На чтение: ≈ 17 мин.– Ярослав, накануне Госсовета, помнишь, многие журналисты писали о том, что предстоит большая драка между либералами и консерваторами. Первых олицетворяло правительство, Госсовету отводилась роль консерваторов. Но все закончилось очень мирно. В отчетах прессы сквозило сплошное разочарование: никакой крови, а кое-где даже звучало обвинение: мол, был достигнут компромисс. Скажи: какой компромисс был достигнут?
– Я думаю, что главный компромисс был достигнут не между какими-то конкретными игроками на образовательном поле, а в общественном сознании. С одной стороны, мы говорим, что нам надо срочно реформировать образование, с другой – мы им гордимся. Эта двоякость уже неоднократно эксплуатировалась многими людьми, в том числе и теми, кто не хочет никаких изменений для защиты своей позиции. Один из главных результатов заключается в том, что в ходе подготовки заседания Госсовета были уточнены позиции: что необходимо нашему образованию – реформирование, модернизация, развитие или, как говорит Минтимер Шаймиев, дальнейшее развитие? Дело в том, что образование составляет один из последних факторов естественных преимуществ России. Никто не спорит, у нашего образования есть много плюсов: во-первых, у нас мощная фундаментальная наука, достаточно плотно соединенная с образованием, очень хорошая фундаментальная подготовка по естественным и точным наукам, продолжают существовать научные школы мирового уровня, несмотря на десятилетия бескормицы, я имею в виду и безденежье, и отсутствие общественного интереса к их деятельности. Второе: наша средняя школа дает хорошую фундаментальную подготовку по тем же точным наукам. Она заставляет ребят очень напряженно работать, приучая их к определенной дисциплине. Это те вещи, которые не надо менять, их надо развивать, пополнять ресурсами, потому что без ресурсов и научные школы вырождаются, и фундаментальная подготовка превращается в отчетность. Поэтому мы и говорим, что образование само по себе, как система обучения, как система знаний, которая дается учащимся, нуждается в обновлении, развитии и в напитании ресурсами. Нам не нужна радикальная реформа. Потому что такая реформа предполагает полную замену всего. Сверху или снизу. А вот новые экономические, правовые механизмы нужны, потому что существующие ныне обслуживают не просто частные интересы, а узкогрупповые частные интересы, противоположные интересам всего общества, и они нуждаются в том, чтобы их решительно заменили. Я думаю, что все, кто занимается образованием, поняли, что нам нужна модернизация образования и реформа организационно-экономических механизмов образования. Вот это я и называю главным компромиссом, на основании которого был достигнут ряд частных компромиссов.
– Какие, например?
– По единому экзамену. Мы все согласились, что нынешняя система выпускных, вступительных экзаменов не эффективна, не справедлива, что она нуждается в изменении, что эти изменения будут осуществляться только после рассмотрения результатов эксперимента по единому экзамену, что мы не будем жестко предопределять его формы. Уже сейчас очевидно, что единые экзамены нужно дополнить системой федеральных олимпиад, которые организуются ведущими вузами и которые позволяют выявить талантливых ребят. Я предложил в документы Госсовета внести запись о том, что новая форма аттестации не должна привести к снижению требований к поступающим в вузы.
– Ярослав, но где же тут компромисс? Все это, насколько я помню, ты отстаивал и раньше…
– Дело в том, что люди спорят не с Кузьминовым, а сами с собой. И поэтому компромисс состоит в том, что они поняли, что спорить по большому счету не о чем. Я никогда и не думал о том, что единый экзамен вводится для троечника. Это говорили люди, которые с нами полемизировали. Теперь они начали говорить по-другому. Слава Богу. Что касается того, что тихо прошло заседание Госсовета, так это еще потому, что президент снова во вступительном слове сказал, что необходимо ввести нормативное подушевое финансирование. Единственный, кто выступил против, был Юрий Михайлович Лужков. Анекдот заключается в том, что люди, которые писали ему речь, не знают, что подразумевается под ГИФО (государственными именными финансовыми обязательствами). Юрий Михайлович – замечательный губернатор, он уже ввел ГИФО в Москве в подведомственных ему школах. В Москве действует нормативное подушевое финансирование. Лужков говорит: как хорошо, что от ГИФО отказались и заменили их образовательными кредитами, потому что ГИФО помогли бы приватизировать высшие учебные заведения. Но суть в том, что если ГИФО заменить кредитами, то образование станет полностью платным, потому что убирается прямое государственное финансирование образования, без которого, на мой взгляд, наши школы долго не проживут. А продолжать финансировать образование без нормативов государство не согласно, потому что такое финансирование просто-напросто воровство.
