Ярослав Кузьминов, ректор Высшей школы экономики – государственного университета: Единый экзамен лишает ректоров административной валюты

– Ярослав, накануне единого государственного экзамена, можно было услышать, что эксперимент с ним провалился. Ты тоже так думаешь?
– У меня нет никаких оснований ни так думать, ни так говорить. Конечно, его надо было более четко организовать и привлечь побольше к его организации общественность. Как и планировалось, он полностью или почти полностью пройдет в шести регионах. Кстати, Петр, хочу заметить, что сама постановка вопроса неправильна. Эксперимент не может провалиться до его начала. И закончится он не завтра, а через три года. У меня нет никаких сомнений, что тогда мы перейдем к единому экзамену по всей стране. Другое дело, что формат единого государственного экзамена – пока совершенно открытая книга. И она будет оставаться до тех пор открытой, пока общество не наработает опыт его организации.
– Думаю, что когда говорят о провале, имеют в виду вот что. Так называемые контрольно-измерительне материалы не прошли широкую апробацию, с ними мало кто знаком.
– Ознакомить учителей и учеников с технологией сдачи единого экзамена, с примерными контрольно-измерительными материалами должны были Министерство образования и соответственные региональные органы управления должны были заранее, за три-четыре месяца. Что поделаешь, слегка проспали, опоздали на два месяца. КИМы сделаны по технологии Центра тестирования, платные тесты которого уже много лет проходят до миллиона школьников по всей России. Ничего неожиданного там нет. Основная задача эксперимента в 2001 году – проверить, как тестовая система будет работать “для всех”, а не “для желающих”. Если же говорить о так называемых сложных тестах, где можно проследить логику рассуждения, увидеть тривиальность или нетривиальность ответа – на их разработку полугода мало, эксперименты по таким тестам будут в 2002 году.
– В некоторых регионах будут сдавать всего один экзамен. С этими баллами придут в вуз. Им засчитают их, но остальные экзамены придется сдать как и раньше, вузовской комиссии. Вот тут и начнут резать тех, кто не готовился с репетитором, кто не заплатил, кто не попал в заветный ректорский список. Так что один экзамен, на мой взгляд, ситуацию не меняет.
– Согласен. Один экзамен не спасает. Мы много раз обсуждали с ректорами разные компромиссные варианты. Они говорят: оставьте нам хотя бы один экзамен. Самый главный, самый любимый. Зачем? А для того, о чем ты сказал. Что же касается того, что в некоторых регионах школьники сдают только один экзамен, хочу заметить, что это никак не ухудшает их положение. У них раньше и этого единого экзамена не было. Их могли срезать в вузе еще и на нем. Цель эксперимента – отработать риски. Это прописная истина. Других целей у экспериментов не бывает. Не надо делать две классические ошибки. Первая: мы хотим, чтобы сразу все было хорошо. Но при утверждении нового всегда встречаются какие-то подводные камни. Мы обязаны пройти по дну с шестом и выявить, где они лежат. А вторая ошибка, которую постоянно совершаем, заключается в том, что новое сравниваем не со старым, не с существующим, а с неким идеальным образом. Посмотри, у нас сейчас большинство народа твердо убеждено, что в вуз без взятки поступить нельзя, что все образование целиком платное, что все куплено, нет никакой справедливости. Во многом люди правы. Эдиный экзамен может и должен изменить ситуацию. Мы ожидали всплеска негатива по единому экзамену. Я считаю, что люди, которые его режиссируют, заинтересованы в сохранении старого. И это не только коалиция репетиторов, это ректоры многих вузов. Поверь, им есть что терять. Например, “административную валюту”, когда ты выступаешь хозяином чужих судеб. Это ведь очень затягивает. С этим очень тяжело расставаться. Вот почему эти люди всячески будут пытаться, вытаскивая на свет огрехи при организации единого экзамена, подорвать веру в то, что он может изменить сложившуюся ситуацию.
