Я русский бы выучил…

Школьников-инофонов, то есть детей, для которых русский язык не является родным, в Петербурге около 12 тысяч. На почти 700 городских школ это небольшая цифра. И все бы ничего, если бы существовало равномерное распределение таких учеников по районам и школам. Однако подобной практики в городе нет, и вполне типична ситуация, когда в одном классе могут обучаться до трети ребят, не понимающих язык титульной нации. Отсюда проблемы с успеваемостью, в том числе и у других детей, из-за вынужденного повышенного внимания учителей к ученикам-инофонам.

Действительно, как пояснила главный методист Центра языкового тестирования Санкт-Петер­бургского государственного университета Ирина Ильичева, сегодня одна из проблемных тем – отсутствие нормативной базы, которая позволила бы директорам школ организовывать инклюзивное обучение детей-инофонов, способствовала успешной адаптации детей и их родителей к языковой культуре другой страны, помогла работе специалистов, разрабатывающих методические пособия и проводящих тестирование.

Тестирование перед началом обучения в российской школе – это необходимое условие, считают многие эксперты. По словам Ирины Ильичевой, в рамках проекта «Одинаково разные» для программы языковой и социальной адаптации детей с миграционным опытом в СПбГУ были разработаны диагностические тесты: распределительный, промежуточный, итоговый. Распределительный тест нацелен на проверку речевой компетенции ребенка. Есть дети, которые говорят и пишут по-русски, есть дети, которые говорят, но не пишут по-русски, и есть дети, кто не говорит и не пишет на русском языке.

Распределительный тест может оказать учителю неоценимую помощь в определении у ребенка уровня владения языком. По результатам теста детей-инофонов можно объединить в группы и обучать соответственно языковому уровню. В ходе обучения проводится промежуточный тест, а по окончании обучения – итоговый тест, который показывает, насколько ребенок освоил языковые навыки. К сожалению, такие тесты не используются повсеместно в школах, поэтому чаще всего дети-инофоны зачисляются в класс не по уровню владения русским языком, а по биологическому возрасту.

По мнению эксперта по работе с мигрантами проекта «Одинаково разные» Вадима Коженова, было бы логично перед поступлением в школу дать ребенку-инофону возможность годовой языковой подготовки. Такая практика (только на уровне высшей школы) существовала в советское время: студенты из зарубежных стран целый год изу­чали русский язык и только потом поступали на первый курс того или иного вуза.

При тестировании нужно оценивать только знания, считает Вадим Коженов. Даже если пришел ребенок 12 лет и его тестовый результат показывает нулевой уровень владения языком, значит, инофон должен обучаться в первом классе. Кроме того, нужно учить детей еще на этапе довыездной подготовки, например, в центрах русского языка. И там также должно проходить тестирование, чтобы было понятно, в какой класс российской школы ребенок может пойти.

Впрочем, помощь в освоении русского языка детям иностранных граждан предлагают различные организации. Например, как рассказала руководитель проекта «Дети здесь» Ксения Рудич, уже год существует онлайн-платформа по обучению детей-инофонов, приехавших в Россию. Обучение на ресурсе доступно каждому: здесь можно найти онлайн-уроки для разных уровней знания русского языка. А уникальность занятий в том, что дети могут изучать язык, смотря любимые мультфильмы с субтитрами. Онлайн-обучение пользуется большой популярностью. За год зафиксировано более 40 тысяч регистраций на сайте. Кроме того, ресурсом активно пользуются учителя, давая детям домашние задания и обсуждая мультфильмы на уроках.

Также, как заметила Ксения Рудич, в рамках уроков не только идет обучение русскому языку, но и рассказывается о народных, культурных традициях России, о правилах и нормах поведения. Важно не только научить ребенка словам, но и интегрировать в общество, подсказать, как жить в большом городе, как коммуницировать с другими детьми.

Помимо отсутствия единого системного подхода к обучению детей-инофонов специалисты выделяют еще ряд проблем. Например, у многих детей дома зачастую поддерживается нерусскоязычная среда. Родители-мигранты сами не владеют русским языком, и дети становятся переводчиками для своих родителей.

На уровне начального образования сложность у детей-инофонов вызывают предметы, где требуется понимание текста. А в основной школе добавляется проблема низкого темпа чтения, что негативно сказывается на выполнении творческих и практических заданий по всем предметам. Низкий уровень знаний об основах русской культуры, истории, традиций и правил поведения приводит к тревожности, что затрудняет социализацию детей-инофонов. Все это влияет и на рейтинг школы, и на статус учителя.

Впрочем, те, кто работает непосредственно с детьми иностранных граждан, тоже не остаются в стороне от обсуждения накопившихся проблем. Вот фрагменты высказываний по теме на популярном учительском портале.

Одна из педагогов пишет: «В нашей школе много таких детей, особенно в начальной школе. Что мы делаем? Приглашаем родителей, беседуем с ними, чтобы дома разговаривали на русском языке, чтобы ребенка водили на кружки, где он мог бы как можно больше и чаще общаться с другими детьми на русском языке. Но беда в том, что зачастую родители сами не знают русского языка, приходится общаться с ними через русскоязычного родственника».

