Я не денежная купюра, чтобы всем нравиться. Игорь УГОЛЬНИКОВ

На фестивале российского кино «Окно в Европу» известный актер, телеведущий и продюсер Игорь Угольников представил вниманию жюри и публики свой режиссерский дебют – игровую картину САSUS ВЕLLI. В переводе с латыни по-русски это звучит достаточно воинственно – объявление войны.

Досье «УГ»Игорь Угольников родился 15 декабря 1962 года. Окончил Государственный институт театрального искусства – режиссерский факультет и факультет актерского мастерства в 1984 году.После института в качестве актера и режиссера работал в московских театрах: 1984-1988 г. – в театре им. Гоголя, 1990-1992 г. – в московском театре-кабарэ «Летучая мышь.С 1991 по 1992 в творческом объединении «АТВ» выпустил телепрограмму «Оба-на!», которую критика отмечала как «событие в телевизионном эфире».В 1992 году – лауреат Первой премии «Золотой Остап», присуждаемой за наивысшие достижения в жанре сатиры и юмора.С 1992 по 1995 – телепрограмма «Угол шоу», которая неизменно имела высокий рейтинг в течение трех лет. В 1994 году удостоен премии «Овация» за лучшую телевизионную программу.С 1996 года снял 48 серийный проект «Доктор Угол». Сериал признан одним из лучших на канале НТВ.С 1996 года – заместитель директора Дирекции телевизионного вещания Всероссийской Государственной телерадиовещательной компании.1996 – в качестве продюсера создал ток-шоу «V.I.P.- Особо важные персоны», не имеющее аналогов в мире.1997-1998 – постановщик и ведущий ежедневного развлекательного ток-шоу «Добрый вечер».С 1999 года – Вице-президент Российского фонда Культуры.

На самом деле это – лирической комедии – любви, подозрении в измене, попытке добраться до истины с помощью частного детектива. Одним словом – про жизнь. В картине снялись звезды российского кино Инна Чурикова, Алексей Петренко, Александр Михайлов. Но, собственно, о фильме мы с Угольниковым говорили немного. Начали с драматических подмостков, ведь его роли в нескольких недавних мхатовских спектаклях стали заметным событием московской театральной жизни.

Звезда и звезды

– К сожалению, о продолжении моих театральных проектов сейчас говорить бессмысленно: я слишком занят, не успеваю всего совмещать и потому не подписал контракта с МХАТ на следующий сезон. Но, конечно, это жалко. Выход на подмостки важен, я люблю зрителя, люблю выходить на сцену, чувствую в этот момент прилив сил. Работа во МХАТе стала и неким опытом, я сыграл на Малой сцене в двух комедийных спектаклях, и, если честно, то надеялся, что мы с Олегом Павловичем (Табаковым. – А.А.) сделаем шаг в сторону большой сцены и какой-то серьезной роли. Он на это почему-то не пошел. А раз так, чего же ждать?

– Здесь стоит вернуться к пресс-конференции по поводу вашей дебютной картины, где вы говорили о том волнении, что испытали при встрече с такими звездами, как Чурикова или Петренко. Но, кстати говоря, вы ведь и сами звезда.

– Я говорил о совершенно другом. Одно дело звезда, другое – режиссер-постановщик, который руководит процессом на съемочной площадке и репетирует с актерами. Здесь очень важно, чтобы артисты не взяли над тобой власть, когда не ты их ведешь, а они тебя. Алексей Васильевич Петренко все постоянно что-то предлагал, всегда разное – приспособления, пристройки. И когда я что-то выбирал – это и оставалось. Картина стала моим первым шагом во взаимоотношениях с серьезными мастерами, и, как мне кажется, – а я всегда более чем самокритичен к тому, что делаю, знаю все плюсы и минусы своей картины, – могу сказать определенно, что артисты в ней играют хорошо.

– А режиссерам, работающим с вами, приходится трудно?

– Владимир Валентинович Меньшов говорил, что в «Ширли-мырли» ему было со мной легко. Надеюсь, что это так и было. Я тоже предлагал ему разные варианты, и мы приходили к соглашению. К сожалению, из картины выпало несколько маленьких сценок, придуманных мною. Я попросил потом отдать мне материал, казалось, что эти кусочки украсили роль, но Меньшов при монтаже с ними простился.

– Какая известность вам слаще – актера и телеведущего с лицом, которое все и везде узнают, или нынешнего директора Дома кино, режиссера, продюсера?

– Лучше, когда есть и то, и другое. Слава хороша, когда дает возможность заниматься любимым делом. Хотя, если честно, то мне кажется, что настоящей славы сейчас нет ни у кого. Той самой славы, когда следят за каждым твоим шагом. Это было когда-то, но не сейчас. Есть известные больше или меньше артисты, режиссеры, певцы, но и тут о славе говорить не приходится. А собственно известность… Если помогает в деле – хорошо, если мешает – отвратительно. И знаете, в чем это выражается? Когда продюсеру Угольникову что-то надо и он является к кому-то сам, то сумма, которую за искомое надо выложить, вырастает точно на нолик, он прибавляется автоматом. И приходится платить в десять раз больше того, кто известен меньше.

Кассовое кино

– Как вы относитесь к недавним дебатам в Государственной Думе по поводу квотирования числа российских фильмов в прокате?