– Госсовету поручили “разобраться с реформой”. Это я цитирую одного своего коллегу. А если серьезно, значит ли это, что Путин не доволен идеями реформаторов из грефовского центра?
– Ты знаешь не хуже меня, что по каждому направлению реформы создаются подобные группы. Для того, чтобы учесть мнение с мест, не упустить проблемы, которые видны с губернаторского уровня. Таких проблем много. Межбюджетные отношения, начальное профобразование, которое давно нужно передать регионам. Я уверен, что каждый должен быть хозяином того уровня образования, который на него работает. Начальное профобразование не имет никакого отношения к федеральному рынку труда. И что вообще может Минобразование сделать с ним? Я не помню ни одного случая, когда бы проблемы начального профтехобразования там серьезно обсуждались. Что касается Госсовета, то рабочая группа Катанандова (я в нее вхожу) уже начала работу, получила и первые материалы от губернаторов. Все, кто прислал развернутые предложения, поддерживают реформу образования. Члены Госсовета что-то покритикуют, что-то подскажут, свежий взгляд всегда нужен, но никакого отката назад не будет.
– Школа у нас по Конституции – государственная. А фактически принадлежит местной власти…
– Вот тут и начинаются все финансовые проблемы. В более-менее благополучных регионах на школьника приходится около трех тысяч рублей. На селе – в среднем 8-10 тысяч. То есть на одного ученика сельской школы затрачивается в год больше, чем на студента технического или педагогического университета. Из городов берут деньги и переправляют их на село. Таким образом, фактически за зарплату сельских учителей отвечают субъекты Федерации. И хотя у нас нет конституционного механизма такой ответственности, этот механизм работает. Регион перераспределяет средства, забирая их у городских школ, отдавая сельским. Защитники сельской школы должны уговаривать не центральную власть дать денег, а горожан своего региона. По большому счету именно на их доходы и существует нынешняя сельская школа. Федеральная власть выполняет во взаимоотношениях города и деревни в регионе только роль арбитра. Так же практически строятся отношения между регионами и Москвой. У нас около 15 регионов-доноров. Деньги перераспределяются. Это так называемый механизм субсидиарной ответственности. Если у тебя нет денег, то тебе вышестоящий бюджет поможет. Главная проблема в том, что эти отношения не урегулированы. У нас нет норматива: кому как помогать. Все происходит в результате простого политического торга, где основную роль играют частные аргументы. В бюджетном послании президента все эти вопросы поставлены очень остро. Мне кажется, их можно решить, если руководство Минфина проявит политическую волю. Во-вторых, нужно перейти на нормативы.
ГУ-ВШЭ провела ряд исследований бюджетов государственных образовательных учреждений. Разброс сейчас – по по вузам и школам, находящимся в близких условиях – раза в два-три. Мы должны четко знать, на основании чего эта школа получает три тысячи рублей на ученика, а соседняя пять с половиной. Этого никто не знает. Нет никакой закономерности. То же самое и с вузами. Получается, что государство приватизировали распределяющие деньги чиновники. Не обязательно, что они доход из этого извлекают, но от их субъективного решения очень многое зависит. Необходимо уйти от субъективности, не давать всем ожидаемое. Смотри: оптимальный бюджет – две с половиной тысячи долларов в год на одного студента. Вуз получает на него 300-400. Сможет ли государство в ближайшее время дать вузу эту сумму? Еще 10 лет не сможет. Мы можем вот что сделать. Давайте составим таблицы и посмотрим, сколько мы даем на каждую статью бюджета в этом году, и просчитаем, сколько и на что можем дать в следующем, И так на всех уровнях бюджета. Например, в этом году покрыли 50 процентов коммуналки. Давайте обсудим: куда бросить дополнительные деньги в следующем году: заплатить все сто процентов за коммуналку или поднять учителям и преподавателям зарплату? Надо публично, обсуждать на что лучше тратить ограниченные средства. Надо начинать создавать реальную картину, что на сколько покрывается. Я считаю, что “Учительская газета” с ее авторитетом в педагогической среде могла бы сыграть большую роль в этом деле. Пусть директора школ покажут, какую часть реального бюджета они получают и на что лучше тратить получаемые деньги.
