Я против государственной поддержки экономики. Но не образования

Точно в назначенный срок – десять утра – открылась дверь в кабинет, и Греф, выйдя мне навстречу из-за своего стола, сказал: “Не думал, что когда-нибудь буду давать интервью “Учительской газете”. Нашими делами все больше общеполитические и экономические издания интересуются”. У него был простуженный голос. Он попросил принести чаю и ни с кем его не соединять по телефону, пока мы не закончим. Он говорил на удивление просто. Все окончания и предлоги были на месте. Предложения начинались и заканчивались. Он чем-то напомнил мне моего университетского профессора, читавшего нам в застойные годы на факультете журналистики основы экономики и рассказывающего о косыгинских реформах и существующей где-то вдали от нашей страны рыночной экономике. Я присмотрелся и вдруг понял, чем же он так похож на Виталия Георгиевича Тоичкина – кумира моей юности. Тот точно так же, как Греф, объясняя что-то, неотрывно смотрел тебе в глаза, стараясь уловить то мгновение, когда
ты теряешь нить его рассуждений или тебе становится неинтересно. И у него были такие же сильные крепкие руки, которые всегда спокойно лежали на столе, а пальцы никогда ничего нервно не теребили, не перекладывали с места на место карандаши или ручки. Жизнь – это игра. Для каждого она своя. Для Грефа, мне кажется, она не предусматривает победу любой ценой. Но требует неустанной борьбы. Прощаясь с министром, я вдруг вспомнил слова, которые часто любил повторять мой профессор – слова Гиллеля, великого еврейского мудреца, жившего почти две тысячи лет назад: “Если я не сделаю этого, кто сделает? И если я не сделаю этого прямо сейчас – то когда же мне это сделать? Но если я сделаю это только для себя самого – то кто я?” Стоящего неподвижно обходят. Довольный собой – потерян. Будущее есть только у того, кто, преодолевая сопротивление воздуха, толпы, в конце концов сопротивление самого себя себе, движется. Греф из таких.

– Мы привыкли к тому, что дети и внуки наших высоких чиновников, политической элиты, олигархов учатся в крутых частных школах на Западе, занимаются в самых дорогих университетах. А где учится ваш сын, Герман Оскарович?
– В Санкт-Петербургском университете на юридическом факультете.
– Один мой коллега написал, что вы – немец и гордитесь этим.
– Знаете, Ларошфуко сказал, что гордиться национальностью – это то же самое, что гордиться тем, что ты родился во вторник. Я действительно немец. Мою семью выслали из Петербурга в далекую казахскую деревню. Моя бабушка считалась чуть ли не врагом народа, а ее дети воевали на фронте, защищая Советский Союз. Так получилось, что я немец, не узбек, не татарин. Я к этому совершенно спокойно отношусь. Никто не станет спорить, что роль немцев в истории России значительна. Стоит открыть, например, книгу действительных членов Академии наук, и вы увидите, что в первом томе три четверти фамилий – немецкие. Немцы дали России многое, но и взяли тоже многое. История России, Германии, Франции, Италии настолько тесно переплелась, что пытаться специально ее членить на элементы влияния просто бессмысленно. Все равно мы когда-то, будучи русскими, немцами, голландцами, придем к единой Европе. У нас нет другого пути. Немецкий язык я знаю с детства, а историю Германии, может быть, чуть похуже, чем историю России.
– Вас часто критикуют. И пресса, и депутаты, и советник президента по экономическим вопросам. Вы как относитесь к критике?