– С единым экзаменом понятно, а какие еще компромиссы были достигнуты?
– По поводу ведущих вузов. Здесь у нас общая позиция с Виктором Антоновичем Садовничим. Дело в том, что ректоры некоторых ведущих вузов выступали против системы единого экзамена потому, что чувствовали, эта система может уравнять их вузы с вузами не первой статьи. Согласись, есть очень большая разница между МИФИ и, например, Орловским пединститутом. Если в ближайшие десять лет не подпитать серьезно ресурсами Орловский пединститут, то он существенных потерь не понесет, а вот МИФИ пострадает, его научная школа просто исчезнет. Вот почему я считаю, что надо собрать ресурсы государства в кулак и поддержать ведущие вузы. Мы вместе с Садовничим написали на эту тему письмо Путину и предложили принять государственную программу. Ведущие вузы должны отбираться Правительством России на основе конкурсов по каждому направлению науки отдельно. Это придаст открытость системе такой поддержки, оставит дверь открытой для любого вуза России для участия в таких конкурсах. Их можно проводить раз в пять лет.Нам кажется, что такая система будет стимулировать руководителей субъектов Федерации вкладывать средства в развитие “своих” вузов. Ведущие вузы будут получать средства на формирование собственных исследовательских программ с условием обязательного привлечения специалистов из других вузов, на их основе будут формироваться открытые фундаментальные библиотеки по соответствующим направлениям науки. Самое главное – не создать механизм назначения великими сверху. Потому что когда человек чувствует себя памятником, то он и ведет себя соответственно, а надо, чтобы он все-таки боролся за то, чтобы стать памятником.
– Что тебя удивило на заседании Госсовета?
– То, что практически не было никакой полемики по поводу придания школе государственного статуса. Я ожидал серьезной дискуссии и Катанандову говорил, что эта тема вызовет крутые споры.
– Ну еще бы! Ведь незадолго до заседания Госсовета Касьянов подписал постановление о межбюджетных отношениях, где четко говорилось, что за школу отвечают органы местного самоуправления.
– Знаешь, была проведена большая работа. На эту проблему смотрели с двух сторон. Например, Герман Греф, как юрист, рассуждал: хорошо, мы сейчас заберем школы у муниципалитетов, и что у них останется? Дороги и поликлиники? Потом и поликлиники заберем. Таким образом мы сами подрываем основу местных органов власти, которые сейчас плохие, пустые, но это часть системы власти, которая ближе всего к населению и на которую население может влиять. Он говорил, что стратегически очень опасно забирать школы из муниципалитетов, но если даже решиться на это, то юридически сделать такой шаг невозможно. Это новая национализация. Но таких масштабов национализации у нас еще не было. Есть и другая сторона – финансовая. У 70 процентов муниципалитетов нет собственной налоговой базы, они получают деньги сверху – из субъектов Федерации. 70 процентов субъектов Федерации, у которых тоже нет собственной налоговой базы, получают деньги из федерального бюджета. Президент может спросить с губернатора, Минфин может спросить с губернатора: “Да, я получил деньги, – скажет тот, – но я же их и отдал районам, а они независимы, не подотчетны мне”. И все. У нас 8 миллиардов долгов при 3 годах экономического роста. Фантастическая ситуация получается. Путин попросил меня на встрече с экспертами накануне Госсовета изложить ему “за” и “против”. И я сказал, что государству придется брать школу под свою ответственность. Решили, что школа останется муниципальной собственностью, органы местной власти будут отвечать за ремонт, оплату коммунальных услуг, а субъекты Федерации – за зарплату и обеспечение учебниками.
