Жестокость. Конфликт для небольшого рассказа и больших раздумий

Сурая Гаджиева – маленькая хрупкая женщина. У нее грустное выражение лица, темные круги под глазами, которые постоянно полны слез. Сурая волнуется и с трудом подбирает слова. У нее горе, которое обострено испытываемым чувством оскорбленного человека. А еще – страстное желание наказать тех, кто обидел ее мальчика, младшего сына Шамдина.

История эта удивительна по своей немыслимой жестокости. А началась она 6 февраля с того, что молодая учительница (и даже молодой специалист) 4-го «Б» класса Мария Игнатова пришла в школу с температурой под 40. Мария Владимировна так серьезно относится к своей работе, что не посчитала собственную простуду препятствием для выхода на работу. Тем более что знала – в школе болеют учителя и замену найти крайне сложно. Она бы и вошла в класс, но неожиданно потеряла сознание и буквально рухнула на пол. До начала урока оставалось всего несколько минут, поэтому начался переполох. Заместитель директора школы №221 по начальным классам Галина Александровна Берникова сразу же поднялась на второй этаж, дала задание ученикам 4-го «Б» класса и тут же спустилась на первый этаж. Нужно было, во-первых, позвонить мужу Марии Игнатовой и попросить его приехать за женой, во-вторых, пригласить воспитателя группы продленного дня, которая жила неподалеку, и предложить выйти на замену. В промежуток между тем моментом, когда Галина Александровна дала задание четвероклассникам, и приходом воспитателя ГПД разыгралась драматическая история.

В классе не было взрослых, и дети вели себя так, как кому заблагорассудится. Кто-то выполнял задание, кто-то мечтал неизвестно о чем, а вот Настя Каширина, по словам одноклассников, громко разговаривала, сама не работала и не давала работать над выполнением задания другим. Шамдин Гаджиев, сидевший через проход от Насти, несколько раз пытался призвать одноклассницу к порядку, но та не обращала на это внимания. Шамдин сказал, что даст ей учебником, но и эта угроза не возымела действия. Тогда Шамдин и в самом деле осуществил свое намерение и стукнул Настю по голове учебником русского языка. Какой силы был удар, сегодня неизвестно. Как неизвестно, был ли Шамдин в курсе того, что нельзя бить девочку вообще, а Настю в частности. В детстве, как теперь говорит ее мама, у Насти была черепно-мозговая травма и даже полная потеря зрения, поэтому любая, даже легкая травма чревата серьезными осложнениями. Настя, видимо, об этом хорошо знала, а потому после удара заплакала то ли от обиды, то ли от боли и немедленно позвонила родителям. В ее интерпретации, как говорят дети, ситуация предстала такой: Шамдин ее избивает.

Родителей можно понять: каждый, кто услышит от ребенка, что тот попал в беду, каждый, кто знает, какой урон такая беда может нанести здоровью ребенка, может решиться на немедленные действия. Мама Насти – Светлана Епишина – вместе с мужем в это время прогуливали во дворе недалеко от школы своих многочисленных собак, а потому в считанные минуты подоспели на помощь дочери.В школу они вошли без проблем. Тут возникает вопрос: как им это удалось?

Школа имеет дверь с кодовым замком и домофон. Сначала нужно нажать кнопку, тут же ответит охранник ЧОПа, он же, если убедится, что людей можно впускать, откроет кодовый замок. Охранник ЧОПа «Защита-3» Геннадий Федосов пару Епишиных знал в лицо. Как потом он напишет в своей объяснительной записке, Епишин часто приходил в школу за Настей, а тут взволнованно объяснял, что с девочкой плохо и ее нужно забрать домой. Геннадий Андреевич не должен был пропускать родителей в школу, ему по Положению о пропускном режиме нужно было вызвать должностное лицо из числа школьной администрации, у которого есть полномочия дать разрешение на вход в здание. Более того, должностное лицо должно было бы дать родителям провожатого – по тому же положению посетителям, кем бы они ни были, не разрешено в одиночку бесконтрольно бродить по школьному зданию. Федосов должен был с помощью домофона, установленного на его посту, связаться с классом и вызвать Настю ко входу по разрешению педагога. Но в классе в этот момент никого из взрослых не было, следовательно, связываться было не с кем. Однако и без специального пропуска в школу допускать никого нельзя было. Федосов же дал слабину, на которую не имел никакого права. Епишин предъявил ему служебное удостоверение, свидетельствующее о том, что он работает в МВД, и охранник пропустил его в школу вместе с женой.