– Ярослав, почему эксперимент по единому экзамену оторвали от ГИФО?
-Одна из причин, чтобы ввести государственные именные финансовые обязательства, нужно изменить бюджетный кодекс. Во-вторых, их надо вводить сразу по всей стране. До этого мы можем проводить эксперимент с элементами обязательств. Например, с софинансированием обучения, государством и студентом. Сейчас обучение у нас либо бесплатное, либо платное. Софинансирование облегчило бы участь тех, кто вынужден платить, но не имеет достаточных средств. Во-вторых, мы бы компенсировали вузам те средства, которые они теряют, устанавливая скидки своим студентам. Финансовые обязательства заставят вузы быть заинтересованными в хороших студентах, сейчас они больше заинтересованы в плохих. Потому что хороший студент приносит, скажем условно, семь с половиной тысяч рублей, а плохой – две с половиной тысячи долларов. Даже у нас в Высшей школе экономики, которая гордится своими жесткими стандартами, теперь в деканатах начинают подумывать прежде чем отчислить нерадивого платного студента: он же обеспечивает преподавателей зарплатой. А представь себе вуз, для которого платный студент – единственный свет в окошке, у которого нет никаких научных заказов. Каждый платный студентпозволяет учить трех-четырех бюджетников. Как левые в Думе в свое время смогли принять такое: нельзя брать больше платных студентов, чем 25 от госприема, процентов на право, экономику, менеджент. В результате плохо всем – и солидным вузам, которых лишают дополнительного дохода, и самим “платным” студентам, три четверти которых в итоге загоняются в сомнительного качества негосударственные конторы или на только что открытые факультеты технических, медицинских, педагогических вузов. Наплодились филиалы-псевдовузы, которые берут за обучение 300-350 долларов, Они не обучают, они просто торгуют дипломами. Потому что нельзя обучить за такие деньги. А ведь это трагедия для многих семей – они последние деньги собрали, чтобы дать ребенку образование. Но куда он пойдет с такими знаниями?..
Элементарная микроэкономическая задача: от увеличения приема снизятся цены, лучшие вузы станут более доступными. Элементарная академическая задача: от снижения цены качество абитуриента возрастет.
Впрочем, ГИФО – тема большая, давай лучше поговорим на нее отдельно. Вот с Грефом будем встречаться, тогда поговорим.
– Какие результаты ты ожидаешь уже этим летом от эксперимента?
– Мы увидим, где уходит информация. Обнаружим социальные риски. Посмотрим, как сельская школа справится. Детей же нужно куда-то везти, собирать где-то. Интересно, как сработает общественность. Потому что, если у нас не будет таких процедур, как на выборах, когда коммунисты и “яблочники” смотрят на один стол, где подсчитываются бюллетени, эффекта мы не достигнем. Родители, учителя должны быть включены в этот процесс в качестве наблюдателей. И конечно же интересны чисто методические результаты: какие виды тестов не работают, какие – нет. Я бы также хотел увидеть: как изменится распределение абитуриентов между вузами. Когда человек выбирает с оценкой, то он переходит от состояния просительства к выбору. А это совершенно другая ментальность. Эксперимент должен разбудить в выпускниках чувство выбора.
– Ярослав, в эти выходные ты отмечал день рождения. Скажи, что не успел за свои сорок четыре года?
– Не успел оформить свои труды и защитить докторскую диссертацию. Сейчас почти каждый начальник – доктор экономических наук. Но, как говорят люди моей профессии, Это уже не является достоверной сигнальной информацией. А жаль – стимул пропал
Петр ПОЛОЖЕВЕЦ