Я с детства полюбила камни и театр. Людмила ИВАНОВА

Людмила ИВАНОВА – актриса театра «Современник» почти со дня его основания, хранитель традиций и один из немногих сохранившихся театральных романтиков. В дуэте с мужем, известным бардом Валерием Миляевым, родилось на свет множество песен, которые исполняли Анна Герман, Гелена Великанова, Сергей Никитин. В доме на Чистых прудах, в котором никогда не закрываются двери, сохранился дух легендарных шестидесятников, ночных репетиций, бардовских посиделок и бесконечных разговоров на кухне о времени и о себе…

– Людмила Ивановна, одна из ваших замечательных ролей – Савишна в спектакле «Эшелон». Пожилая женщина, очень смешная и трогательная, едет в эвакуацию и умирает в поезде. В этой работе чувствуется какое-то личное потрясение…

– Когда началась война, мне было восемь лет. Время безоблачного детства в счастливой стране сразу кончилось в июне 1941-го. Я поехала в эвакуацию и увидела совершенно другую страну. Я почувствовала, что мы, простые советские люди, абсолютно беззащитны. Я до сих пор ненавижу Каланчевскую площадь, даже сейчас, когда я на нее приезжаю, меня охватывает то же чувство беспомощности и беззащитности. Горы чемоданов, мешки, солнцепек, дети плачут, бесконечные очереди. Три дня мы жили на площади, ночью я спала на сундучке в маленькой комнатке у знакомого моего дедушки, который работал носильщиком на вокзале. Потом мы сели в теплушку. Мама была очень законопослушной и боялась каждого милиционера. Велели брать с собой только самое необходимое, поэтому у нас был маленький чемоданчик, демисезонное пальтишко на мне и маленькая подушечка. Мы втиснулись на какое-то место, и вдруг где-то в Пензе в вагон вваливается толпа людей с матрасами, подушками, ругают партию, правительство. Хаос, неразбериха. Так страшно все это было…

Мы приехали к отцу, который работал в это время геологом в городе Миасс, в ноябре 1941 года. Остановились в избе, где в одной комнате жила вся геологическая партия. Мне дали местечко у окна. Никаких магазинов не было. Ели картошку с говяжьим жиром, который сразу застывал. Там же я пошла в школу. В школе мне не нравилось. В первом классе нас было 60 человек. Местные мальчишки нас, московских, дразнили: «Что же вы, москвичи, из Москвы-то драпаете?!»

Зато природа вокруг была необыкновенно красивая – горы, тайга. Я ходила гулять одна, ничего не боялась, и меня отпускали. Летом была земляника, брусника, фантастически красивые камни. Папа брал меня в экспедиции, и я полюбила камни. Видела, как их добывали драгами – золотистые, красные. Потом я прочитала и навсегда полюбила книгу Бажова «Хозяйка Медной горы».

– Что помогло вам с выбором профессии?

– В школе, в Москве, у нас была замечательная учительница по русскому языку и литературе – Половинкина Галина Александровна. Она организовала школьный театр. В шестом классе я уже играла Весну в «Снегурочке». А в старших классах «прославилась» в своей первой характерной роли – Кукушкиной в «Доходном месте». Окончила школу с золотой медалью и стала поступать во все театральные вузы. В Щепкинское училище при Малом театре меня не взяли, сказали, что у меня «разные глаза». В остальные вузы тоже провалилась, но когда переменила репертуар с героического на комический, все-таки поступила в Школу-студию МХАТ.

– На тот самый знаменитый курс, на котором учились многие основатели театра «Современник». Вы ведь тоже работаете в нем с самого начала?

– Почти. Основателями театра «Современник» считается та группа, которая в 1955-1956 годах, собираясь по ночам, репетировала и выпустила первый спектакль «Вечно живые». Я в этом премьерном спектакле не участвовала. Я пришла в театр через год, в 1957-м. В школе-студии мы истово занимались актерским мастерством, профессией. На четвертом курсе к нам пришел молодой педагог Олег Ефремов, тогда уже знаменитый актер и режиссер Центрального детского театра. Он поставил с нами пьесу Виктора Розова «В добрый час». Там были заняты многие будущие «современниковцы». По сути, этот спектакль и положил начало новому театру, потому что в нем уже была видна новая театральная эстетика: правда, романтика, гражданственность, естественность жизни на сцене. С двумя спектаклями – «В поисках радости» и «Праздничный сон до обеда» – мы отправились на свои первые гастроли – на целину. В городе Курган нам предоставили грузовик с деревянными лавочками в кузове. Приезжая на место, разгружались, ставили раскладушки и шли репетировать. С едой было очень трудно. Приезд театра на целину был огромным событием для тех, кто там работал, и незабываемой школой жизни для будущих актеров.

– Как же вы все-таки попали в «Современник»?

– В 1957 году я посмотрела самый первый спектакль «Студии молодых актеров» (так поначалу основатели назвали свой театр) – «Вечно живые» в постановке Олега Ефремова. Я была настолько потрясена спектаклем, в котором играли мои однокурсники Галина Волчек, Светлана Мизери, Игорь Кваша, что поняла: хочу работать только в этом театре. Он был такой пронзительный, такой искренний, такой честный. А я ведь так была воспитана в семье патриоткой, романтичной коммунисткой. В хорошем смысле этого слова. Я мечтала попасть в этот театр. Меня все же не сразу взяли, так, осторожно. Сначала мы, первые 15 человек, работали бесплатно. Потом нас взял МХАТ на договор, стали платить какую-то зарплату. Но мы не обращали внимания на материальные трудности. В тот день, когда полетел Гагарин, мы въехали в новое здание на площади Маяковского и все вместе красили стены, мыли люстру. Помню, как в театр вошел какой-то человек и удивился: «А где артисты-то?» И сейчас, как только показывают Гагарина, я представляю то уже несуществующее фойе, где мы красили стены…

Моя первая роль в театре была очень маленькой – соседка-маникюрша в спектакле «В поисках радости». Мне тогда очень помогал Женя Евстигнеев. Ведь коллектив уже тогда был очень сплоченный, со своей атмосферой, своими правилами, своим методом работы. Помогал он очень тактично, очень ненавязчиво. Говорил как бы мимоходом, как бы невзначай: «Легче, легче играй, как бы стараясь скорее уйти со сцены; у тебя же дела – маникюр кто-то делать пришел…» Показал на свои ногти и сделал смешные глаза, чтобы я не стеснялась. Казалось бы, пустяк, но профессионально мне его советы очень помогали.