Епишин действительно работает, но не в МВД, а в другой не менее уважаемой организации, по слухам, водителем, к счастью, он не террорист и не бандит. Но как же охраняет школу ЧОП, если охраннику даже в голову не приходит, что в наши лихие времена любой человек может подделать удостоверение и неизвестно, что может случиться, если он его пропустит. Уж сколько раз твердили педагоги и родители, что стоило создать специальное подразделение МВД, которое бы выполняло охранные функции в образовательных учреждениях столицы, гарантируя полную безопасность детям и работникам, что услуги охраны как дела важного и государственного должны оплачиваться из бюджета. Тогда с охранников можно было бы спрашивать по всей строгости. Но все призывы пропадают втуне, власть имущие, видимо, убеждены, что не дело государства, города или округа заниматься охранными делами. Что получается, когда охраной школы занимается частная организация, очень хорошо видно на примере этой истории.

Епишины свободно прошли на второй этаж – их тут никто не увидел, где был дежурный администратор все это время, неясно. Более того, они свободно вошли в класс, где сидели дети без взрослых. Воспитатель ГПД еще не подошла, Марию Игнатову уже увез в поликлинику муж, где была завуч начальной школы Галина Берникова, известно, наверное, только ей самой. Счет шел на минуты, но эти минуты были полны драматизма.

Как пишет в своем письме в редакцию Сурая Гаджиева, Епишины влетели в класс. Он прикрыл за собой дверь и встал возле, никого не впуская и не выпуская из класса. Она, спросив у дочери, кто ее обидел, «выдернула 10-летнего Шамдина из-за парты, бросила на пол и принялась бить ногами и руками, душить его». Мальчик пытался вырваться, но, «поняв тщетность своих усилий, лишь стал прикрывать лицо руками». Епишин в это время «крепко держал дверь класса, матом орал на детей, чтобы никто не пикнул и не вставал с места, иначе он им оторвет голову. Девяти- и десятилетние дети, по сути дела, оказались в заложниках, они сидели тихо и безмолвно». Понять их состояние можно: на глазах детей взрослая женщина избивала их одноклассника, у того потекла кровь из носа, он плакал и молил о пощаде. Наконец, Шамдин вырвался из рук Епишиной, убежал в другой конец класса, забился в угол за шкафом и стал плакать еще громче. Тут не выдержала Настя, видимо, не ожидавшая такой развязки, она стала тоже громко плакать и просить: «Мамочка, хватит! Хватит, мама! Не надо больше!» После этого Светлана Константиновна остановилась, взяла Шамдина за руку и вместе с дочерью спустилась в канцелярию, где находились директор школы Татьяна Гулина и ее заместитель по учебно-воспитательной работе Наталья Тарасова. Светлана Епишина стала жаловаться директору и заместителю директора на то, что Шамдин Гаджиев стукнул ее Настю учебником по голове, что девочка плохо себя чувствует, что они с мужем забирают ее домой и что школе нужно лучше заниматься воспитанием своих учеников.

