Жить и верить. Этюды из детства

Наш трехэтажный дом находился в самом центре Запорожья, на улице Добролюбова. Балкон, как и у всех, был увит порослью винограда «лидия». Гроздья можно было есть, не срывая, а просто запрокинув голову. Из открытой балконной двери мощными ликующими волнами лились с площади в комнату мажорные песни тех лет.

А если идти по нашей улице вниз, от центра, то вскоре приходишь к добротным одноэтажным домам, увитым плющом, виноградом и вьюнками с синими граммофончиками. В одном из них жил Саша Боборыкин – еще наши ныне покойные дедушки были друзьями. Саша был высокий, худой до болезненности мальчик с длинными, всегда чуть влажными и прохладными пальцами. Русый, кареглазый, он почему-то все время густо краснел, когда улыбался мне доверчиво и открыто. Саша был музыкантом от Бога, но тогда я еще этого не понимала.

Еще немного вниз вдоль тех домов – и открывался Днепр с сараями для лодок на берегу. Саша садился рядом с мотором, дергал за шнур, лодка задирала нос, и мы с ним неслись по мелкой днепровской волне к острову Хартица. Там по весне расцветали крокусы – мы их звали просто подснежниками.

Однажды, классе в восьмом, я пригласила его на день рождения. Конечно, тут был весь цвет нашего класса – имею в виду наших красавиц и интеллектуалок девчонок, мальчишек же в классе было совсем немного, и были они совсем затюканные.

Вскоре красавицы милостиво попросили Сашу что-нибудь сыграть. Он сел к пианино, взяв несколько сильных, ликующих аккордов, вдруг запел нечто совсем для нашего избранного круга неожиданное:

Жить и верить – это

замечательно,

Перед нами – небывалые

пути,

Утверждают космонавты

и мечтатели,

Что на Марсе будут яблони

цвести.

Участь его была решена. Красавицы снисходительно переглянулись за его спиной: «Что, мол, с него возьмешь, обычная попса». И весь вечер, уже во время танцев, незаметно его высмеивали, а он этого не понимал и улыбался всем открыто и доверчиво, заливаясь краской.

Я чувствовала себя черной предательницей. Ведь мне же самой очень нравилась та песня про яблони на Марсе – гимн первых советских космонавтов. И Саша был мне намного ближе, чем те кривляки.

…Я до сих пор терзаюсь, что не защитила его тогда, что не выгнала подруг или, наоборот, не сбежала от них вдвоем с Сашей на наш берег Днепра… Он, повторю, был музыкантом от Бога. После школы окончил столичную консерваторию, но на беду вернулся в Запорожье, стал преподавать в музучилище, получал мало, жена день и ночь его за это пилила. В общем, не стало Саши: бросился с моста на линии высоковольтной передачи.

Оставив меня терзаться моей личной виной в его трагедии.