Юлиан МАКАРОВ: Трудный собеседник для меня тот, у которого есть готовые ответы

Макаров умен, образован, интеллигентен. Это вовсе не комплимент ему, а просто базовое условие программы «Главная роль», которую он ведет на канале «Культура». Чтобы направлять и поддерживать интеллектуальную беседу об искусстве или тайнах мироздания, одного обаяния (хотя здесь оно тоже в наличии) все-таки мало.Знаете, чем Макаров удивил меня? Тем, что он, как оказалось, актер по профессии. Окончил с отличием Ленинградский институт театра музыки и кинематографии, работал в Театре Ленсовета, снимался в кино. Я-то думал, какой-нибудь остепененный гуманитарий.

– Сегодня вы беседуете с художником, завтра – с музыкантом, послезавтра – с театральным артистом… В каких случаях вы себя чувствуете более компетентным собеседником, в каких – менее?- Мне сложнее беседовать с представителями науки. Никогда не забуду, как один мой приятель пригласил меня на защиту своей диссертации по химии. Сидят ученые люди, внимают диссертанту, задают какие-то вопросы, он отвечает, они понимающе кивают… Единственным человеком, который понял там только первую фразу («Здравствуйте, господа!») и последнюю («Всем спасибо за внимание, до свидания»), был я. Но чем сложнее собеседник, тем интереснее готовиться к беседе с ним. Надо находить такие вопросы, на которые гостю, будь он хоть нобелевский лауреат, было бы интересно отвечать. Зато после такой подготовки готов хоть лекции студентам читать.- Вопросы к эфиру вы сами готовите или вам помогают редакторы?- Конечно, сам. Текст должен быть максимально личностным. При этом ценные советы мне дает руководитель программы Марина Коростылева. Я считаю, что любому ведущему необходим дружеский, заинтересованный, но предельно жесткий взгляд со стороны.- Насколько вы свободны в выборе героев?- Я абсолютно свободен.- А руководство телеканала вправе не одобрить ваш выбор?- Да, как и везде. Но я такого случая не припомню. Один раз мы сами отвергли гостя по результатам неудачной записи.- С кем вам хотелось бы побеседовать, но пока не удается?- Есть замечательные личности, которые в силу каких-то причин оказались за границей, сюда приезжать не хотят, а формат программы предполагает только разговор в студии. Те же многие режиссеры, артисты, художники, музыканты, ученые, кто имеет счастье или несчастье работать в России, побывали у нас, некоторые не по одному разу.- Вы никогда не задаете гостю неприятных вопросов, не загоняете его в угол, не пытаетесь «дожать». Это принципиальная установка?- Да, таков формат программы. Я веду с гостем непринужденный разговор и не вижу смысла устраивать словесную перепалку. Атаки ведущего на гостя обычно приводят к тому, что гость закрывается и перестает быть самим собой. Конечно, есть краснобаи и златоусты, которые из любой ситуации выпутываются, но таких единицы, и мы их знаем наперечет. Мне кажется, от свободного, раскрепощенного общения больше пользы. Да это и не в моем характере – нажимать на собеседника. Я очень этого не люблю. Иногда лучше «забыть» вопрос, на который не получил ответа, а в конце, когда человек уже раскрепостится, поймет, что ему здесь не станут иголки под ногти загонять, вернуться к этому вопросу, и, глядишь, все, что мне бы хотелось услышать, а то и абсолютно неожиданное будет произнесено.- Есть люди, из которых слова не вытянешь, но тяжелым в общении может быть и чрезвычайно словоохотливый человек. Трудный собеседник – это для вас кто?- Трудный собеседник для меня тот, у которого есть готовые ответы, некий шаблон, уже не раз опробованный, и тогда кажущаяся легкость в общении носит абсолютно формальный характер.- Вы это чувствуете?- Конечно. Но я в прошлом боксер и всегда найду момент, когда человек чуть-чуть откроется. Надо поймать те секунды, в которые можно вывести гостя из состояния маски. И тогда вдруг появляется живой глаз, возникает живая реакция – все то, что интересно зрителю. Хотя, безусловно, это дело живое и поэтому непредсказуемое. Лет пять назад гостем моей программы был актер одного из московских театров, который себя как-то странно вел. Ему казалось, что беседа должна проходить исключительно по тому сценарию, который он себе придумал. Пришлось вспомнить фразу прославленного американского кинорежиссера Билли Уайлдера, который как-то в сердцах произнес: «Актер, дающий советы режиссеру, как снимать кино, напоминает мне пассажира поезда, высунувшегося в окно и размахивающего руками, думая при этом, что он помогает движению».