– Но для этого надо изменить Гражданский кодекс. Там ведь записано, что за все отвечает учредитель, а учредитель у школы не меняется.
– Это тоже проблема, которую предстоит решить. Губернаторы как-то легко согласились с новой ответственностью. Вообще ход Госсовета был на редкость спокойным.
– Скажи, а зачем надо было все это заводить, если дискуссии не получилось? Все со всем согласны… Как в старые времена.
– Затем, что мы во весь голос смогли сказать государству, президенту, сколько денег надо образованию. Мы произвели тщательные расчеты, передали их в администрацию, они рассматривались президентом и премьером. Ежегодно увеличивая федеральный бюджет образования на 25 процентов и региональный на 15, к 2010 году при нормативном финансировании мы полностью закроем потребности высшего образования и на 75 процентов – общего.
– Что тебя порадовало?
– Мы закладывали в проект бюджета на 2002 год 379 миллиардов на образование, нам дали 382. Теперь это надо выполнить. Средства в основном пойдут на повышение заработной платы и относительно полную оплату коммуналки. Со второй половины 2002 года будем пытаться ввести новые механизмы оплаты труда учителей, оторвемся от Единой тарифной сетки. К сожалению, средств для повышения зарплаты всех 30 миллионов бюджетников у государства просто нет.
– Тебе не показалось, что выступления губернаторов были какие-то упрощенные? Иногда у меня возникало ощущение, что они говорят, не понимая, о чем идет речь.
– Не скажи. Например, Юрий Михайлович Лужков в первой части своего выступления, с которой я совершенно согласен, очень точно определил, что специалистов мы готовим в никуда и государство не знает, чего оно хочет, у нас нет госзаказа как такового. В выступлении Шаймиева чувствовалась тонкая издевка. Он ведь практически начал приватизацию ПТУ и техникумов у себя в республике. Я не могу с этим согласиться. Почему были не очень активны губернаторы? Да потому, что эта проблема их не очень волнует. Если бы обсуждали цены на электроэнергию, они враз бы оживились. Или жилищное строительство, или регулирование дорожного движения. В безразличии к образованию – трагедия российской власти. Она не просто не хочет повернуться к нему, она искренне не понимает, зачем это нужно.
– Почему Германа Грефа не было на заседании Госсовета?
– Греф в этот день улетел в Татарстан. Но думаю, что он свое дело сделал, заранее говорил с президентом, принимал участие в подготовке документов на заседание.
– Не получится ли так, что поговорили с высоких трибун в Кремле, и на этом все?
– Может случиться, что по-серьезному ничего и не произойдет. Через пару месяцев включат в план действий правительства те же самые ведущие вузы, прозрачность финансовых потоков в образовании. Это будет поражением. Я могу добиться этого без всякого Госсовета. Победой будет, если правительство примет большой доклад рабочей группы Госсовета после доработки в качестве официального документа. Как национальную доктрину. Этот документ развяжет руки правительству для ресурсного обеспечения образования. Содержанием образования правительство заниматься не будет. Для этого есть педагогическое сообщество, министерство.
– Сейчас много говорят о том, что с первого декабря зарплата учителей будет в среднем повышена в два раза. Ты в это веришь?
– С первого декабря может и не получиться, но то, что это случится с первого января – уверен на все сто процентов.
– Многие сомневаются: всех ли регионов это коснется. Ведь 50 процентов средств на повышение зарплаты должны дать губернаторы.
– Если регионы не выполнят свои обязательства, значит, населению таких регионов надо разбираться со своими губернаторами. Они же их выбирают.
– Перед заседанием Госсовета Путин пригласил к себе несколько экспертов. Ты тоже был среди них. Зачем вы были ему нужны?
– Он хотел послушать профессионалов. Потому что в самом деле заинтересован проблемами образования и хотел в них разобраться.
Петр Положевец
Выбор читателей
Комментарии