Зачем людям деньги? А все-таки сердце – не камень

В минувшем году на сцене Театра русской драмы «Камерная сцена» состоялся очередной, XI Всероссийский фестиваль школьных театров. Как всегда, проходил он под патронатом правительства Москвы, Департамента культуры, Федерального агентства по образованию, при поддержке спонсоров. И лишний раз показал, как актуальны Александр Островский, его драматургия. Его пьесы ставят и юные актеры, и взрослые, его, слава богу, пока изучают в школе. Вот и новый свой сезон Театр русской драмы открыл премьерным спектаклем по комедии Островского «Сердце не камень». Что же в ней такого особенного?

При жизни Островского этой комедии не повезло. Она была закончена осенью 1879 года, и вскоре ее поставил Александринский театр в Санкт-Петербурге. «Играли вашу пьесу ужасно дурно», – сообщил Салтыков-Щедрин Островскому. Недолго продержалась комедия и на подмостках Малого театра в Москве. Тогдашняя театральная критика не была удовлетворена актерской игрой, воплощением ролей. В 1902 году Малый театр вернулся к пьесе, роль Веры Филипповны сыграла Мария Ермолова. Благодаря блестящему актерскому ансамблю пьеса шла несколько сезонов. «Сердце не камень» ставили и на советской сцене. Однако сценическая история этой комедии – особая тема. В данном случае нам интересно другое – причины удивительной «живучести» творчества Островского.

«Сердце не камень» – о деньгах.

Прочитав пьесу, легко ошибиться, приняв ее за бытовую картину купеческих нравов, обычную для творчества Островского. В том-то и дело: если бы Островский раскрывал только нравы, только быт, он вряд ли был бы интересен сейчас. Он остался бы в прошлом. В истории литературы и театра. За внешним антуражем, в котором живут и действуют герои, всегда идет борьба человеческих страстей, столь же вечных, как и сам человек, ибо вряд ли он когда-либо освободится от них. Меняются только декорации.

Испытание деньгами, испытание богатством – одна из тем комедии «Сердце не камень». Этим она и актуальна сейчас. И этим, наверное, будет актуальна всегда.

Купеческая семья. Потап Потапыч Каркунов уже старик. Жене его, Вере Филипповне, тридцать лет с небольшим. Племянник Каркунова Константин Лукич ждет не дождется, когда состояние дяди перейдет к нему. Все, без остатка. Одна беда – хотя Потап Потапыч и стар, жена его молода, а значит, именно она станет прямой наследницей. Изменить ситуацию может только завещание, написанное в его пользу. Пробовал Константин Лукич украсть деньги из сейфа дяди, не получилось. Другой способ и сложней, и времени больше требует. Константин Лукич уговаривает дядиного приказчика Ераста опорочить Веру Филипповну в глазах Потапа Потапыча. Тот всеми правдами и неправдами должен убедить ее в искренней любви, а потом, в условленный момент, Константин Лукич устроит так, что дядя застанет супругу с Ерастом наедине. Тогда уж точно ей ничего не достанется из наследства. Конечно, с Ерастом придется поделиться, но игра стоит свеч.

Почему Островский назвал «Сердце не камень» комедией? Здесь нет ничего легкого, игривого. Ах, конечно, та ситуация, когда план Константина Лукича с треском проваливается и в дураках остается не дядя, а он сам, когда Потап Потапыч застает собственного приказчика не с Верой Филипповной, а с женой племянника Ольгой: «Нашел! Ни с кем не поделюсь! Чур, одному! Вот она, вот она, жена-то! Жена… жена, да не моя, чудак!»

Вера Филипповна – чистая душа, человек, стремящийся творить добро, маленькую милостыню. Альтруист, если пользоваться современным словом. К ней, кажется, не липнет никакая грязь. Благотворительность – ее призвание. Всех она жалеет и стремится помочь. «Куда мне завтра-то? (Берет бумажку со стола и читает.) На Разгуляй, ко вдове с сиротами. Муж на железной дороге, так машиной убило. Да, вот она, жизнь-то. И день, и ночь при машине, семью-то и видел не надолго. А машина… ведь она железная – разве она чувствует, что он один кормилец-то. Убила, да и дальше пошла. А вдове-то с детьми каково!»

Островский показал особый тип женщины. Вера Павловна из «Что делать?» – это совсем иной человек.

Альтруизм опасен, ибо незаметно может привести к гордыне и самодовольству, это духовная проблема, требующая немалой чуткости, осторожности, что совершенно верно заметил Ераст: «Вы теперь всех людей любите и добрые дела постоянно делаете, только одно это занятие у вас и есть… Но пройдет год или полтора, и вся эта ваша любовь… я не смею сказать, что она вам надоест, а только зачерствеет, и все ваши добрые дела будут вроде как обязанность или служба какая, а уж душевного ничего не будет. Вся эта ваша душевность иссякнет, а на место того даже раздражительность после в вас окажется, и сердиться будете и на себя, и на людей». Но он толкает Веру Филипповну на иной путь, опасный другими соблазнами. «А если бы вы сами настоящую любовь и ласку от мужчины видели, совсем другое дело-с; душевность ваша не иссякнет, к людям вы не в пример мягче и добрей будете, все вам на свете будет понятней и доступней, и все ваши благодеяния будут для всякого в десять раз дороже».

Что такое подлинная любовь, что такое подлинная благотворительность, что такое подлинный альтруизм – вот вопросы, на которые ищут ответа герои Островского. «Сердце не камень» можно изучать в школе наряду с «Грозой».

Каркунов в конце концов осознает: «А я должен благодарить Бога, что нашел человека, который знает, на что богатым людям деньги даны и как богатому человеку проживать их следует, чтоб непостыдно мог стать он перед последним судом». Возможен ли такой человек, как Вера Филипповна, в действительной жизни, в наши дни? Не перегнул ли тут Островский палку?

На этот вопрос должен ответить зритель или читатель. Сам. А по поводу богатства, по поводу последней реплики Каркунова в пьесе, которой она и завершается, приходят на память слова Иоанна Златоуста, всегда современные: «Богатство – не зло, если мы захотим пользоваться им, как должно; а зло – гордость и тщеславие… Богатство – не зло, а зло – беззаконное употребление его… Я не богатых обвиняю и не богатство осуждаю, а худое употребление богатства, исстрачиваемого на распутство. Потому оно и называется богатством, чтобы мы распоряжались им, а не оно нами; потому оно и называется стяжанием, чтобы мы владели им, а не оно нами». У Каркунова ушла целая жизнь, чтобы это понять.