Заблудившийся автобус

Экскурсия в тюрьму

Автобус ехал в тюрьму. Точнее, в колонию – Икшинскую воспитательно-трудовую колонию строгого режима для несовершеннолетних. А пассажирами были инспектора (ИДН) и объекты их неустанных попечительств: подростки, состоящие на учете в милиции, жители московс ких микрорайонов Очаково, Никулино, Тропарево. Я намеренно опускаю слово “трудные”, потому что в известном смысле все подростки – трудные в силу болезненности самого процесса врастания во взрослый мир. Подросток тем “труднее”, чем этот мир сложнее и непр едсказуемее. А кому-то особенно не повезло: папа бросил, мама запила, учитель – зверь и любит огреть линейкой по спине, дружки – добрые и в роковой час дали хлебнуть из красивой бутылки сладкого ликера… А дальше – пошло-поехало. И докатилась жизнь до э того дребезжащего автобуса. И не сказочный дворец ждет в конце дороги, а ворота с глазком и высокая крепостная стена с колючей проволокой и сигнализацией наверху.

В уголовно-исправительную систему Московской области входит 21 исправительно-трудовое учреждение, в том числе 10 следственных изоляторов, 2 воспитательно-трудовые колонии для несовершеннолетних, 5 колоний-поселений и 4 исправительно-трудовые колонии, из них одна – женская. В ИТУ и СИЗО содержатся свыше 13 тыс.человек. Около половины из них имеют психические отклонения, а 80% совершили преступления, направленные против жизни и здоровья личности.

Они делились на мальчиков и девочек до 14 лет. При этом многим смело можно было дать от 18 до 20. И рост, и “прикид” больше соответствовали совершеннолетию, когда чадо уже зарабатывает на жизнь хотя бы стипендией.

Парня, который сидит за мной, зовут Стас. Держится особняком, не курит, не матерится, лицо сосредоточенное. “Как ты попал в эту компанию?” – интересуюсь я. “По ошибке”, – отчеканил Стас. Ну да, думаю, все они так говорят. Но слово за слово, и вскоре выяс няется, что, похоже, и впрямь случайно. У Стаса объявились дружки чуть постарше и из разряда “отпетых”. Откреститься от знакомства, по его словам, было невозможно, “дружки бы не простили”. Поначалу все было пристойно: обменивались кассетами, картриджами. Однажды днем приятели прогуливались по улице, как благонравные детки. Падал снежок, и на душе было светло и радостно. “Детки” пребывали в алкогольном кайфе, на школу они плюнули, как на несущественную подробность их жизни. Еще душу грело новенькое пневм атическое ружье, беспрепятственно купленное накануне в магазине “Охотник”. Классик, помнится, писал о ружье на сцене, которое обязательно выстрелит. Вот и наши друзья так считали, тем более что имелись и заряды – металлические шарики. Для начала перебили с десяток фонарей, потом принялись за окна. Тут их и взяли с поличным. После этого “дружки”, которым уже исполнилось 14, загремели “по этапу”, а Стаса как свидетеля призвали с родителями на комиссию по делам несовершеннолетних при муниципалитете. А пото м пригласили на экскурсию в колонию.

Осмотр местных достопримечательностей начали с производственной зоны. Продукцию воспитанники (их возраст – от 14 до 18 лет) делают серьезную. Есть литейный цех, пилорама. Сейчас из-за экономических трудностей больше нажимают на “мелочовку”: замки для га ражей, урны, спортинвентарь. Некоторые цеха простаивают. Значит, меньше денег поступает на содержание воспитанников. А это вкупе с резким уменьшением государственных дотаций – 40 процентов от необходимого – создает серьезные проблемы.

Финансовое положение уголовно-исправительной системы продолжает оставаться критическим. Потребности удовлетворены не более чем на 61%. Задолженность по зарплате, за продукты питания, электроэнергию и топливо – более 6 млрд.

В колонии содержатся совершившие тяжкие преступления, направленные против личности. По словам начальника колонии, 30 процентов сидят за изнасилование. Пять – за убийство. Примерно одна треть страдает дебилизмом. По закону после 18 лет воспитанника надо н аправлять во взрослую колонию, но, если парень не нарушает режим, хорошо работает, его стараются оставить на прежнем месте отсидки: законы взрослой зоны еще более бесчеловечны – новичка, как правило, “опускают”, ломая его жизнь окончательно.

Выход на свободу нередко обставляется весьма пышно: друзья приезжают на “мерседесах”… Дальнейшая судьба получившего “путевку в жизнь” складывается по-разному. Примерно все та же роковая одна треть не в состоянии адаптироваться в обществе и снова оказыв ается в “тюряге”.

Пишу. На государство не надеюсь. Оно созданными обстоятельствами жизни загнало этих ребят в резервацию и почти забыло о них. Пишу с надеждой на общество.

Ольга КОНДРАТЬЕВА