– Спокойно. А когда критика конструктивна, то получаю от нее удовольствие. Я не отношу себя к тем людям, которые каждую строчку, вышедшую из-под их пера, считают верхом совершенства. Проблема очень многих реформ, которые были проведены раньше, как раз в том, что они очень мало подвергались профессиональной критике. Мы всегда готовы выслушать наших оппонентов и принять их аргументы. К сожалению, может быть, вы удивитесь, но критики мало. Мы сегодня в основном слышим не критику, а набор политических штампов образца начала девяностых годов. Наши политики разучились генерировать идеи. Я бы очень многое дал, чтобы были специальные средства массовой информации, в которых нас бы критиковали построчно, предлагая изменения, предвидя последствия этих изменений. У нас есть сайт в Интернете, где мы впервые вывешиваем все проекты наших документов для гласного общественного обсуждения. Раньше, как вы знаете, все правительственные проекты выходили только под грифом “для служебного пользования”.
– Вы довольны тем образованием, которое получили в советское время?
– И да, и нет. Мне очень повезло с преподавателями. Они научили меня получать необходимые знания. А это самое главное. Интернета тогда еще не было, зато была прекрасная публичная библиотека. Я закончил юридический факультет. Правоведение – консервативная вещь. Мать всему правоведению – это римская школа права. Она аполитична, во всем мире преподается практически одинаково. А вот что касается экономики… Мы четыре года ее штудировали, конспектировали Маркса, изучали то, чего на самом деле не существует. Когда я впервые попал в западный университет и стал заниматься макроэкономикой, смешно сейчас говорить, но я испытал шок от того, что я не знаю тех простых вещей, что движут экономику, тех связей, которые неявно существуют между, казалось бы, совершенно разными и далекими вещами, например, между процентной ставкой и безработицей…
– Герман Оскарович, в одном из интервью, когда журналист сказал, что многие считают вас “продолжателем дела тех, кто развалил страну”, вы заметили, что “7,6 процента экономического роста в 2000 году – это хороший развал”…
– Уточняю: 8,3 процента.
– …и добавили, что нынешние российские показатели далеки от параметров нормальной цивилизованной экономики. Что вы считаете нормальной цивилизованной экономикой?
– Для нормальной цивилизованной экономики очень высокие темпы роста не характерны. Для нее главное – структура внутренного валового продукта, в котором большую часть составляют услуги и продукция высокотехнологичных секторов. Второй показатель – это доля валового внутреннего продукта на душу населения. Она должна составлять, скажем, не шесть тысяч долларов, а сорок шесть. И, конечно же, очень важна структура бюджетных расходов. Когда бюджет строится по принципу развития, а не чтобы кое-как заткнуть текущие дыры, выплатить всем зарплату. Спросите любого экономиста, любого политика из развитых стран, что необходимо, чтобы страна развивалась, ответ будет однозначным: нужно вкладывать в образование и науку. Без образования не может быть развития. У нас было неплохое образование, но оно перестало соответствовать потребностям общества и рынка, мировым стандартам. А без такого соответствия, а еще лучше опережения, невозможен устойчивый экономический рост. Это прописная истина, что одним из ключевых его факторов является мобильность рабочей силы. К сожалению, этот показатель крайне низок. Точно так же, как и скорость обучаемости, внедрение передовых технологий, соответствие структуры производимого в образовании продукта требованиям рынка. Мы стали уступать по этим показателям не только развитым странам, но и целому ряду развивающихся государств.
– Почему?
– Причины просты. Престиж учительского, преподавательского труда падает, уровень зарплаты крайне низок. Но главное, что экономические отношения в сфере образования не современны, не эффективны.
– В чем несовременность, Герман Оскарович?
– Я считаю, что государство должно отказаться от государственной поддержки, государственного регулирования многих сфер. Но из образования оно не должно уходить. Это мое твердое убеждение. Государство должно наращивать свое присутствие в образовании. Мы не должны вкладывать деньги в экономические прожекты, такие, например, как поворот сибирских рек, не должны субсидировать экономику, не должны поддерживать конкретные предприятия. Это все коммерция. Наша задача создать нормальные условия для бизнеса, чтобы предприниматели могли зарабатывать деньги. Но образование – это не коммерция, не бизнес. На образовании государству невозможно заработать деньги. И ни в одной стране мира оно их не зарабатывает. Везде только вкладывает. Чем больше мы будем инвестировать в сферу образования, тем лучше будут показатели цивилизованности нашей экономики. Сегодня мы тратим на образование из бюджета 3,2 процента ВВП. Если сравнить даже с Китаем, я говорю даже, потому что по объему валового внутреннего продукта на душу населения Китай в несколько раз ниже, чем мы, но там государство тратит на образование около 4 процентов ВВП. А что говорить о развитых европейских странах или США, там не меньше 5,5 – 6 процентов. Но наращивая финансирование образования, нам необходимо изменить структуру этого финансирования.