- Гостем вашей программы может стать человек, который вам не симпатичен как художник или как личность?- Конечно, может. Если он интересен зрителю, я не вправе его игнорировать. Но то, как я к нему отношусь, не должно быть видно. Обычно же в ходе беседы я проникаюсь симпатией к человеку, который мне раньше почему-то не нравился. Может, это свойство моей натуры: я стараюсь искренне влюбляться в человека, который приходит ко мне на эфир.- Конфликты, скандалы в сфере культуры у вас в программе не обсуждаются. Но ведь ваш зритель не падок на сенсации, ему иногда всерьез, а не из обывательского любопытства хочется разобраться ну, скажем, в том, почему артисты известного театра взывают к властям, требуя уволить своего худрука, или что происходит вокруг оперного спектакля, запрета которого требует высоконравственная «общественность». Вы же эти сюжеты обходите стороной. Почему?- Мы можем обсуждать и это, но в мире такое количество околотеатральных событий, что если обо всех них рассказывать, то не хватит времени для разговора собственно о театре. Борис Зон, замечательный педагог, у которого училась Алиса Бруновна Фрейндлих, говорил, что театр – это такая вещь, ради которой стоит испортить биографию или жизнь. Так вот мы занимаемся театром, а не тем, что портит жизнь вокруг театра. У телезрителя очень широкий выбор каналов и телепрограмм. Хочется пощекотать себе нервы – пожалуйста, достаточно переключить кнопку на пульте. А мы будем рассказывать о том, что происходит в мире культуры. О замечательной музыке, интересной выставке, неожиданной постановке.- У вас театральное образование. Как получилось, что, поступив по окончании института в Театр Ленсовета, вы там надолго не задержались и вообще оставили сцену?- Я окончил институт в 1987 году, курс выдающегося мастера Аркадия Кацмана. Тогда в стране стремительно набирали силу политические процессы и обществу становилось не до театра. Один из наших педагогов, Андрей Андреев, тогда, помню, сказал: «Ребята, вы выпускаетесь в такое неподходящее для искусства время, что, боюсь, будете никому не нужны». Однако же меня приняли в Театр Ленсовета, которым в ту пору руководил Игорь Петрович Владимиров. Он доверил мне роль в спектакле «Завтра была война» по повести Бориса Васильева. На премьере был автор и даже оставил мне фотографию с надписью: «Лучшему Жорке Ландесу из всех, каких я видел». А видел он тогда много спектаклей по своей повести. Я был занят в репертуаре довольно плотно, играл и то, что обычно играют люди, только-только пришедшие с театральной студенческой скамьи, но были и три-четыре главные роли. Я вспоминаю театр с огромной любовью и нежностью.- Почему ушли оттуда?- В какой-то момент мне стало там не очень интересно. Игорь Петрович был уже в преклонном возрасте, сам почти не ставил, а те режиссеры, что приглашались на постановку, меня не вдохновляли. И я ушел на вольные хлеба. И, можете себе представить, буквально через два или три месяца, после того как я ушел из театра, меня, хорошо говорящего по-английски, пригласили сниматься в «Молодую Екатерину». Режиссером картины был Майкл Андерсон, а снимались в ней Джулия Ормонд, Максимилиан Шелл, Ванесса Редгрейв. То есть я сразу попал на высочайший кинематографический уровень. Далее я снимался на Свердловской киностудии в фильме «Сыщик петербургской полиции», где моими партнерами были Петр Щербаков, Всеволод Ларионов, Альберт Филозов. А потом я на несколько лет оказался в Великобритании. И вот там я увлекся журналистикой. Работал в составе группы BBC.- Это была репортерская работа?