На чтение: ≈ 15 мин.Его триумфальная победа на «Евровидении-2009» в Москве достойна занесения в книгу рекордов Гиннеса. Еще ни разу 150-миллионая аудитория этого конкурса не была так единодушна. А ведь белорус с норвежским паспортом Александр Рыбак мог бы выступать за Россию, если бы восемь лет назад обстоятельства сложились по-другому. Об этом и многом другом с певцом побеседовал наш спецкор на Международном фестивале искусств «Славянский базар в Витебске», где Александр Рыбак был, кажется, самым именитым гостем.
– Саша, когда ваши родители эмигрировали на Запад, почему выбрали маленькую северную страну, а не более крупные Германию, Францию или солнечную Италию?
– Это получилось случайно, но мы не жалеем. Папа работал в минском камерном оркестре. В 1991 году он был на гастролях в Норвегии. Там познакомился и сдружился с очень богатой семьей. Они пригласили его учить их детей музыке и просто взяли к себе жить. Папа получил вид на жительство и два года копил деньги на первый взнос ипотечного кредита, чтобы и мама, и я смогли к нему приехать. Сначала мы жили в маленьком доме, потом поменяли его на более просторный. Потом переезжали еще раз. Нам очень нравится на севере. Когда долгая зима наконец-то сменяется летом – природа там расцветает сказочно.
– Вы попали в чужую страну в дошкольном возрасте. Местные дети вас дразнили за акцент?
– Первые два года у меня не было друзей вообще, потому что никто не понимал, что я говорю. Одиночество меня здорово угнетало. Я не могу без общения. Для ребенка это очень сильная мотивация, и я быстро выучил язык. Уже во втором классе я говорил по-норвежски лучше, чем мои сверстники, как говорится, коренной национальности.
– А у кого получилось быстрее адаптироваться, у вас или у родителей?
– У меня, конечно. Ребенку всегда легче учиться, чем взрослым. Папа и мама сейчас говорят по-норвежски вполне сносно. Примерно так, как я на русском или английском. А по-русски они продолжают говорить великолепно. Я благодарен родителям, что все эти годы у нас в семье звучала русская речь, и я приобщен к великой русской культуре.
– Вы занимаетесь музыкой с 5 лет. Учитывая, что вам сейчас 23, то это уже приличный стаж…
– В России удивляются, когда я рассказываю, как много репетировал в детстве. Но я всегда думал, что в этом суть русской школы. Когда в Норвегии я каждый день занимался по три-четыре часа, а другие ребята гуляли на улице, то расстраивался до слез. Спрашивал маму: почему я сижу взаперти и вкалываю как каторжный? А она мне отвечала: сынок, в России все дети так живут.
– В 15 лет вы приезжали в Москву к известному педагогу, играли ре-минорный скрипичный концерт Сибелиуса и произвели благоприятное впечатление. Почему не остались учиться в российской столице?
– План был простой – приехать в Москву на неделю. Мы с моим другом-норвежцем жили в семье москвичей. А в это время их дети-музыканты гостили у нас в Норвегии. Такой вот взаимный обмен. Москва мне очень понравилась. Красная площадь потрясла великолепием. И я колебался, остаться на учебу в России или нет. Но на семейном совете было решено не рисковать. Я уже чувствовал себя в Норвегии как рыба в воде, и у меня не было причин переезжать в другую страну.
– Вы участвовали в работе норвежского варианта «Фабрики звезд». Что вам дал этот опыт?
– Дело было в 2005 году. В Норвегии такая передача называется «Идол». Продюсеры решили, что я не интересный и не перспективный, поэтому дальше полуфинала не пустили. Между нами говоря, я переволновался и выступил ужасно. Но мне пришло много-много SMS от незнакомых людей, и я радовался от души. Кстати, в тот раз победила одна девушка, которая сейчас в Норвегии считается самой красивой певицей. Мы с ней потом столкнулись в норвежском отборочном туре «Евровидения». За нее проголосовал 120 тысяч зрителей, за меня – 800 тысяч. И в Москву поехал я.