– Что вы имеете в виду?
– Посмотрите, сегодня мы готовим кадры, не востребованные рынком. 70 процентов инженеров, которые заканчивают вузы, не собираются работать по выбранной специальности. А это означает, что 70 процентов денег мы вложили не туда. Хорошо, конечно, что мы научили людей считать, писать, владеть компьютером, но вопрос: надо ли вкладывать столько денег именно в эту структуру образования? Или, может быть, их лучше вложить в специалистов других сфер? Давайте состыкуем потребности рынка, возможности государства и потенциал системы высшего образования. Как это можно сделать? Очень просто, предоставив студенту реальное право выбора наиболее востребованного рынком образования, и финансируя именно его, а не вуз. Не надо насильственно закрывать институты и университеты, не надо выбирать руками государственных чиновников, какой вуз более важен, какой подходит для инвестирования, а какой нет. Пусть выберет студент. Своими ногами.
Второе. У нас сегодня высшее образование все более и более становится элитарным. Полностью оплачивать обучение своих детей могут только десять процентов населения – люди с самыми высокими доходами. Талантливому, но бедному Ломоносову путь в престижный столичный вуз закрыт. Ему просто не добраться до Москвы. Государственная система отбирает сегодня не наиболее способных, а наиболее платежеспособных. Если в 1990 году в Москве иногородних студентов было 75 процентов, то теперь лишь 25, в Санкт-Петербурге было 60, нынче только 30. Мы субсидируем вузы, в которые поступают дети 10 процентов самых высокооплачиваемых людей в стране. Мы дотируем богатых людей вместо того, чтобы помогать тем, кто нуждается в государственной поддержке. Нужно было предложить механизм изменения этой ситуации. И мы его нашли. Принцип “Деньги следуют за учащимся” позволяет финансировать не вузы, которые будут обучать детей 10 процентов самых богатых, а тех студентов, которые показывают высокие способности.
– Кажется, все здраво, социально справедливо, но почему идея правительства вызвала такой бурный протест, а манекен Грефа даже сжигали публично на площади?
– Думаю, что секрета не открою, если скажу, что у нас на всю систему профессионального образования отпускается два миллиарда долларов. Но еще миллиард долларов тратят родители абитуриентов, чтобы обеспечить поступление в вуз. Это данные девяносто девятого года, сейчас, по всей видимости, цифры уже гораздо выше. Угадайте с первого раза, куда эти деньги идут: на развитие образования или на укрепление личного благосостояния отвечающих за поступление чиновников от образования? Я думаю, что ответ очевиден. Надо устранить субъективный фактор. Мы делаем это не только в образовании, мы делаем это везде. Посмотрите на налогообложение. Чиновник федерального министерства и региональный чиновник определяли ставку налогообложения нефтяной компании. Понятно, в какую сторону они всегда ошибались. Из-за этих ставок идет настоящая война. А рыбные квоты, которые вызвали столько шума. Чиновники распределяли квоты по добыче биоресурсов, рыбы, икры. Куда эти квоты шли? Куда шли “сэкономленные” деньги порядка двух миллиардов долларов? Ну, конечно же, в карман чиновников. Мы сами создали прослойку людей, которые способны на все. По количеству денег в теневом обороте образование – спрос на него высок, это очень ликвидный продукт, это почти, простите, как нефть – на первых местах. Как эту систему разрушить? Есть мировой опыт. Мы ничего нового не придумали. Необходимо объективизировать процесс приема вступительных экзаменов. Сначала эту идею все вроде бы поддержали. Но когда чиновники поняли, что придется заниматься не распределением квот на поступление среди начальников, бизнесменов и так далее, а развитием образования, что начнется настоящая конкуренция вузов за абитуриента, тут и началось. Пошли устрашающие рассказы о том, что мы разрушаем систему образования. Преподавателю нечего бояться. Преподаватель будет получать в несколько раз больше. Заволновались чиновники и руководители вузов. Потому что в новой системе их роль сводится не к распределительной функции, а к предоставлению услуг обществу. Наша беда в том, что мы финансируем из бюджета существование