В то время, когда Епишины спускались по одной лестнице в канцелярию, по другой в класс поднялась завуч Галина Берникова, и вконец испуганные дети рассказали ей о происшедшем. Тут же через несколько минут в класс вошла и вызванная воспитатель ГПД Наталья Пронина. Оставив детей на ее попечение, Галина Александровна срочно спустилась в кабинет директора и вошла туда ровно в тот момент, когда Светлана Епишина учила Татьяну Гулину, как нужно воспитывать детей. После рассказа Берниковой о происшедшем в классе Епишина тут же задала испуганному Шамдину вопрос: «Я тебя била?», и мальчик тихо сказал в ответ: «Нет!» Когда Епишины ушли домой вместе с Настей, педагоги принялись звонить родителям Шамдина, которых, как назло, не было дома. Тетя мальчика, до которой все же удалось дозвониться, позже приехала и забрала его домой. Но это произошло только через несколько часов.

Несмотря на то что Шамдин сказал Епишиной: «Нет!», было видно, что он находится в очень подавленном состоянии, испытывает страдания, хоть на это и не жаловался. На всякий случай его отвели на осмотр к школьному врачу М.Клюшиной (между прочим, заслуженному врачу РСФСР). Она установила, что у мальчика ушиб лобной части головы, а в остальном все нормально. Дескать, никаких сотрясений мозга не наблюдается, «скорую помощь» вызывать не нужно, и ребенок вполне может находиться «под наблюдением завуча начальных классов до вызова родителей и последующего обращения в травмопункт». Это, кстати, еще одна ситуация, которая нуждается в обсуждении.

Врач предполагает, что ребенок может обратиться в травмопункт, но сама никаких действий не предпринимает. У нас такая медицина, что медики, работающие в учебных заведениях, либо находятся там непостоянно, либо не утруждают себя оказанием квалифицированной помощи детям. Спрашивается, если у ребенка ушиб головы, то как врач может оставаться спокойным относительно возможного диагноза? Ведь у него в школе, как правило, нет никакой диагностирующей аппаратуры, все определяется на глазок. Откуда же берется у медика такое олимпийское спокойствие? Столичные поликлиники и так привыкли все валить на школу, призывая ее войти в положение медиков. Например, когда нужно провести вакцинацию или диспансеризацию, детей предлагают привести в поликлинику. Никого из медиков не смущает, что логичнее было бы привести в школу нескольких врачей, чем вести в поликлинику десятки детей. Мотивировка: у поликлиник не хватает кадров. Не хватает кадров почему? Предполагаю, что оргработа в столичной медицине не на высоте. Ведь педагогам в очередной раз зарплату в столице не поднимали, поскольку ее подняли столичным медикам, да и в рамках нацпроекта врачам денег дали прилично. Значит, за увеличенную оплату нужно работать больше и тщательнее, ответственнее.

Почему говорю об этом столь эмоционально? Да потому, что позже у Шамдина появились жалобы на головную боль, головокружение, вялость, тошноту, сонливость, кратковременную потерю зрения, родители в тот же день, 6 февраля, отвезли его в травмопункт детской городской клинической больницы №13 имени Н.Ф.Филатова, и там врачи приняли решение о его госпитализации.

Осмотрев Шамдина, врачи Филатовской увидели то, что не захотела или не смогла увидеть заслуженный врач Клюшина: гематому в области лба, многочисленные точечные кровоподтеки на шее и грудной клетке, которые могли появиться от сильных ударов. Шесть дней Шамдин находился в больнице и был выписан в удовлетворительном состоянии. Физически удовлетворительном (хотя ему прописали домашний режим, наблюдение невролога и окулиста, консультации ЛОР-врача, ограничение физических нагрузок на три месяца), но отнюдь не в удовлетворительном психологическом состоянии. «Мой сын, – пишет Сурая в письме в редакцию, – уже почти месяц не посещает занятия, по ночам ему снятся страшные сны, он просыпается в жутком состоянии и говорит, что не будет закрывать глаза, потому что во сне в окно его комнаты лезет тетя и избивает его. Он боится идти в школу».

