На чтение: ≈ 10 мин.Дошкольных детских учреждений, занимающихся обучением и воспитанием детей с отклонениями в развитии, во Фрунзенском районе Санкт-Петербурга – четыре. И чувствовалось даже через шорох телефонной мембраны, как теряется перед выбором специалист районного отдела образования Екатерина Иванова. В конце концов ее рекомендация прозвучала следующим образом: – Приходите в любой детский сад: везде работают высококлассные специалисты, и в любом из учреждений отметите качественный результат.
Вняв совету и ткнув пальцем в список специализированных детских учреждений, я отправилась в детский сад №98. Не сразу обнаружив вход, попала под пристальное внимание какого-то малыша в очках, и им же была направлена в нужную сторону.
– Да, да, это наш ребенок! – отреагировала на мой рассказ заведующая детским садом Галина Алексеевна Руген, и стало понятно, что местоимение «наш» служит здесь выражением отношения взрослых к детям. Все дети, приходящие в детский сад, становятся «своими» независимо от социального статуса их родителей и патологии.
Историю учреждения компенсирующего вида с приоритетным осуществлением квалифицированной коррекции отклонений в психическом и физическом развитии детей детский сад ведет с 1990 года.
– С 1990 года мы принимаем детей со зрительной депривацией, – говорит Галина Алексеевна. – По направлению городского офтальмологического центра к нам поступают ребята с врожденной или приобретенной патологией – косоглазием и амблиопией. Сегодня в детском саду 111 детей, восемь возрастных групп. Самая младшая группа – дети от двух до трех лет. С нашими детьми работают 29 педагогов, два врача – ортоптист и педиатр, а также медсестры – ортоптисты. К этому добавить могу только то, что коллектив у нас удивительно слаженный, высококвалифицированный, опытный и заслуженный.
– По какой программе вы работаете?
– По двум зрительным программам и базовой общеобразовательной программе «Детство». Это значит, что наши дети получают то же дошкольное образование, что и дети в других детских садах. У них равные возможности по окончании обучения. Вы спросите, реально ли это? Да, реально. Дело в том, что у нас создана целая система воспитательно-образовательной и лечебно-коррекционной работы. И педагоги, и медики работают в тесном контакте, и за семнадцать лет деятельности учреждения этот опыт уникален.
– Ребенок поступает к вам, и что дальше?
– Формируются группы по возрастам. По патологии детей не делим, так как амблиопы и косоглазы могут находиться вместе. В зависимости от патологии ребенка строится лечебный процесс, от лечебного процесса отталкивается коррекционная работа учителя-дефектолога. Те задачи, что прорабатывает последний, реализуются воспитателем непосредственно в группе. Кроме того, у нас личностно-ориентированная модель взаимодействия с ребенком, и та же модель в его обучении. Раз в квартал проходят медико-психолого-педагогические совещания, где собираются все, кто работает с детьми данной возрастной группы. Каждый рассказывает о динамике развития ребенка по своему разделу. Что изменилось, на что обратить внимание. Иногда все зависит от общего развития ребенка, от состояния его нервной системы, от патологии. Если динамики нет, мы все начинаем думать над этим.
Заглядываем с Галиной Алексеевной в среднюю группу. Здесь все дышит чистотой, и словно в нетерпеливом ожидании детей в окна то и дело бросает лучик солнце.
– Пока развивающая среда такая, – обводит группу рукой воспитатель Анна Нилова, – но после лета дети могут дать высокий уровень развития, тогда с учетом этого будем подбирать иные наглядные пособия.
– Ваши дети отличаются от ребят из обычного детского сада? – спрашиваю воспитателя.
– Отличаются. Они добрые и одновременно сложные из-за специфики заболевания. Это требует большего внимания.
– И большего терпения?
– Все дети требуют терпения. Крик – не метод воспитания. К ребенку просто надо найти подход, и он раскроется. И изменится.