надстройки. В бюджете стоит: финансирование Министерства образования, Министерства экономического развития и торговли и так далее. Вопрос к вам как налогоплательщику: вам нужно Министерство образования, наше министерство или Министерство финансов? Вам нужен восседающий в кресле чиновник, который вами правит? Не нужен. Вам нужно выполнение функций: развитие экономики, межотраслевая и межрегиональная сбалансированность, равный доступ к образованию. Вот и надо финасировать эти функции, а не чиновника. А в конце каждого года надо спрашивать с министра образования, министра экономического развития: дорогой, твои проблемы – сколько чиновников ты нанял, как ты организовал процесс работы, важно, достиг ли ты целей, которые мы перед тобой поставили по предоставлению услуг. Это касается любой некоммерческой сферы. В коммерческой – там конечным потребителем является рынок. Мы не богаты, значит, нужно сконцентрировать финасирование на предоставлении тех услуг, которые востребованы сегодня обществом и рынком. Если мы выстроим зависимую от конечного потребителя систему, то получим активизацию тех финансовых потоков, которые сегодня идут. В одном из интервью я недавно прочитал: ректор возмущается тем, как можно компьютеру доверить тестирование ребенка, и утверждает, что талант можно выявить только при личном собеседовании. Но личное собеседование – это и есть тот миллиард, о котором я говорил, он как раз и идет на то, чтобы создать у чиновника правильное впечатление о “таланте”. Компьютер на экзамене подкупить невозможно. Он абсолютно индеферентен к денежным потокам.
– Одна из самых острых проблем сегодня – это начальное и среднее профессиональное образование.
– Согласен. И снова самая болевая точка – структура этого образования. ПТУ и техникумы не удовлетворяют потребностям рынка. Особенно низкое качество подготовки в ПТУ. Когда мы готовили трактористов-машинистов широкого профиля и шоферов третьего класса, ПТУ с этим справлялись. Но теперь к рабочей силе предъявляются совершенно новые требования: глубокое знание технических наук, высшей математики, свободное владение компьютером. Постепенно техникумы и ПТУ должны сближаться и сливаться. Это соответствует европейской тенденции. Финансирование этой части образования будет перетекать на региональный бюджет. Потому что эти учебные заведения готовят кадры для регионального рынка труда.
– Что делать, на ваш взгляд, с сельской школой?
– Наши оппоненты говорят: ничего делать не надо, дайте ей только денег и не разрушайте. Но она сегодня неконкурентоспособна. Хотя на сельского школьника мы тратим гораздо больше денег, чем на его городского сверстника. Нужны реструктуризация сельского образования, укрупнение школ, насыщение их компьютерной техникой и, конечно же, повышение уровня оплаты труда. Должна измениться сама роль учителя в сельской школе. Случается так, что учительница начальных классов часто преподает и в пятом, и в шестом и в седьмом классе. Она воспроизводит те знания, что получила двадцать пять-тридцать лет назад в педвузе. У нее нет реальной возможности выписать профессиональную прессу, познакомиться с новинками педагогической литературы, съездить не то что на инновационный семинар или конференцию, а даже пройти курсы переподготовки в ближайшем институте повышения квалификации. Школьные и сельские библиотеки давно не пополнялись, простые технические средства обучения уже вышли из строя, наглядные пособия износились. Будь она семи пядей во лбу, самой талантливой и самой преданной своему делу, она не сможет дать своим ученикам ту же подготовку, что получают ребята в городских школах. Это проблема государственного масштаба. Наша задача в том, чтобы провести реструктуризацию сети сельских школ и одновременно насытить их компьютерной техникой. Как вы знаете, в прошлом году была принята программа интернетизации – плохое слово – компьютеризации сельских школ, были выделены значительные средства. Эту работу мы будем продолжать и дальше. Либо в программе “Электронная Россия” появится специальный подраздел, либо будет принята отдельная федеральная целевая программа Сельский учитель должен превратиться из носителя знания в организатора эффективного их поиска учеником.
