На чтение: ≈ 7 мин.Русская княгиня Е.Ф.Шаховская-Глебова-Стрешнева, будучи за границей, прочла в английском журнале статью об отдыхе ослабленных здоровьем бедных лондонских школьников. Эти ребята в каникулярное время за счет благотворителей ездили на отдых в Нью-Форрест. И возвращались оттуда окрепшими и веселыми.
В России Шаховская видела много хронически больных детей, нуждавшихся в укреплении своих сил в борьбе с недугами. Лучшее время для этого, конечно, лето. И княгиня решила создать для ослабленных девочек, не имеющих возможности выехать из города, свой приют. Хорошо устроенная загородная жизнь была бы очень им полезной.
С лета 1884 года приют Шаховской стал первым (и единственным) учреждением подобного рода в Москве. В открывшийся приют принимали девочек от 9 до 17 лет, преимущественно из женских гимназий. Начальницы этих учреждений удостоверяли бедность своих подопечных, а гимназический врач констатировал или общее малокровие, или «слабогрудость», или какой-то другой их недуг. Из большого числа желавших поступить в летний приют (на срок с конца мая до середины августа) выбирали наибеднейших и наиболее ослабленных. В 1886 году здесь проживала 31 девочка.
Приют помещался вблизи села Покровское-Глебово-Стрешнево, в левой стороне от шоссе, в двух деревянных, чистых и опрятных, просторных и снабженных всеми необходимыми службами дачах.
Когда посетитель входил в главное здание, то его приятно поражала небольшая уютная, со вкусом меблированная приемная комната-гостиная с портретами императора и императрицы, красиво окруженными вьющимися растениями.
С правой стороны дачи находилась длинная стеклянная галерея, которая служила столовой, а также комнатой для утренних занятий девочек. С левой стороны была очень длинная комната-спальня. У каждой кровати стоял шкафчик для вещей воспитанниц. Рядом со спальней – комната для надзирательницы, затем буфетная, умывальная и комнаты для прислуги.
Верх дачи был занят классными дамами, прислугой (в приюте их было семь человек). Здесь же одна большая комната служила спальней для восьми старших девочек-подростков.
Вторая небольшая дача была оборудована под больницу на четыре кровати, где всегда имелись необходимые лекарства. Здесь же жила и экономка приюта. Доктор, наблюдавший за здоровьем девочек, жил летом в Покровском (на расстоянии не более одной версты). На дворе дети развлекались на качелях, на популярных тогда «гигантских шагах».
Приют окружала живописная местность с сухим воздухом на возвышенности среди русл рек Москвы и Химки. Прекрасный доступный княжеский парк состоял из березовых и сосновых рощ. Девочки могли освежаться в купальне на Москва-реке.
Для нас удивительно, но тогда при приюте держали на маленькой ферме собственных хороших коров. Их молока вполне хватало на питание всех девочек и обслуги.
Детей кормили вкусно и сытно, по расписанию, составленному доктором. Например, на завтрак в воскресенье давали говяжьи котлеты с жареным картофелем или со стручками, пирог со свежей капустой или с рисом и яйцами, а в обед: зеленые или свежие щи, телячью грудинку с рисом, вареники со сметаной. В понедельник на завтрак: суп-лапша, пирог с ливером и яйцами, а на обед: суп вермишелевый, штуфат с картофельным пюре, простоквашу. В обед: суп с клецками, говяжьи котлеты с макаронами, сырники с сахаром. В среду на завтрак: гречневый крупеник, яйцо всмятку, на обед: суп с пельменями, телячью печенку с ливером и с жареным картофелем, клюквенный кисель с молоком и т.п. Черный хлеб давался без ограничения.
Экономической частью заведовал особый попечитель граф Стенбок-Фермон. При детях безотлучно жили две надзирательницы и их помощница из выпускниц гимназии.
Два часа в день, под руководством надзирательницы, девочки репетировали уроки. Особенно усердно – те из них, которым были назначены переэкзаменовки. В остальное время детям давалась полная свобода. Они бегали, пели, играли, купались. В небольшой приютской библиотеке, собранной московским педагогом Г. Ивановым, который жил летом тоже в селе Покровском, брали читать любые книги.
Каждое утро приют посещала сама учредительница-княгиня. Она была очень внимательная и заботливая. Воспитанницам очень нравилось получать от нее подарки: крепкую обувь, платья, белье… Еще было принято: утром и вечером одна из девочек по очереди читала молитвы, а по воскресеньям и в праздники все дети ходили в церковь.
Когда родители и родственники девочек посещали приют (только в праздничные дни), их учтиво принимали и в самоваре подавали чай. За лето девочки заметно крепли, подрастали, и взвешивание показывало увеличение их веса.
Дело княгини стало известным на всю Москву. Оно очень понравилось москвичам, и в приюте жертвователей-благотворителей скоро стало насчитываться порядка 40 человек.
В Московской городской Думе был поставлен вопрос о создании целой сети летних детских оздоровительных поселений. По примеру Стрешневского приюта вокруг Москвы частные лица стали открывать новые подобные «вакационные колонии». А 23 сентября 1886 года был утвержден специальный «Устав общества школьных вакационных колоний в Москве».
Понятно, что все эти колонии были предшественниками известных нам советских пионерских лагерей «со взвитыми кострами синими ночами» и тем же взвешиванием. А «на память в палатках песню для новых орлят» оставили нам в первый раз еще в 1884 году.
Татьяна БИРЮКОВА, москвовед
Выбор читателей
Комментарии