Можно предполагать, что в жутком психологическом состоянии находится и Настя Каширина. Она тоже не ходит в школу, и врач детской городской поликлиники №43 сообщает, что девочка состоит под наблюдением педиатра и невропатолога, что диагноз у нее «состояние после закрытой черепно-мозговой травмы: сотрясения головного мозга в феврале 2007 года». Остается гадать, где получила Настя такую травму, неужели от удара учебником по голове? Ведь обратились Епишины в травмопункт НИИ неотложной детской хирургии и травматологии лишь 8 февраля, а не 6-го, как Гаджиевы. Остается предполагать, что и Епишины будут подавать встречный иск к Гаджиевым, хотя их обращение в поликлинику №43 6 февраля привело лишь к выдаче справки о том, что Настя может посещать школу с 7 февраля. С.Епишина и Д.Епишин в своем заявлении директору школы написали, что именно от удара учебником у Насти случилось сотрясение головного мозга и поднялось сильное внутричерепное давление, а потому просят директора Гулину разобраться с ситуацией, происшедшей на первом уроке в 4-м «Б» классе 221-й школы. Разумеется, Епишины наотрез отрицают, что Светлана Константиновна подняла руку на Шамдина Гаджиева.

Надо сказать, что несмотря на то что сын пострадал, Сурая не стала бы никуда жаловаться. «Директор школы и все учителя полностью на стороне правды и закона, – пишет она в редакцию, – грех говорить, что они бездействуют. У меня нет никаких претензий к директору школы и учителям. В нашей школе добрые учителя, я сама иногда там подрабатываю уборщицей. Мне совсем не нужен был этот скандал». Родственники такую позицию Сураи не одобряют. Одно дело, если бы дети подрались, а тут взрослая женщина избила маленького мальчика, как такое стерпеть? И подала семья Гаджиевых заявление в ОВД «Савеловский», а родственники помогли с деньгами на хорошего адвоката, видимо, адвокат и написал то суперграмотное, суперскладное эмоциональное письмо и в редакцию «Учительской газеты», и в редакции других СМИ, радио, телевидения. Гаджиевы хотят, чтобы было заведено уголовное дело, они боятся, что та организация, в которой работает Епишин, поможет родителям Насти уйти от наказания за содеянное.

Уголовное дело и в самом деле уже заведено, но понять сложность работы правоохранительных органов можно. Ведь Светлана Константиновна так уверенно отрицает обвинение в избиении Шамдина потому, что в тот момент в классе не было взрослых, а дети, дескать, какие свидетели. Вот ведь и избитый Шамдин побоялся сказать при Епишиной, что был избит ею, значит, резонно предположить, что и другие дети не решатся проявить смелость и рассказать о том, как все было. Светлана Константиновна выбрала удачный вариант защиты – она нападает на школу, та-де во всем виновата, пусть за все и отвечает. «Считаю недопустимым, что такое могло произойти в школе», – пишет она в заявлении директору Гулиной. За рамками письма остается ответ на вопрос о том, считает ли Светлана Константиновна, что родительский самосуд был допустим в этой самой школе.

На заседании окружного совета старейшин педагогического труда САО опытные коллеги до удивления строго разбирали случившееся. Они и Татьяну Павловну Гулину, и Галину Александровну Берникову не щадили, сумели найти их промахи. Уже объявлен выговор по школе Берниковой, вероятно, будет объявлен выговор и Гулиной, ведь она отвечает за все происходящее в школе, хоть и подвела ее собственный заместитель, не все сделала так, как должна была сделать. В чем школа точно не виновата – в воспитании Светланы Епишиной. Та, конечно, может обвинять школу в недостаточной воспитательной работе, но в прошлом году ее старший ребенок закончил эту школу, и жалоб почему-то не было. Как нет их и у Сураи Гаджиевой – ее старший сын учился в этой школе до того, как поступил в суворовское училище. Так что в невоспитанности Светлана Константиновна, наверное, может упрекать только самое себя, ведь это она продемонстрировала все свои личностные качества, как говорится, во всей красе.