Другой педагог делится опытом, который считает не самым положительным: «Мальчик проучился в школе 4 года, говорит плохо, читает плохо, пишет еще хуже. Мы год убеждали маму пройти ПМПК (психолого-медико-педагогическую комиссию), она ни в какую. Решили, что выход один, со 2‑й четверти методично проводили работу с мамой, под протокол и подпись… и оставили ребенка на второй год. После этого мама сходила на ПМПК, и сдвиги начались, мальчик хотя бы начал делать попытки учиться. И второй случай. Пока родители были заняты оформлением документов, дети 1,5 года не ходили в школу! В результате брата с сестрой посадили в один класс, и девочка по факту оказалась второгодницей. Надо сказать огромное спасибо школьному психологу, благодаря которой дети адаптировались».

Еще один собеседник сетует: «Работа с такими детьми – одна из проблем современной российской школы. С каждым годом таких детей все больше и больше… У меня в классе два ребенка-инофона. Девочка посещает индивидуальные занятия по русскому языку. На следующий учебный год планируют нанимать репетитора, так как сами родители не в состоянии помочь ребенку. Мальчик… У него проблемы не только с речью, но и с общим интеллектуальным и психическим развитием. Весь первый класс под партой просидел… С родителями разговаривать крайне сложно, так как мы друг друга не понимаем. На ПМПК его направляла, не взяли, нет гражданства РФ. Странно, что без гражданства его бесплатно не лечат, а учить можно…»

«У меня только один такой ученик! Но он так старается, что просто невозможно его не поощрить! Хвалю часто на уроке. Ребенку очень трудно, особенно с русским языком. «Ложка» у него с мягким знаком, «конь» – без мягкого знака. Таким детям нужны специальные упражнения и готовые методические материалы», – рассказывает учитель начальных классов.

Один из участников обсуждения признается: «Очень сложно мне было работать с таким ребенком. В основном она понимала мои указания, но не умела строить высказывания, только отдельные фразы. Всегда проблема с окончанием. Отдельной программы у меня нет, но я всегда давала индивидуальные задания. Сюжетно-ролевые и подвижные игры. Вели словарик. Заучивали стихотворения, короткие рассказы, загадки в соответствии с темой урока».

«Разница в менталитете детей сильно заметна. Я пытаюсь чему-то научить девочку из Таджикистана, а в ее семье считают, что девочкам учиться дальше 4‑го класса не обязательно. Она ходит в школу только потому, что надо. Читать, писать, считать умеет – и хватит. Папа ей лет в 14 найдет мужа, и будет девочка счастлива. Зачем ей учеба? Аналогично рассуждают во многих цыганских семьях», – затрагивает еще один аспект проблемы новый собеседник.

В тон ему отвечает другой: «Да, языковая проблема, другая культура. Поэтому важно сначала помочь ребенку адаптироваться в коллективе, потом вести работу с родителями. Как учителю-предметнику мне проще. Работа с цифрами инофонам дается легче, но с логическими задачами трудно, так как плохо читают и не понимают значение прочитанного. Поэтому на уроках часто вовлекаю в игру, если это 5-6‑й классы, в старших классах приходится работать индивидуально после уроков».

Следующий педагог делится такой информацией: «В отличие от России во французских и немецких школах есть специальные «приветственные классы» для мигрантов. Например, во Франции ребенка сначала тестируют на знание родного языка. То есть оценивают в первую очередь его когнитивные способности. Если он хорошо знает какой-либо язык, то без проблем освоит и французский. Потом ребенок ходит с другими такими же ребятами в школу, где простые занятия вроде изо и физкультуры у него ведут на французском. Затем его переводят в другой класс, где на французском преподают предметы посерьезнее и дают больше домашних заданий».

О перспективах обучения детей-инофонов рассказывает еще один участник беседы: «В этом году в школу пришло много детей, не говорящих по-русски. Их родители, необходимые специалисты, приехали в рамках программы по переселению. Врачи, например. Принимающая сторона гарантировала устройство их детей в школы. Дети по-русски почти не говорят и не понимают. Нам дали установку свыше: пусть учатся, на результаты не смотрите, за них с вас спроса не будет. То есть их в статистику по школе включать не будем. Дети разновозрастные, почти все они из-за незнания русского языка будут обучаться в первом классе! Это правильная позиция».

У другого педагога тоже мысли о будущем, но нерадостные: «У меня в классе ребенок говорит на русском языке, а его мать – нет. Папа в школе не был ни разу. Ребенок говорить может, но очень стесняется своего произношения, нет заинтересованности в учебе, но в 10‑й класс собирается. Не знаю, где взять силы и время на его подготовку… На мой взгляд, дополнительные занятия должны быть оплачены, но разве кто-то планирует это? Принимают в школы кого угодно, а потом требуют хороших результатов. В этом году мне дают 9‑й класс, где девочка на русском языке вообще не говорит! Придется заниматься с ней в свободное время, лично объяснять структуру сочинения, изложения. Напечатать ей уже сокращенные тексты, будет весь год их читать, анализировать».

Как подытоживает один из участников учительского форума, как всегда, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Педагоги вынуждены сами придумывать программы, чтобы работать с детьми-инофонами. Учителям настолько не все равно, что они тянут на себе огромное количество дополнительной, неоплачиваемой работы.

Наталья АЛЕКСЮТИНА, Санкт-Петербург