– Чем отличаются нынешние реформы от предыдущих?
– Мы пытаемся их делать на “кошачьих лапах”. Реформы должны быть плавными, мягкими, не разрушающими среду обитания людей. Не меняющими в один день очень серьезно ситуацию. Главный фактор реформ – это сознание людей. Почему для нас образование стало самым важным? Потому что оно меняет сознание и психологию людей. Поменять их в один день невозможно. Опыт восточноевропейских стран говорит, что цикл изменения сознания человека длится примерно десять лет. Ровно с такой же скоростью происходят и экономические реформы. Проблема России в том, что реформаторы за цикл своей активной деятельности не видят результатов своего труда. Их срок у власти, как правило, недолог. Но я к этому очень спокойно отношусь, потому что, на мой взгляд, мы не делаем ничего такого, что повлекло бы за собой негативные последствия для людей. Разве повышение расходов на образование это плохо? Даже если нам не удастся добиться изменения структуры системы образования, вложенные деньги не будут выброшены на ветер. А разве снижение налогового бремени ухудшает положение людей? Или привязка пенсии к заработной плате и создание накопительных счетов? Назовите хоть одну сферу, где наши действия могут привести к негативным последствиям. Не найдете. Это и есть принцип мягких реформ, мягких для общества. Хотя, может быть, жестких с точки зрения получателей финансово-бюджетных потоков. Скажем, мы ввели продажу внешнеторговых квот или квот на вывоз природных ресурсов – для чиновников это серьезные потрясения. Потому что привычный поток государственных средств в собственный карман иссякает. Или изменили лицензирование видов деятельности с двух тысяч до ста. Кому станет хуже: бизнесменам и людям, которые получат большую свободу действий, или ста тысячам чиновников страны, которые перестанут получать деньги в конвертах, мелкие взятки и обдирать бизнес?..
– Президент и правительство в прошлом году объявили образование приоритетной сферой. Вы считаете, что без инвестиций в образование не добиться устойчивого экономического роста, но почему тогда образованием занимается в правительстве так называемый социальный блок, а не ваше ведомство?
– Это абсолютно правильно. Есть специализация внутри правительства. Есть специализированные министерства. Мы не можем заниматься всем. Мы – Министерство экономического развития и торговли. Наша основная задача – определять приоритеты и координировать деятельность, увязывать различные сферы. К сожалению, мы и так слишком много занимаемся конкретикой: социальными, пенсионными проблемами, налогами. Объять необъятное невозможно. Концентрация – залог успеха.
– Народ не доверяет олигархам и власти, особенно региональной, считая, что люди, заняв начальственные кресла, в первую очередь думают о том, как обеспечить себя, свою семью, друзей, – им не до проблем простого народа. О многих махинациях, финансовых аферах, налоговых нарушениях знают и в Кремле, и в Белом доме. Люди ждут, что федеральная власть начнет действовать более жестко, освобождая и освобождаясь от тех, кто уже достаточно наворовал, что многих посадят…
– Скажите: а от того, что кого-то посадят в тюрьму, в вашей жизни что-то изменится?
– Вряд ли.
