Женщины в России знают, почем фунт лиха

Международные агентства, которые отслеживают вопросы равноправия мужчин и женщин, что-то расщедрились и присвоили России высокое место в рейтинге между Израилем и Словенией. Соединенные Штаты от нас прилично в этом отстали, а в Японии вообще плохо дело обстоит с женским равноправием. Но показатели всех этих исследований вряд ли отражают объективную картину с практическим равенством полов, ибо многие закономерности распределения ролей и позиций в обществе имеют более сложную природу, чем предполагают исследователи.

В американских школах около половины учителей женщины, а у нас с этим еще веселее – женщин в школе, мягко говоря, более 70%, а реально зачастую много больше. Из шестидесяти учителей и работников администрации школы хорошо если десять или пятнадцать мужчин, а может быть всего пять или семь. Традиционными мужскими ролями в школе стали учитель физики, учителя труда, физкультуры, ОБЖ, часто учитель информатики, заместитель директора по хозяйству и, наконец, сам директор. Отметим момент, что доля мужчин среди директоров школ заметно выше, чем средняя доля мужчин в коллективах школ. Какая-то сила как бы выталкивает мужчин «наверх», будучи социальным лифтом в среднем образовании.Но еще более заметным этот процесс становится, когда выбирают учителей для присвоения различных званий лауреатов, победителей номинаций, призеров первенств, победителей конкурсов, для награждения грамотами, призами, медалями и значками. Здесь мужчины в три, а то и в четыре раза чаще становятся обладателями всей этой престижной мишуры.Неужели среди женщин больше слабых учителей? Неужели женщины учат хуже? Тогда это тяжелый удар по сторонникам эмансипации, плоды которой выглядят так печально. Но нет, что-то не похоже это на правду. Тогда, может, само общество, или родители, или бюрократия насаждают это неравенство? Ничего подобного! Эту ситуацию чаще всего создают сами женщины в своих педагогических коллективах. Стоит только зайти дискуссии, кого выдвинуть на конкурс, послать в поездку, направить с делегацией, назначить на должность внутри школы или ввести в какой-нибудь общественный совет, мужчины начинают испытывать на себе действие мощного «социального лифта с женским лицом». Если среди педагогов школы три женщины и один мужчина при прочих равных претендуют на какую-либо позицию, то шансов у них будет не поровну, как могло бы быть, у мужчины может их быть даже больше, чем у всех трех конкурирующих с ним женщин вместе взятых. Если он будет настойчив, то с высокой долей вероятности женщины под взаимным давлением ему уступят.Такая же ситуация наблюдается и в поликлиниках, больницах, учреждениях социальной защиты, культуры, просвещения, там, где в коллективах преобладают образованные женщины из среднего класса. Для того чтобы ответить на вопрос, почему это так, необходимо вернуться к последним ста годам отечественной истории.В 1914 году на фронты Первой мировой войны были мобилизованы миллионы молодых мужчин, многие погибли или остались инвалидами. Война империалистическая быстро переросла в войну гражданскую, потери воюющих армий и мелких банд исчислялись тоже миллионами, население умирало от голода и болезней, при этом потери в части мужского населения за восемь страшных лет с 1914 по 1922 год примерно в три раза превышали потери среди женщин. Во столько же раз превысили потери мужчин потери среди женщин в ходе коллективизации и репрессий, и примерно такое же соотношение было в потерях населения в ходе Второй мировой войны.Острые демографические проблемы, вставшие перед страной после войны, привели, в частности, к сворачиванию массовых репрессий и к повышению заботы властей о жизненном уровне населения. Весьма остро встала проблема нехватки здоровых трудоспособных мужчин, рабочие места которых вынужденно занимали женщины. Таким образом, в этой профессиональной деятельности женщины оказались в первую очередь в конкуренции не с мужчинами (так как конкуренция со стороны мужчин была ослаблена демографическими факторами), а с другими женщинами, массово пришедшими на более или менее оплачиваемые рабочие места. В городах, деревнях, промышленных центрах это привело к росту эксплуатации женского труда. Женщины, укладывающие шпалы, асфальтирующие проезд, тянущие на себе борону или плуг, работающие на вредных производствах и в горячих цехах, – такая знакомая всем картина советской жизни.Но это только небольшая часть работающих женщин – еще были женщины-продавцы, женщины-бухгалтеры, нормировщицы, инспекторы, страховые агенты, то есть слой служащих также сильно обогатился женским элементом. И дальше, идя от среднего к высшему образованию: женщины-врачи, женщины-учителя, адвокаты, судьи, ученые, инженеры, чиновники, преподаватели вузов. То есть профессии, традиционно свойственные на Западе среднему классу, в первую очередь мужчинам, у нас все это женские профессии. Мы подходим к одному из самых любопытных феноменов современной России – к социальной стратификации нашего общества по гендерному признаку. К той самой социально-гендерной структуре, которая поддерживается механизмами женского одиночества, развалом семей, разводами и несчастными судьбами женщин (да и мужчин) и постоянно воспроизводится благодаря разрушению семейных ценностей.