– Еще с зимы крупнейшие букмекерские конторы Европы принимали ставки на Александра Рыбака как на фаворита «Евровидения-2009». А сами вы рискнули заработать на своей будущей победе?
– Нет. Я человек не азартный. К тому же, до самого последнего момента нельзя было сказать наверняка, кто победит. Правда, я поставил на других конкурсантов. По 20-30 крон. Деньги – чисто символические (смеется).
– В победной песне Fairytale («Сказка») вы рассказали историю свое первой любви. «Каждый день мы начинали ссориться, / А каждую ночь мы заново влюблялись друг в друга. / Никто другой не мог сделать меня печальнее, / Но и никто другой не мог вознести меня на вершину блаженства». Стоило ли это выносить на всеобщее обозрение?
– А что в этом предосудительного? Когда человек сочинил песню про любовь, то ему хочется, чтобы ее услышало как можно больше людей. Почему люди женятся, устраивают пышные свадьбы? Они хотят, чтобы все знали, что они влюблены. Почему же о несчастной любви нужно молчать?
– Вам хотелось, чтобы бросившая вас Ингрид Берг Мехус, 21-летняя скрипачка из пригорода Осло, услышала эту песню?
– Очень хотелось. Но не для того, чтобы она ко мне вернулась. Разбитые горшки не склеить.
– И какой был эффект? Она вам позвонила?
– Нет. Мне не позвонила, но позвонила во все газеты. И теперь в Норвегии она очень популярная личность.
– Вас обидело, что она продала ваши совместные фото в СМИ?
– Фото были вполне приличные, никаких фривольностей. Они меня никак не компрометируют. Но сначала я расстроился. Грустно, что моя первая любовь так изменилась. Я знал, что Ингрид заработала 20 тысяч долларов, торгуя в СМИ нашей историей. Но потом подумал и решил: пусть, я ведь тоже получаю деньги за песню об этом.
– В Москве вам не боязно было соревноваться с такими знаменитостями как Патрисия Каас?
– Молодежь в Норвегии не знает, кто такая Патрисия Каас. Это в России она любимица публики. Но когда ко мне подошел Ллойд Уэббер, я от восторга едва не потерял дар речи. Он мне предложил спеть в его новом мюзикле.
– Что за роль?
– Он не сказал. Мы не успели обсудить детали. Мне нужно было бежать на сцену, потом другое, третье… Надеюсь, что великий британец со мной свяжется. Я бы с удовольствием с ним поработал.
– Некоторых певцов, что выступали на «Евровидении», опять туда тянет спустя годы. А у вас есть желание вернуться?
– Если кто-то побьет мой рекорд в 387 баллов, то я, конечно, опять поеду, чтобы вернуть себе первенство (смеется).
– Среди российских профессионалов эстрады принято ругать «Евровидение». Дескать, это конкурс самодеятельности, после которого редко какой победитель вливается в профессиональный шоу-бизнес. И ажиотаж вокруг этого мероприятия непомерно раздут. Вы так не считаете?
– Если бы вы меня об этом спросили три года назад, я бы тоже поругал «Евровидение». Но когда я сочинил свою «Сказку» и стал размышлять, на каком бы конкурсе ее показать, то кроме «Евровидения» других вариантов не было. Именно так можно было прозвучать мощнее всего. Вы видели мой номер? Он вам понравился? Мой уровень вас не разочаровал? Да, на «Евровидении» были времена, когда побеждали одиозные фрики, которые брали эпатажными костюмами и фривольными песенками, но после победы Димы Билана ситуация изменилась к лучшему. Все в жизни можно переделать. Было бы желание.
– Говорят, что в Москве вам предложили записать дуэт с Димой Биланом. Но вы якобы категорически отказались. Почему?