– И в моей тоже ничего не изменится. Я думаю, что основной целью нынешнего правительства является не посадить кого-то, а изменить систему. Вы ведь прекрасно понимаете, почему появились, как вы говорите, воры, хотя вором человека может назвать только суд, я очень опасаюсь таких определений, в сегодняшних условиях очень легко приклеиваются ярлыки при помощи тех же региональных и федеральных олигархов. И средства массовой информации это очень запросто делают, а некоторые только на этом и специализируются. Система их породила. Давайте посадим в тюрьму сегодня, скажем, десять ректоров вузов, нарушителей закона, но вместо них придут десять других. Они учтут ошибки предшественников и будут более искусно приватизировать финансовые потоки. Надо изменить систему, чтобы в ней не было такой возможности приватизации, и тогда все пойдет по-другому. В цивилизованной стране должно быть именно так: сначала построили новую систему требований, ужесточили контроль за исполнением принятых правил. Кто не хочет следовать им, должен нести наказание. У нас пока повсюду так, как в образовании, и в правоохранительных органах, и в судебной сфере, и в различных отраслях экономики. Президент сказал: у нас везде Чечня. В этом проблема. Если с шашкой наголо пройтись везде, ничего, кроме выжженного пространства, не останется.
– Все молодые и немолодые реформаторы, стараясь засветиться в истории, пишут книги. А вы не собираетесь?
– У меня нет времени написать что-то свое. Например, закон. Я правлю лишь чужое. А, во-вторых, я благодарен своим родителям, которые не дали развиться во мне ни чувству честолюбия, ни ощущению своей исключительности и значимости. Поэтому я не думаю, что когда-нибудь осчастливлю мир появлением своих мемуаров.
– У России много долгов. Мы должны. Нам должны. Что делать?
– Проблема в том, что структура наших долгов не в нашу пользу. Должны мы развитым странам, и эти развитые страны понимают, что мы платежеспособны, а нам должны, как правило, страны третьего мира, которые не в состоянии нам что-либо отдать. Но это не отменяет общего принципа прагматичности наших интересов. Мы ни копейки не должны вкладывать из каких-то политических интересов. Мы не настолько богаты, чтобы инвестировать, не обеспечивая собственные национальные интересы. Мы не можем позволить себе никакой благотворительности. Ища себе спонсоров по всему миру, конечно, мы должны очень жестко обходиться с нашими должниками.
– А сами вы берете-даете в долг?
– Очень не люблю этого делать.
– У вас пятнадцать заместителей…
– …семнадцать, хотя до того, как несколько ведомств были объединены в одно наше министерство, их было сорок пять.
-Что вы цените в людях, с которыми работаете в одной команде?
– Профессионализм и порядочность.
– Никто не поверит, что за время, пока вы занимались госимуществом, вам ни разу не предлагали что-то обойти, не заметить, что-то по дружбе подписать…
– Можете не верить, но у меня таких случаев если не сказать, что не было, то уж точно почти не было. К моему счастью, у меня никогда не было имиджа человека, с которым можно “решать вопросы”. К тому же в Петербурге мозги немного иначе устроены. Там значительно больше почитают закон, чем в Москве.
– Начали складываться политические партии. Если вы не член одной из них, то к какой ближе всего?
– Уж точно не к коммунистической.
– Вы сами сказали, что век реформаторов в правительственных коридорах недолог. Их часто меняют. Чем вы займетесь, когда уйдете из кабинета министров?
– Знаете, я и раньше меньше всего видел себя государственным чиновником и, в частности, министром экономического развития и торговли. Я думаю, что сумею найти себе место на рынке труда. На самом деле мне очень нравится работа в вузе. Может быть, это было мое лучшее время, когда я работал в Петербургском университете. Мне пришлось уйти, когда я стал вице-губернатором Санкт-Петербурга, хотя и тогда захаживал к студентам. Сейчас, к сожалению, на это совершенно нет времени. Вот сделаем реформу образования, станут преподаватели получать по тысяче долларов в месяц, я и пойду работать в вуз.
