Явление преходящее

Дети, пожалуй, самые яркие «индикаторы» речи. Их русский язык XXI века сильно отличается не только от языка XIX, но и XX века. Но я не замечаю, чтобы словарный запас малышей становился меньше, хотя они вовсю пишут эсэмэски, короткие и не всегда грамотные. Зато сколько новых понятий и выражений у них появилось! Для первоклассников более привычны бутики, чем магазины, постеры, чем портреты. У третьеклассников уже зависает компьютер, они скачивают друг у друга информацию, скидывают ее на флешку… И ради бога. Им жить при глобализации. Вряд ли на уроках я смогу научить малышей говорить исключительно литературно. Да и надо ли? Думаю, они просто должны отличать литературный язык от разговорного, уметь их использовать своевременно.

А если не все взрослые понимают то, что говорят дети, – это проблема взрослых, ленивых и нелюбопытных. И мобильные телефоны, и Интернет, на мой взгляд, сделали большое дело – они возродили практически умершую в России эпистолярную культуру. Да, личная переписка в Сети часто ведется на новоязе, но он пока «обкатывается», ему еще предстоит стать культурным.

А посмотрите, как изменились значения слов. Где-то я прочла поразившие меня рассуждения о слове «комфортный», раньше употребляемом мало, а теперь популярном среди детей. «Комфортно» – это не «уютно», не «по-домашнему», это совсем по-другому: удобно, спокойно и так далее. Это значит – спокойно работать и учиться, хорошо чувствовать себя в коллективе. Изменилась установка – стало важным, чтобы человек постоянно получал незаметное удовольствие, не отвлекающее его от дел, но составляющее положительный фон. Или, например, слово «проблема». Раньше бы мне первоклассник сказал: «Я не могу решить пример». А теперь он говорит: «У меня проблема с примером». То есть теперь он может, но прежде надо разрешить проблему. Ребенок вполне понимает, что вообще-то жизнь ровная, а если что-то не так, надо предпринять какие-то действия, и опять все станет гладко! Это совсем другой подход к жизни: в отличие от «я не могу» – я все могу! И проблему решу! Так теперь думают малыши. И, по-моему, тут процесс обратный: сначала исчезла фатальность из языка, затем – из жизни. Язык изменил установку.

Мы привыкли ругать телевизор, как будто он и есть главный источник неправильной речи. В самом деле, телевидение, где стало много передач в режиме ток-шоу, не всегда демонстрирует литературный русский. Но разве раньше передовики производства разговаривали по-другому? Все жаргонизмы – явление преходящее, они заменяются один на другой, а суть языка, на котором говорили Пушкин и Гоголь, остается, и не вытеснить ее разным словам-паразитам. Просто надо следить за тем, какие передачи смотрит ребенок, не перекладывая ответственность с себя на кого угодно. И, конечно, добиваться того, чтобы дети больше читали. Многие сетуют, что культура семейного чтения исчезла. По-моему, в XX веке ее уже и не было, так что же теперь сожалеть? По крайней мере, это понятно – жизнь торопит. Но вот почему в школьной программе становится все меньше уроков чтения и русского языка, я понять не могу.

Наталья ИГНАТОВИЧ, учитель начальных классов школы № 47, Омск