Я иду с урока. Как проверять знание литературы

Мы продолжаем публикацию статей учителя русского языка и литературы 303-й московской школы Льва Айзермана «Я иду с урока». Начало в «УГ» №10,11,14,15 2007 года.

Начертим три круга.

Первый из них – самый широкий – сведения о литературе и литературных произведениях, которые должны знать ученики. Что такое романтизм и гротеск. Основные вехи жизни Пушкина. В чем смысл теории Раскольникова о двух разрядах людей. Стихотворение Блока «Незнакомка». Обо всем этом идет речь на уроках, но думаю, что вопросы эти не должны выноситься на экзамен (хотя подавляющее большинство заданий ЕГЭ по литературе именно такого воспроизводяще-повторительного смысла).

Пропустим пока второй круг. И перейдем к центральному и по положению на нашем рисунке, и по существу. Приведу здесь обширную выписку из докторской диссертации Зинаиды Яковлевны Рез об изучении лирики в школе, поскольку сказанное в ней имеет принципиальное отношение к литературе вообще. А о диссертации этой сегодня, спустя десятилетия, наверное, уже никто из нынешних учителей и слыхом не слыхивал.

Самое трудное и вместе с тем самое важное при постижении лирики – постепенно сформировать «способность к сопереживанию, сотворчеству, эстетическому наслаждению». Прочитанные стихи не только и не столько дают знание о тех или иных литературных явлениях, они «обогащают представление о внутреннем мире человека, о мыслях, переживаниях, разнообразных проявлениях душевных явлений, присущих разным людям разных эпох».

Вот почему так трудно «измерить» сделанное на уроке, посвященном поэзии, добавим, и вообще на уроках литературы. Ведь может случиться так, что художественные знания окажутся для ученика «избыточной информацией». Он лишь получит сведения об их существовании. И знания эти отложатся в памяти, не затрагивая «внутренних струн». «Измерить, усвоены ли художественные знания, весьма трудно: поддается учету лишь приблизительный круг усваиваемых сведений. Косвенно можно судить о влиянии, какое эти знания оказывают на внутренний мир школьника, хотя нередко результат воздействия сказывается лишь через месяцы и годы. Однако именно эти знания и играют решающую роль в становлении личности. Они идут к ученику от произведения, от художника, «осваиваются» индивидуально, что зависит от многих причин: жизненного опыта ученика, его ценностных ориентаций, психологических особенностей. Учитель не может передать эти знания, а становится посредником, организуя процесс чтения, переживания, познания». Это и есть самое трудное и вместе с тем самое основное при изучении лирики, шире – вообще литературы. «В пробуждении способности к сотворчеству и заключается искусство анализа при изучении лирики в школьных условиях. Поэтому он (анализ) имеет ценность тогда, когда строится не как сообщение автором итогов, а как процесс».

Очевидно, что само воздействие поэзии и вообще литературы на духовный мир ученика не может быть измерено ни контрольной работой, ни тем более экзаменационной. Но может быть измерена сама способность к сотворчеству, восприятию художественного текста, чтению и осмыслению прочитанного, чтению и умению откликнуться на прочитанное. То, что мы условно обозначали через второй круг нашей схемы, круг, расположенный между первым и последним. Тут важно хорошо понимать, что именно через это сотворчество, способность воспринимать художественный текст и лежит путь к тому усвоению литературы не столько памятью, сколько душой, сердцем, умом, в чем и состоит конечная цель преподавания литературы.

В декабре мы заканчиваем уроки по поэзии Есенина. Дать банальное школьное сочинение о теме природы в лирике Есенина или его любви к Родине? Бесполезно и даже вредно. Все это есть в многочисленных типографских шпаргалках и интернете. Да и что может ученик (и мы сами, учителя) сказать своего нового на эту тему?