– Еще как изменится! – подхватывает Галина Алексеевна. – Если сравнивать наших первогодок, то они – другие. Не умеют общаться, закрытые. Те, кто ходит в детский сад, доброжелательные, способны помочь товарищу в трудную минуту. Если он пришел в садик расстроенным, его тут обнимут, обласкают, и не только дети, но и педагоги.
– Как ребята адаптируются в обычной школе, куда потом поступают учиться?
– Очень хорошо. Учителя не нахвалятся. Как-то нам даже сказали: ваши дети – лидеры, около них всегда образуются кружки. Это следствие серьезного внимания к каждому. Согласитесь, будет эффект, если малыша ведет такая группа сопровождения: воспитатель, врач, педагог, психолог. Да, в школе подобной заботы не будет, но комплекса у наших детей нет. Мы все стремимся к тому, чтобы позиция «я – другой» у ребенка не вырабатывалась.
– Помогают ли вам в этом родители? Нужно ли их учить обращаться со своим ребенком?
– Родителей нужно учить всегда, но, когда они видят доброе отношение, результативность работы с ребенком, то сами готовы к взаимодействию. Приходят, спрашивают, советуются. Мы даже сделали специальный альбом, где рассказываем, как и что видит их ребенок. Ведь многие родители не представляют, что их чадо смотрит на мир иначе, чем они.
Главный показатель отношения к детям в любом учреждении – это сами дети, только выросшие. Чем их больше у бывших родных стен, тем заметнее сила любви к покинутому дому. В этом детскому саду №98 нет равных. Ребятишки помладше прибегают похвалиться школьными успехами. Подростки приходят поделиться дальнейшими планами.
– Собирается ли кто-то из них стать педагогом?
Галина Алексеевна разводит руками:
– Жизнь вносит свои коррективы. Сегодня они хотят быть экономистами и топ-моделями, хотя в детском саду все девочки мечтали стать дефектологами и воспитателями.
Ольга Русина, учитель-дефектолог, подтверждает слова заведующей и, говоря о своей работе, показывает коррекционный стол, присутствующий в каждой группе.
– Здесь размещен комплекс материалов, наглядных пособий для закрепления того, что я прорабатываю с ребенком индивидуально. У нас существует тетрадь связи, где все специалисты пишут свои рекомендации, а воспитатель следует этому.
Наш променад завершается в лечебно-оздоровительном комплексе детского сада. Чего тут только нет! Аппараты для коррекции зрения, компьютерный кабинет, кабинет для коррекции сетчатки, кабинет физиотерапии.
– Таких аппаратов нет в некоторых поликлиниках! – с гордостью сообщает Галина Алексеевна. – 90 процентов наших детей, если нет отягощения наследственностью, уходят от нас с единицей зрения.
– А если бы не было подобных садиков?
– Маме нужно было бы каждый день приходить в поликлинику на аппаратное лечение. Но, представьте, как был бы обделен ребенок! Ведь у нас уже на первом утреннике они выдают речевые, двигательные навыки, навыки общения.
– Галина Алексеевна, как вы решились на специализацию?
– Само собой вышло. Главное было начать. Сумели в сложные 1990-е годы аппаратуру приобрести, здорово помогли детские поликлиники. Да и в городе зрительная патология хорошо курировалась. Особенное внимание уделялось обучающему фактору. Не случайно наши дети выходят от нас с высоким уровнем обучения.
– Если повернуть время вспять, стали бы вы обычным детским садом?
– Нет, конечно! Сколько ребят прошло через нас, и знаете, как отрадно видеть, что малыш получает такую помощь. Ведь сравниваешь, каким он пришел – ходить не мог из-за зрения! – и каким стал – танцует, поет, рисует, общается, смеется. Он видит мир, достойно в нем живет. И нам хорошо оттого, что мы даем ему этот шанс.
Санкт-Петербург
Выбор читателей
Комментарии