Но, может быть, все-таки ничего этого не было? Признаюсь, трудно поверить в такую историю, где в неприглядном свете предстает мать троих детей, которая по определению не может быть жестокой.

Разбираясь со случившимся, сотрудники ОВД «Савеловский» неоднократно приглашали для дачи свидетельских показаний одноклассников Насти и Шамдина. Кстати, дети относятся и к девочке, и к мальчику так же хорошо, как и педагоги 221-й. О Шамдине все говорят как об очень вежливом, дисциплинированном ученике, о Насте как о спокойной, только немного замкнутой девочке. Если бы не вмешательство взрослых, вполне возможно, что они, поссорившись, потом помирились и не было бы ничего – ни скандалов, ни заявлений, ни уголовных дел. Ни-че-го! Но все случилось как случилось.

Настя и Шамдин в этом деле пострадавшие, но помимо них есть еще 16 пострадавших – свидетелей, которые были в классе, когда произошло то, что отрицает Светлана Епишина. 16 четвероклассников из 4-го «Б». На собрании в классе в присутствии своих родителей дети говорят так.

Вика: «Она схватила Шамо за шкирку, повалила на пол и стала бить его ногами по лицу».

Настя: «Когда мама Насти била Шамо, ее отец стоял рядом и ничего не предпринимал».

Ася: «Мама Насти очень сильно била Шамо, а он закрывал своей рукой лицо».

Это не о фильме, который показали по телевидению, это о жизненной ситуации, в которой оказались дети.

Примечательно, что родители, которым их дети рассказали о происшедшем, с возмущением говорят о том, что они, ставшие невольными свидетелями избиения, напуганы, находятся в стрессе, боятся ходить в школу, что Епишина оскорбляла и унижала всех детей класса, что кричала: кто двинется с места, того она придушит, изобьет. Школе придется теперь очень долго доказывать, что находиться в школе для детей неопасно и нестрашно.

На родительском собрании в решении было записано, что, во-первых, нужно вывести из состава класса Настю Каширину. Говорят, дети за отцов не отвечают, получается, Настя будет отвечать за мать. Сегодня ее семья приняла решение, что Настя перейдет на домашнее обучение. Домашнее же обучение предложено Шамдину, который боится ходить в школу и очень ослаб и физически, и морально. Во-вторых, родители попросили оградить их детей от дальнейшего общения со следствием, так как раз за разом вспоминать ужасы происшедшего им нелегко. В-третьих, родители попросили директора сделать все, чтобы оказать классу психологическую помощь. Кстати, родители 16 одноклассников Насти и Шамдина сегодня могут предъявить иски к Епишиным о возмещении морального ущерба, потому что по-хорошему их детей нужно было бы направить на отдых в санаторий и провести их реабилитацию. Иски могут быть, наверное, хоть договор школа и разорвала, предъявлены и ЧОП «Забота-3», охранник которого причастен к происшедшему как не выполнивший свои обязанности. А ведь родители платили ему деньги за работу из своего кармана.

Любая школа учит своих учеников, что для каждого человека главное – доброта, терпимость, уважение к другим. Все это теоретические знания. А вот четвероклассникам из 4-го «Б» класса

221-й школы семья Епишиных дала жестокий практический урок. Они увидели, как можно расправляться с неугодным, даже если неугодный не может заступиться за себя. Они увидели, что иногда любовь к детям может только декларироваться, а на деле детей можно и ненавидеть, особенно если это чужие дети. Но это была первая часть двойного практического урока. Теперь должна последовать вторая. Дети должны убедиться в том, что зло обязательно наказуемо, что любой человек в нашей стране находится под защитой закона. Сумеют ли взрослые дать им такой урок, покажет время.

P.S. Автор просит считать публикацию обращением в прокуратуру города Москвы.