– Это неизбежный процесс, неизбежное решение, и чем раньше оно будет принято, тем лучше для российского кино. Подобный путь прошли уже многие страны, он правильный, и как бы на нас на нашем же рынке ни пытались воздействовать американцы со своей продукцией, мы должны прийти к тому, что русское кино на наших экранах должно занять точно определенное место. Другое дело, что, как это часто бывает в нашей стране при столкновении различных интересов, главным образом имущественных, принятие решения не будет быстрым. К сожалению. Но уже в следующем году, насколько знаю, государство поддержит около 90 игровых картин, а 2005-м – уже около 100, а это почти та цифра, что была в прежние времена. В советской системе киноиндустрии в год производилось до 150 фильмов, с учетом, разумеется, того, что снималось на студиях всех республик. На долю Российской Федерации как раз и приходилось 100 картин. Так что понемногу мы возвращаемся к золотому для кино веку, и здесь Госкино сегодня делает очень правильное дело.

– На той же пресс-конференции вы вспомнили о том, как любили когда-то ходить в кино ваши родители. Сегодня этого не скажешь, и не потому, конечно, что наши родители кино разлюбили.

– Я думаю, что люди постарше вернутся в кинотеатры, когда для них снова начнут снимать. Пока этого не делается. Прокатчики и продюсеры, которые рассчитывают на кассовый успех, интересуются фильмами, где что-то взрывается, а кто-то колется. Однажды кто-то где-то определил, что кассовое кино должно быть как раз таким. Так же, как на телевидении кто-то решил, что сериалы должны быть исключительно про убийц-милиционеров и прочих негодяев, а эстрадный юмор нужен исключительно петросяновский. Но доля аудитории, которая все решает рублем и будет против этого, наверняка увеличится. Уверен в этом, тут я оптимист. И постепенно мамы и папы снова придут в кино. Но для этого надо себя перебороть и снимать кино для них тоже. И для детей надо снимать, и семейные фильмы делать обязательно. Есть один такой сценарий, который мне очень нравится, мой постоянный соавтор Женя Шестаков уже начал его разработку. Это будет рождественская сказка.

– Только что вы показали картину, которая и должна помочь вернуть в кинозалы зрителей, что прекрасно обходятся без нынешних кинонаворотов. Но уже ваш следующий проект, сколько можно понять, будет по характеру совсем иным. Тут нет противоречия между декларацией и реальностью?

– Я нисколько не лукавлю. Мне хотелось бы, чтобы на наше следующее кино пришли все – и дети, и взрослые, и молодые, и пожилые. Дело не в содержании, а в киноязыке. Мне необходимо попробовать себя в новых технологиях, хочется понять, что это такое, в полной мере овладеть палитрой выразительных средств и возможностей. Научаясь, приобретая опыт, я потом смогу выбрать то единственное, что будет мне по-настоящему интересно. Наконец, это будет эксперимент, а он всегда интересен, так что я действительно не лукавлю.

Кстати, на кассовый успех САSUS ВЕLLI я не надеюсь абсолютно, но практически уверен в кассовости следующей картины.

Гвозди

– Мы говорим о кино, театре, телевидении, но при этом вы недавно стали еще и высоким чиновником, директором Дома кино. Зачем вам это?

– Не считаю, что стал высоким чиновником. Скажу честно, я в принципе не командный человек, в хоре не пою, но существуют некие человеческие обязательства. И когда Никита Сергеевич Михалков предложил мне возглавить Дом кино, он нашел какие-то очень точные и правильные доводы. Конечно, я не собираюсь заниматься этим всю жизнь, но на нынешнем этапе понимаю, что должен это сделать для того, чтобы это место вновь стало таким, каким было, когда сам обожал сюда ходить, каким его любили все. Для себя я это место не определяю высоким и чиновничьим, но кто-то должен это делать.

– Можно понять, что друзей это назначение вам не прибавило?

– Скорее убавило. Но я никогда об этом не думаю и этого не боюсь. Друзей у меня вообще немного, скоро останутся единицы. Ничего страшного, я же не денежная купюра, чтобы всем нравиться.

– Вы не грустите о временах «ОБА-НА», когда все было так молодо, по-хорошему нахально, искристо?

– Времени не вернуть. Тогда на том телевидении ничего подобного не было. Мы были первыми, ничего другого рядом практически не было. Потому и программа была сверхпопулярна, и улицы пустели, когда ее показывали. Сейчас при разном качестве такое огромное количество, и я не вижу необходимости работать в этом, скажем так, жанре. Хотя, как говорится, и тряхнул стариной, снял юбилейный выпуск программы по заказу ВГРТК. И вот уже больше года программа лежит на полке. Они не знают, как с нею быть, получилось жестко, зло, возможно, нелицеприятно. Пародируются нынешнее телевидение, нынешняя политика, то, что в бизнесе происходит. Словом, целых полтора часа всего. Сначала меня попросили разрезать программу на куски, чтобы не выдавать целиком, сразу.

Пожалуйста, я разрезал на эпизоды. Оказалось – еще хуже, каждый из эпизодов получился, как гвоздь. И вот программа лежит… А поскольку это был их заказ, их собственность, так и будет лежать.

– С виду вы легки, улыбчивы и контактны, а, выходит, все не так просто и без жестковатости у вас по жизни не обходится?

– Я не жестковатый, я просто жесткий со всеми вытекающими последствиями для тех, кто не делает того, что требуется делу, или, что еще хуже, пытается меня обмануть. Жестким меня заставило быть время, в котором живу. Но внешне это никогда и никак не выражается, хотя я могу реально ударить человека. И не только когда занимаюсь спортом. Меня можно довести, если речь о работе. Но ни близкие, ни друзья, которые у меня все же есть, этого никогда не чувствуют…