– Я не отказался. Просто дуэт нужно долго готовить, искать подходящую песню, репетировать, записывать. А у меня сейчас просто нет для этого времени. Поверьте, с моей стороны это не высокомерие. Дима – отличный певец. Я бы спел с ним с удовольствием.
Вот, например, в Витебск я прилетел в единственный свой выходной день. И вчера вечером, и завтра у меня концерты в Норвегии. Как бы мало мне там ни платили, но договоренность нарушать нельзя. Я пытаюсь всем угодить.
– Правда ли, что из-за бурной концертной деятельности вам пришлось отложить окончание консерватории в Осло?
– Да. Я должен был защитить диплом в мае, но, боюсь, пройдет еще немало времени, прежде чем это произойдет. Консерваторский диплом – всего лишь бумага, чтобы люди могли сказать: да, ты имеешь право работать в академическом оркестре. Но у меня уже есть работа и мой зритель.
– Вы уже стали состоятельным человеком? На одних только рингтонах – мелодиях для мобильников можно заработать миллионы долларов…
– Ага. Хотите поговорить о деньгах?
– Вас эта тема смущает?
– Да нет. Я рад, что мне сейчас платят за то, за что еще несколько лет назад я сам готов был платить. Я очень ценю возможность контакта с огромной аудиторией.
– А что за конфуз случился у вас с Опрой Уинфри – самой богатой телеведущей мира. Она позвала вас к себе на шоу в Америку, а вы не поехали. Я не знаю артиста, который бы ей отказал.
– А что я забыл на этом шоу? Ну, прилетел бы, «Хау а ю?», потрепались о всякой чепухе. И все. Только бы время зря потерял. Мои амбиции на Америку не распространяются. Мне гораздо интересней быть большой звездой в маленькой стране, чем малюсенькой – в огромной.
– Я слышал, что российский композитор Александр Зацепин, который сейчас живет во Франции, звонил вашем отцу и предлагал новые песни для вас…
– Это мы ему звонили в Париж. Нам очень нравится его песенка о медведях из фильма «Кавказская пленница». Мы хотели перевести ее на английский язык, сделать современную аранжировку и включить в мой дебютный диск. Зацепин разрешил это сделать. Но мы не успели по срокам. Ничего. Спою про медведей в следующий раз.
– А другие композиторы к вам обращались или вы делаете ставку на свое композиторское творчество?
– Да, правда. Просьба к Зацепину – исключение. Я сам мечтаю состояться как композитор. Лет через пять-шесть я перестану быть идолом для подростков, женюсь, пойдут дети. Тут уж будет не до гастролей. А если стану известным композитором, то смогу писать музыку для фильмов. Но пока я еще вдоволь не напелся и не наигрался.
– И где собираетесь искать себе жену – в Беларуси или Норвегии?
– Пока не знаю. Ищу я сейчас не очень активно. Мое сердце отрыто для нового чувства. Только так, я думаю, можно встретить настоящую любовь.
– Когда после концерта гаснут софиты и вы отправляетесь домой или гуляете по улицам, бывает ли вам грустно, что вокруг постоянно толпятся люди, которые проявляют к вам слишком много внимания?
– Мне, наоборот, грустно, если рядом нет никого. После концертов я всегда общаюсь с поклонниками, которые поджидают меня у служебного выхода. Вот вчера после концерта в Норвегии осталась толпа человек в пятьдесят. Я не ушел, пока всем не раздал автографы. Рука устала, но удовольствие получил огромное. Если бы мне не нравилось быть в центре внимания, так я, наверное, никогда бы не стал артистом.
– Вы белорус, говорите по-русски, живете в Норвегии. Что в вашем понимании значит быть европейцем?
– Для меня с этим все просто. Белоруссия – моя родина. А вырос я в Норвегии, где живут жизнерадостные, доброжелательные люди. И если мне удастся соединить вольный славянский дух и скандинавский рационализм, мне будет легко, где бы я ни жил.
Фото автора
Александр РЫБАК
Выбор читателей
Комментарии