– Вы ведь с Евстигнеевым были знакомы еще со Школы-студии МХАТ…

– Он учился на курс младше. Когда мы были уже на четвертом, то прошел слух, что сразу на третий взяли очень талантливого студента – актера из Владимирского театра. И он потрясающе репетирует с Татьяной Дорониной сцены из пьесы «Волки и овцы». Мы тут же пошли смотреть его работу. Меня тогда поразила какая-то его удивительная органичность, «настоящность». А когда потом я его встретила в коридоре, он стоял, как-то изогнувшись, и я сразу пожалела, что он такой лысый и некрасивый. Но вдруг, разговаривая, он как-то вильнул ногой (это было его коронное евстигнеевское движение, когда он был в хорошем настроении), как-то очень обаятельно улыбнулся, что-то пробасил и просто сразил своей пластикой, шармом и элегантностью.

Когда на гастролях в спектакле «В поисках радости» он стал играть отрицательного красавца Леонида, мне дали роль Татьяны, в которую он был влюблен. Мне очень нравилась сцена, когда он делал предложение, а я отказывала. Но отказывалась я тогда очень неохотно. Для себя я оправдывала это тем, что каждой девушке приятно, когда ей делают предложение. Евстигнеев проснулся знаменитым после спектакля «Голый король». В нем я играла придворную даму, которая закрывала героев, когда они целовались.

– Как получилось, что вам в театре с самого начала стали давать в основном возрастные роли?

– Я характерная актриса. Характерный актер обязан уметь играть возрастные роли. А мы тогда все были молодые. Как только я показала, что я это могу играть, у меня это получается, мне стали давать играть все больше именно такие роли. И это было очень грустно. Моя мама переживала и говорила: «Я сейчас уже вижу, какая ты будешь старая». И она водила своих подруг только на «Голого короля», где я стояла в красивом платье в роли одной из фрейлин. Фрейлины выходили, маршируя, и мама сразу показывала: «Вот моя дочка, самая красивая!»

– А как складывались ваши отношения с кино?

– Я начала сниматься в кино, когда мне было 30 лет. Выбирала всегда фильмы по тем людям, с которыми предстояло работать. Даже на большую роль иногда не соглашалась, если не устраивали партнеры. Особенно если надо было далеко ехать (муж не любил, когда я уезжала из дома, да и в театре не особенно отпускали). А если крохотная роль и партнер хороший, я с удовольствием пойду сниматься, хоть на роль с одним словом. Я играла жену учителя, которого играл гениальный, на мой взгляд, актер, Андрей Алексеевич Попов в фильме «Учитель пения». Я играла с Евгением Леоновым крошечную роль в фильме «Легенда о Тиле». Согласилась сниматься, потому что знала, что буду играть с ним. Снималась с Депардье в фильме «Зависть богов». Ну и в «Служебном романе» посчастливилось работать рядом с целым созвездием актеров. Мы с наслаждением работали.

– Людмила Ивановна, песни на ваши стихи звучали на больших концертных площадках, на радио и телевидении. Их пели известные эстрадные певцы, такие, например, как Анна Герман. Вы ведь с ней очень дружили?

– С Анной Герман меня и мужа познакомила редактор студии грамзаписи Анна Николаевна Качалина. Она решила показать наши с мужем песни Анне Герман и пригласила нас к себе домой. Мы с ней познакомились, дали ей свою кассету. Помню, что в тот вечер она была очень усталая, какая-то очень тихая, очень женственная и беззащитная. А потом она вдруг позвонила и пригласила нас на свой концерт в Звездный городок. Она показывала там свою новую программу, и вот тут мы узнали, что она будет исполнять нашу с Валерой песню «Письмо солдату». Мы очень волновались. Но концерт прошел с огромным успехом. В следующие свои программы она уже включила наши песни «Весеннее танго», «Пожелание счастья». Мы подружились.

Я называла ее Анютой. Она приезжала к нам домой в гости, мой младший сын Саша играл ей на дудочке, она рассказывала про своего сына Збышека, которого очень любила. Однажды весной она позвонила мне перед концертом: «Мне так плохо, совсем нет сил. Может, какие-то витамины, какое-то варенье, ягоды остались?» А мои мужчины к весне уже все съели, одна засахаренная рябина осталась. Привезла ей эту баночку. Она потом говорила, то рябина вернула ей силы. Потом, кода она уже не вставала с постели, я получила от нее письмо: «Милочка, пришли мне той красной рябины, как тогда. Вдруг поможет». Была уже поздняя осень. Мы с мужем поехали по окраинам Москвы искать рябину. Нашли такое дерево, но уж больно высокое. Съездили домой, привезли сынишку. Он залез на рябину, рвал и бросал нам эти ягоды. Я засыпала рябину сахаром и отправила ей. Но ничего не помогло…

Я храню в своем доме две вещи Анны: ее любимый маленький веер и большой чайник с надписью: «От зрителей с любовью».

Людмила ИВАНОВА