“Я значился в списке погибших”

О своей солдатской судьбе рассказал бурятский учитель

Исай Егоров

Из оставшихся в живых фронтовиков в поселке Усть-Ордынском Исай Львович Егоров, пожалуй, один из самых старших по возрасту – ему уже восемьдесят четыре года. Родившись еще при царе Николае в глухом бурятском улусе во время первой мировой войны, он не знал, что и его поколению уготованы жестокие сражения.

– На фронт я попал прямо со студенческой скамьи, не закончив последнего курса физико-математического факультета Улан-Удэнского педагогического института. 13 января 1942 года оказался я на станции Дивизионной, где формировалась 97-я стрелковая дивизия, знакомая многим сибирякам, – набирали туда в основном жителей Забайкалья да Иркутской области. И двух недель не пробыл я на Дивизионной, как нас отправили в армию под командование Рокоссовского. Боец из меня, конечно, тогда еще был никудышный, как и из большинства остальных, но что делать?

Назначили меня наводчиком легендарного “максима” – грозное в то время оружие, беда и выручка пехоты. На переднем крае пулеметчики долго не задерживаются. Под Москвой и меня сразило пулей, бои-то были ожесточенные. Из первоначального состава нашего подразделения за несколько недель боев остались три человека, остальные полегли… Да и я среди бушующих взрывов и свинцового ливня, честно сказать, не рассчитывал остаться целым. Когда вокруг тебя падают и падают, а у тебя нет времени, чтобы даже оглянуться, надеяться приходится разве что на судьбу.

После серьезного ранения пошли госпитали, один, другой, и, наконец, очутился в Москве. Здесь я и получил неожиданный подарок судьбы: после очередного медосмотра врачи на полтора месяца решили меня отправить домой для окончательного излечения. Родные степи, мол, помогут быстрее залечить рану.

Быстренько пролетели эти шесть недель в кругу родных и односельчан. Опять комиссия и назначение в минометный полк, который формировался в Нерчинске. В 1943 году вместе с однополчанами я вновь очутился на фронте. Начиналась Курско-Орловская операция, и подкрепление оказалось весьма кстати.

Сказать, что бои здесь были страшные, значит, ничего не сказать. Наш полк под шквальным огнем противника нес большие потери, на нас постоянно пикировали немецкие бомбардировщики. И опять, как под Москвой, из нашего расчета я остался один. До сих пор удивляюсь: как уцелеть удалось среди этого ада, ведь дважды был ранен и один раз контужен…

Все на свете заканчивается. Бои под Балатоном, это Венгрия, оказались для меня последними. На несколько месяцев моим домом стал госпиталь. В родные края вернулся 20 ноября 1945 года. Кратковременный отдых, и вызвали меня в Тангутскую школу: давай иди учить ребятишек! После Тангутской работал учителем физики и математики в Аларской средней школе, а в семьдесят шестом вышел на пенсию.

Самое удивительное, но меня ведь в институте считали погибшим – даже на стеле в честь погибших преподавателей и студентов высекли мою фамилию. Приезжаю на встречу и вижу свое имя на памятнике! Стал расспрашивать, а мне говорят: “Так на тебя, Исай Львович, похоронка пришла, вот и посчитали тебя убитым”.

День Победы Исай Львович Егоров встречал в Москве, куда его пригласило правительство Москвы. Как рассказал корреспонденту “УГ” председатель Эхирит-Булагатского районного совета ветеранов Степан Григорьев, в Московское правительство обратились однополчане Егорова, и оно уважило просьбу фронтовиков. Правда, в одиночку ветеран вряд ли смог бы одолеть такую дорогу – почти шестичасовой перелет с берегов Байкала до столицы! Поэтому летел он в сопровождении внука, которому тоже оплатили дорогу в оба конца. Целую вечность не был Исай Львович в Москве…

Элеонора КЕЗ

Усть-Ордынский Бурятский автономный округ