Как же она выглядит на практике, эта структура? Если взять самый нижний слой нашего общества, слой низкоквалифицированного труда, то мы увидим в этой страте высокую насыщенность мужским элементом, как правило, весьма пьющим и довольно ленивым. Женщин в эти сферы приводят обстоятельства, мужчины же ее часто сами выбирают. Во многих случаях эти мужчины утрачивают связь с семьей, так как женщине, традиционно стоящей во главе семьи, такой «довесок» к ее жизни не нужен, а предшествующий опыт поколений научил ее вообще обходиться в доме без мужчин. Вот потому воспитанные в женских «матриархальных» семьях здоровые молодые трудоспособные юноши нередко деградируют в трудовом отношении – часто меняют места работы, потом находят себе занятия, не требующие трудозатрат, как, например, бесчисленные «охранники» в заведениях, которые сутками сидят, смотрят телевизор и пьют пиво (раньше на такой работе обычно были отставные солдаты-инвалиды), часто спиваются и потом толкутся у продовольственных палаток в надежде заработать на водку, суррогатный алкоголь или дешевый наркотик. Это тоже проблема общества сегодня, и она прямо связана с его феминизацией. В более высокой трудовой страте (нижний трудовой класс) мы видим, особенно в провинции, примерно равное количество женщин и мужчин, работающих на производстве, мелкими служащими, крестьянами. Зато в классическом городском советском (российском) среднем классе (врачи, учителя, служащие среднего звена, инженеры, ученые, судьи) женщины традиционно преобладают. Есть школы и поликлиники, где практически вообще нет мужчин, кроме завхоза или, скажем, учителя труда.В более обеспеченной страте (высшем среднем классе или европейском среднем классе) женщины и мужчины снова выравнивают свое численное соотношение: бизнесмены и бизнесвумен, менеджеры и финансисты, главные бухгалтеры и ответственные работники, нотариусы и серьезные адвокаты пребывают примерно в равном соотношении в этом слое.Наконец высший слой России – министры и депутаты, миллионеры и магнаты, известные личности в обществе и деятели во власти, просто известные и очень состоятельные люди. Здесь мы видим резкое падение численности женщин, этот слой в России преимущественно мужской, в нем процент мужчин много больше, чем в соответствующей страте в Европе.Такой социально-гендерной стратификации общества способствует большое число разводов, неполных семей, одиноких матерей, семей с приходящими папами и других неполноценных квазисемейных структур. Перераспределение и выравнивание материальных благ между мужчинами и женщинами, которое имеет место в традиционных семьях, подавлено.Таким образом, нижний слой общества в России обогащен «мужчинами трудной судьбы», особенно на дне общества, но уже в нижнем и нижнем среднем классе происходит оптимизация и выравнивание этого соотношения, в классическом среднем слое преобладают женщины, в более высоких стратах происходит дельнейшее выравнивание, а потом и доминирование мужчин в высших слоях общества, бизнеса и власти.Поддержанию такой структуры в нижнем звене способствуют также и генетические изменения, неизбежно произошедшие в популяции: на протяжении 40 лет, с 1914 по 1953 год, активные, энергичные, пассионарные и физически крепкие мужчины миллионами гибли в войнах, умирали в лазаретах, застенках и лагерях. Пассивные, физически негодные к службе, конформные представители мужского населения чаще выживали и оставляли потомство, могли помочь женщине воспитать и поднять детей. Отбор в мужской составляющей популяции шел в пользу слабых мужчин, в то время как весь уклад жизни способствовал выживанию сильных женщин. Женщины в России и до этих печальных времен часто были с сильными характерами, а начиная с середины прошлого века, они прочно заняли центральное место в российском обществе – место среднего класса.Очень давно нечто похожее произошло в Исландии, из которой викинги столетиями уплывали в походы и не возвращались. Через пятьсот лет после «эры викингов» один арабский пират случайно причалил к берегам Исландии и захватил богатую добычу: ведь к тому времени почти все носители активных генов морских разбойников жили в других краях, а в Исландии остались лишь люди миролюбивые. Вот так произошло и у нас в России уже в прошлом столетии. Нечто сходное в более мягком варианте наблюдается в Германии, которая понесла очень большие военные потери.Возникает вопрос: могли бы женщины в России, в руках которых находятся основные кнопки от «лифта социальной мобильности» на уровне среднего класса, заполнить своими представительницами и высшие страты? Думаю, что могли бы, если бы массово захотели. Но не очень пока хотят. Потому как их матери и бабки еще недавно «хлебнули прелестей» многолетнего из поколения в поколение исполнения традиционно мужской работы, несения мужской ответственности в ущерб семье, детям, здоровью, досугу и самой своей личности. Разумный уровень равноправия и эмансипации достигнут, дальше лежит область «социального мазохизма».Потому-то между пониманием проблем женского равноправия в России и США лежит социально-культурная пропасть. Если американские феминистки, «бойцовые курицы», кричат о равноправии полов, требуют особого отношения к себе на работе, бьются за «половую неприкосновенность», ратуют за «политкорректность», то в России различные женские объединения в основном обсуждают проблемы детей, семей, мужей, работы, досуга и прочие традиционные вещи. Думаю, что, наверное, только среди советских женщин мог родиться не теряющий своей актуальности бессмертный лозунг шестидесятых годов: «Берегите мужчин!».Нет, проблем на частном уровне очень много. Здесь и семейное насилие, и дискриминация на работе, и многие другие проблемы, которые имеют место у нас, как и на Западе. Но большинство женщин видит выход не в отстаивании неких мифических сугубо женских прав, а в социальной политике государства. Женское движение в США с «либертариантски-радикальным» лицом, а в России с «социально-консервативным». В России женщины, как нигде, знают почем фунт лиха, помнят на глубинном уровне сознания мрачную изнанку вынужденной эмансипации, равноправия, «освобождения труда». Но, увы, постепенно все забывается. И молодые женщины начинают в России основывать радикальные феминистические движения. А не надо бы, нет в этом ничего хорошего, спросите у своих бабушек, если не верите!Михаил МОСКВИН-ТАРХАНОВ, депутат Московской городской Думы