- Фактически репортерская. Тогда был жгучий интерес к перестройке, вообще ко всему, что касалось России. Потом я вернулся в Ленинград, и совместно с ребятами из Великобритании мы создали театральную студию, поставили «Песнь о Гайавате» на английском языке. С этим спектаклем съездили в Англию. В ту пору я очень дружил с Никой Стрижак, которая уже тогда была настоящей звездой ленинградского телевидения. Мы как-то встретились с ней, и я говорю: «Может, и мне на ленинградском телевидении попробовать что-нибудь сделать?» Она составила мне протекцию, и я начал работать в службе международных новостей ТРК «Петербург – 5-й канал». Потом руководил службой информационного вещания «СТС – 6-й канал». Был шеф-редактором программы «Детали» на «СТС-Петербург», отвечал там за весь информационный блок.- А в кадре тогда не работали?- Мне удалось совмещать редакторство с работой в кадре. Я вел в 19.30 программу с гостем. Подчеркну: это было вещание на Ленинградскую область и Санкт-Петербург. Но именно санкт-петербургская версия программы «Детали» в течение года почти еженедельно попадала в топ рейтинга журнала «Итоги». Это, конечно, был очень серьезный прорыв.- Вы в кино снимаетесь сейчас?- Я недавно снялся у Константина Павловича Худякова в многосерийном телевизионном фильме «Однажды в Ростове». В нем рассказывается о банде Толстопятовых и о событиях в Новочеркасске. Я играю там американского дипломата (роль на английском языке), который общается с диссидентом в исполнении Константина Лавроненко.- Как вы стали сопродюсером Международного музыкального конкурса «Золотая арфа»?- Начать с того, что я учился в музыкальном училище имени Римского-Корсакова при консерватории. Курсом старше учился Игорь Корнелюк, писавший тогда замечательную классическую музыку. А в училище имени Мусоргского в ту пору обучался Игорь Бутман, с которым мы тоже приятельствовали… Что же касается «Золотой арфы» – я очень люблю этот инструмент. Моя жена блестяще играет на арфе. Когда мы познакомились, я стал бывать на ее концертах и в какой-то момент понял, что напрасно воспринимал арфу как оркестровый инструмент. Это фантастический сольный инструмент с богатейшей историей. В аристократических домах если на арфе не музицировали, то она стояла просто как изумительный предмет интерьера, а если к ней садилась красивая дочка хозяина или сама хозяйка дома, это создавало такую волшебную атмосферу… Арфа никогда не была популярным сольным инструментом. Конечно, вспыхивали отдельные протуберанцы, например, в лице Веры Дуловой. Мы с Владимиром Юрьевичем Темиркановым решили, что несправедливое отношение к арфе надо менять и что этому инструменту нужна поддержка. Поэтому с 2009 года проводим конкурс «Золотая арфа». Это «высшая лига», в ней выступают лучшие арфисты мира.- Вы в Москву переехали?- Нет, живу на два города.- В Москве квартиру снимаете?- Да, снимаю квартиру и получаю сомнительное удовольствие от езды туда-сюда.- Вы ездите в Питер на выходные?- Не пропускаю ни одного уик-энда. Это абсолютно святая для меня дорога.- Почему же тогда говорите «сомнительное удовольствие»?- Потому что я мучительно собираюсь. Я приезжаю домой, и мне там так хорошо, что обратно не хочется. Приезжаю в Москву – здесь, в общем, тоже неплохо, и такие замечательные люди, и такое насыщенное интеллектуальное общение, что выбираться в Питер тяжело. Особенно когда вспоминаешь, как долго добираться.- А переехать в Москву окончательно?- Понимаете, у меня жена – первая арфа в лучшем оркестре мира. Это оркестр Юрия Хатуевича Темирканова. Музыкального коллектива, более значимого с точки зрения воздействия на сердце и душу, для меня нет. И только из-за того, что у меня работа на телеканале «Культура», я не позволю своей более чем талантливой супруге, педагогу Санкт-Петербургской консерватории, бросить все в Питере и переехать в Москву. И потом, она очень порядочный человек, она никогда не пойдет на «живое» место. Мне говорят в Москве представители музыкального мира: «Так в чем проблема? Давай возьмем твою жену в оркестр». Я спрашиваю: «А кто-то сидит сейчас на этом месте?» Мне говорят: «Да». Я говорю: «Нет, на «живое» место она не пойдет никогда». Так что этот вопрос, не пора ли нам окончательно перебраться в Москву, на сегодняшний день неактуален. Я только обращаюсь с горячей просьбой к руководству Российских железных дорог: «Нельзя ли сделать так, чтобы преодолевать расстояние от Москвы до Петербурга не за 3 часа 45 минут, а как-нибудь быстрее?» Я понимаю, что это из области фантастики, но кто знает…