонировании. Шум вокруг новейших достижений репродуктивной технологии связан с тем, что общество расколото по основополагающему вопросу: что есть человек? С какого момента человек становится человеком? Что такое жизнь?

В Соединенных Штатах этот раскол со стороны смахивает на тихую гражданскую войну. Убийства врачей, совершающих недопустимые с точки зрения этих организаций операции, поджоги клиник, травля женщин, сделавших аборт, – все это мало напоминает академическое обсуждение проблем биоэтики. Позиция многих организаций, выступающих в защиту жизни, чрезвычайно жесткая. Для них, по сути, человек начинается с оплодотворенной яйцеклетки. Любой аборт, независимо от причины, они рассматривают как умышленное убийство. Искусственное оплодотворение, в котором используются несколько зародышей, неприемлемо именно потому, что в ходе этой процедуры часть зародышей обречена на гибель.

Клонирование неприемлемо прежде всего потому, что в нем применяется искусственное оплодотворение. Между тем, если предположить, что все будет удачно проходить “с первого раза”, эти возражения, скорее всего, отпадут.

Останутся лишь религиозные возражения: мол, врач – не господь Бог, чтобы по образу и подобию создавать жизнь… Однако жизнь начинается прежде, чем в дело вступают медики. Врачи и генетики имеют дело только с живыми клетками. Из мертвых никакой клон не получится. А поэтому нелепо считать клона “искусственным существом”. Он такой же живой, как мы, он проходит в своем развитии все те же стадии, что и зачатый естественным образом организм, и рождается таким же образом, как и всякое живое существо.

А потому весьма странно звучит вопрос, сформулированный в журнале “Итоги” Андреем Акопяном, директором республиканского Центра репродукции человека при Минздраве РФ: будет ли “копия” обладать правами человека и гражданина при живом оригинале, а если да, то какими? Почему-то всех больше всего волнует именно этот вопрос. Конечно, история научила нас сомневаться в том, что права человека могут быть надежно гарантированы.

Брат на запчасти

Но проблема клонирования не столько юридическая, сколько этическая. И решается она только на этическом уровне. Никому не приходит в голову спрашивать, какими правами обладает один близнец по отношению к другому, хотя они – полные генетические копии друг друга. Конечно, они – кровные родственники. В случае с клонами можно говорить, вероятно, лишь о “генетическом” родстве. Однако это не отменяет того, что ваш клон – ваш брат. Когда ребенок просит: “Мама, роди мне братика”, – он вовсе не думает, что тот может стать для него идеальным донором.

Дальше начинается сплошная этика. Бывает, чужой ребенок входит в семью как родной, но случается, что свое чадо родители затравят до смерти. И по сей день во многих уголках мира на ребенка смотрят прежде всего как на работника. В странах, претендующих на то, чтобы считаться цивилизованными, детей продают за весьма умеренную плату… Так что будут ли на клонов смотреть как на друзей и братьев или же только как на “склад запчастей” для “настоящих” людей, зависит только от этической ситуации в обществе.

Пугающее всех развитие событий, связанное с использованием в клонировании достижений генной инженерии, не так уж невероятно. Человечество еще не забыло моральную катастрофу первой половины нашего века, когда вполне цивилизованные страны вдруг покрылись сетью концлагерей только потому, что одни люди считали других недостойными права на жизнь. В такой этической ситуации вполне можно представить себе производство заведомо нежизнеспособных клонов – скажем, без головного мозга, – только для того, чтобы использовать их в качестве доноров. Кстати, этот риск вполне реален, поскольку общество считает в принципе приемлемым вмешательство в генетическую структуру человека. Конечно, если вопрос сформулировать прямо, все закричат: нет, только не это! Но многие ли возразят, если врачи пообещают, что ваш ребенок будет сильным, как Шварценеггер, и красивым, как Катрин Денев, вот только генетическую программу чуть-чуть подправим?..

“Массовое производство” клонов, в духе фантастических романов, невозможно еще и потому, что пока нет замены материнской утробе. Вполне возможно, однако, что появление “искусственной матки” – лишь дело времени. И тогда отвечать на вопрос “что есть человек?” придется не только философам и теологам.

Задумываться над этим стоит уже сегодня. Себя-то мы, безусловно, готовы причислить к этой породе, но вот даже соседа… Особенно если у него волосы или кожа не того цвета и живет он не так, как мы. Что уж говорить о клонах…

Петр ДЕЙНИЧЕНКО