Петр ПОЛОЖЕВЕЦ

Министерство экономического развития и торговли считает, что…

… рост реальных доходов и потребления населения может быть устойчивым только в том случае, если он обеспечивается ростом реального сектора экономики. Если потребительский спрос поддерживается денежными выплатами или дешевым импортом, то неминуемая стагнация отечественного производства приведет через определенное время и к падению реальных доходов (первое полугодие 1998 года, конец 2000 √ начало 2001 года).

…основными приоритетами экономической политики в ближайшие годы должны быть:
сохранение и повышение конкурентоспособности российской экономики на внутреннем и мировых рынках;
осуществление структурных реформ с целью повышения эффективности реального сектора экономики, сокращения доли дотируемых и убыточных производств, снижения нагрузки на государственный бюджет;
создание условий для роста инвестиционной активности и свободного перетока финансовых ресурсов, прежде всего между топливно-энергетическим и другими секторами экономики.
При этом должны выполняться также требования:
последовательного повышения уровня жизни, сокращения социального неравенства и бедности населения и территорий;
поддержки, вовлечения и эффективного использования инновационного, интеллектуального и культурного потенциала страны;
завоевания экономических рынков развивающихся стран и расширение экономической торговли и технико-технологической кооперации с развитыми странами, национальными и международными корпорациями, эффективное использование экономического потенциала стран СНГ.

…Меры по ограничению инфляции будут способствовать повышению уровня жизни населения.
Повышение минимальных государственных гарантий по оплате труда, в сочетании с принятыми мерами по реформированию налоговой системы (введение единой ставки налога на доходы физических лиц и регрессивной шкалы для единого социального налога), положительно скажется на росте заработной платы и ее доли в ВВП, увеличении ее тарифной части, сокращении объемов скрытой заработной платы. Это будет способствовать увеличению налоговой базы и соответственно росту поступлений и платежей в государственные внебюджетные социальные фонды, мотивации работодателей к активной работе по повышению эффективности труда.
Реформы в сфере регулирования труда и занятости населения позволят добиться повышения регистрируемой занятости и реального уровня социальной защищенности работников.
Будут увеличены реальные размеры пенсий и заложены основы для устойчивого развития пенсионной системы в долгосрочной перспективе.
Перераспределение социальных пособий и социальной помощи в пользу малообеспеченных слоев населения приведет к снижению уровня бедности и неравенства. Повысится спрос на продукцию отечественного производства, поскольку на нее ориентируются низкооплачиваемые слои населения.

…Основной задачей в области оплаты труда является повышение покупательной способности заработной платы на основе опережающего ее роста по сравнению с ростом потребительских цен.
Будет обеспечено существенное приближение минимального размера оплаты труда к прожиточному минимуму трудоспособного населения на основе ежегодно устанавливаемого федеральным бюджетом соотношения между ними исходя из экономических возможностей бюджетов всех уровней, показателей инфляции, динамики средней заработной платы.
По-прежнему главной задачей остается недопущение массовой безработицы, особенно в отдельных регионах, где она уже в настоящее время близка к критической отметке. При этом механизм реализации этой задачи должен быть более гибким, с тем, чтобы не препятствовать процессам высвобождения и перераспределения рабочей силы между отраслями экономики и регионами страны.
В соответствии с заданными сценарными условиями экономический рост на 2002 год и до 2004 года дает предпосылки повышения реальной заработной платы около 7% в год при удержании инфляции на прогнозируемом уровне (113%-108%). При этом фонд заработной платы может увеличиться в 2002 году на 21%, а в 2004 году в 1,7 раз к 2001 году.
Расширение реальных доходов в условиях экономической стабилизации и снижения инфляции в возрастающей мере будет направляться не на потребление, а на сбережение, что, в совокупности с улучшением финансового состояния предприятий и оздоровлением банковской системы, создаст необходимые условия для роста инвестиций в реальный сектор экономики.
Из “Сценарных условий функционирования экономики в 2002 году и на период до 2004 года”

Полностью документ опубликован в Интернете по адресу www.economy.gov.ru/scenary/html