Иду другим путем. На 45 минут даю третье стихотворение из цикла «Сорокоуст» (что означает это слово, естественно, объясняю. Нередко спрашивают, что такое плес). «Видели ли вы…» – стихотворение, полное любви к красногривому жеребенку, «милому, милому, милому смешному дуралею». И вместе с тем пронизанное болью и ужасом перед роковым вторжением в жизнь бездушного и жестокого врага – «стальной конницы».

Сергей Коненков, который создал бюст Есенина, вспоминает, что во время его работы Есенин часто читал это стихотворение. «Это его характерное «было»… В его чтении была какая-то нежность, трогательность и трагичность вместе с тем».

Это не анализ в традиционном смысле слова. Меня интересовало не то, что ученики узнали на уроках о Есенине, а то, как они научились понимать стихи поэта. Мне важно было узнать, как слышат они слова поэта, насколько адекватно воспринимают стихотворение, о котором, естественно, на уроках не было сказано ни слова.

При этом я судил не только по тому, о чем писали мои ученики, но и по тому, как они писали о лирическом стихотворении. И когда я читал «в данном стихотворении продемонстрировано» или «в данном стихотворении присутствует поезд», или «совсем недавно коня носили на руках», или «автор пытается донести до жеребенка, что старое время не вернуть», или «автор пытается перегнать поезд с помощью жеребенка», то и в этом видел недочувствие слова. Не говорю уже о том, что шесть человек жеребенка превратили в «жеребца», а четыре – в «животное».

Я поставил двойку за сочинение, в котором стихотворение перевернуто вверх ногами: «Человек придумал поезд, который выполняет работу лошади, как потом придумает автомобиль и самолет. Поезд намного лучше лошади хотя бы потому, что он не устает, не знает боли».

Конечно, если бы писали, то бишь списывали или компилировали на какую-нибудь банальную тему о поэзии Есенина, никаких проколов ни по стилю, ни по содержанию не было бы. Но кому нужна эта гладкопись?

Приведу полностью сочинение, за которое я поставил «пять», хорошо понимая все его недостатки, но ведь и времени было на все про все сорок пять минут. Я взял не самую лучшую пятерку, пятерку не самых сильных своих учеников, вообще юноши-негуманитария. Просто сочинение, автор которого самое главное увидел и почувствовал.

«В стихотворении Есенин рассказывает о смерти, о смерти живого, о замене живого машинами и механизмами. Машиной в стихотворении является поезд. Есенин описывает поезд так, что кажется, будто это железное чудовище, «в туманах озерных кроясь», крадется на своих «лапах чугунных». Сразу рисуется мрачная картина чего-то неизбежного, чего-то такого, что подминает под себя все, что станет у него на пути. И это чудовище «бежит», и уже ничего его не может остановить. Но вот за ним появляется «красногривый жеребенок». Он «скачет», но это уже не тот бег поезда, который невозможно остановить. Он скачет, «тонкие ноги закидывая к голове». Его ноги – это уже не чугунные «лапы» поезда. По сравнению с поездом жеребенок кажется хрупким существом, которое неспособно противостоять натиску поезда. Но жеребенок не знает, что «в полях бессиянных той поры не вернет его бег». И Есенину грустно и больно от этого. Ведь это его родина: и этот жеребенок, и озерные туманы, и большая трава, и плес – все теперь разбужено скрежетом неживого чудовища. Ему грустно и больно от того, что «за тысячи пудов конской кожи и мяса покупают теперь паровоз».

В течение многих лет меня спрашивали, что означает слово «бессиянные», проверил – в словарях его нет. И вот в 1998 году впервые прочел в ученической работе: «Жеребенок – совсем ребенок. И как и природа в стихотворении Есенина по-детски наивна и потому задавлена «стальной конницей». У Есенина поля названы «бессиянными», то есть они потеряли то волшебное сияние нетронутости, которое было когда-то, и его не вернуть». Показал это сочинение Николаю Максимовичу Шанскому. И он отметил тонкое чувство слова. А в 2002 году и в этом уже несколько человек сами обратили внимание на это слово: «Он говорит о новом мире: «бессиянные поля», «разбуженный скрежетом плес».

Что касается смысла, то писали о противостоянии старого и нового, деревни и города, живого и железного, мира традиционного и мира эпохи революции, двенадцать человек сказали, что это стихи о себе: «Жеребенок такой же чужой в новом мире, как и он сам». При анализе сочинений напоминаю две цитаты: «Остался в прошлом я одной ногою, стремясь догнать стальную рать». «Я гонимый, средь железных врагов прохожу». Но только немногие, 8 человек, то есть 12,5 процента, увидели, что стихотворение это о смене ценностей, мироощущений, миропонимания, образа жизни и смысла жизни. «Жеребенок – это жизнь, которая осталась позади с ее ценностями и устоями». «В погоне за временем люди не будут видеть прекрасного». «Наступает мир бездуховных ценностей». «Бездушные машины никогда не смогут заменить все живое, что есть на нашей планете, ведь они сами не умеют чувствовать, радоваться, грустить». «На смену чему-то красивому, живому, природному, милому приходит что-то чугунное, неживое».

Меня особенно тронули два сочинения. В них было написано о том, что, вообще-то говоря, отсутствовало в стихотворении Есенина. Но написанное в стихотворении было, как говорят ученые, экстраполировано на будущее и даже на себя лично. (Во многом именно так и сделана книга Петра Вайля «Стихи про меня», о которой я уже говорил.) «Будет ли легко и свободно при новых устоях и порядках? Жеребенок скачет, «как на празднике отчаянных гонок». В новом времени не будет места таким свободным людям, как поэты. Нельзя уже писать, о чем ты думаешь». И вот это: «Мы стали забывать свое прошлое! Вместо того, чтобы сесть вечером за стол и написать от руки письмо, мы садимся за компьютер. Вся прелесть утрачена. Ведь как приятно получать от близких письма, перечитывать их много-много раз, а через годы достать из ящика, вспоминая тот день, когда прочел это письмо впервые. Получая электронные письма, я не испытываю никаких эмоций. Обидно. Раньше люди путешествовали верхом на лошади, но потом построили поезд. «И за тысячи пудов конской кожи и мяса покупают теперь паровоз». Мы перестали ценить то, что дает нам природа! Мы перестали ценить то, что является НАСТОЯЩИМ. Сейчас значение имеют лишь цифры и техника. Как же это печально…»

Анализируя сочинения, читаю письмо Есенина Евгении Лившиц, написанное в августе 1920 года, где Есенин рассказывает о встрече с маленьким жеребенком, который скакал за паровозом. Еще до создания стихотворения поэт написал: «Конь стальной победил коня живого». И далее: «Мне очень грустно сейчас, что история переживает тяжелую эпоху умерщвления личности, как живого, ведь идет совершенно не тот социализм, о котором я думал…»

Напоминаю, что в том же 1920 году Замятин написал «Мы», книгу, которую многие уже читали. Джордж Оруэлл в рецензии на этот роман Замятина, написанной в 40-х годах, когда еще не был создан его собственный знаменитый «1984», сказал, что роман «Мы» рассказывает «о бунте природного человеческого духа против рационального, механизированного, бесчувственного мира». Думаю, что в полной мере эти слова можно отнести и к «Сорокоусту», и вообще ко всей поэзии Есенина.

Когда ученик выходит из класса после контрольной работы или экзамена, он знает то же, что и когда входил в этот класс. Выучил, пришел в класс, сдал, получил оценку и, возможно, вообще скоро все забудет. А надо, чтобы после контрольной или экзамена он, обогащенный, знал больше, понимал лучше, чувствовал глубже. Пусть даже на чуть-чуть.

Много лет назад меня как-то вызвал директор школы. «Нам в этом году в девятом классе предложили провести экзамен по литературе в такой форме, в которой мы сами хотим. Что вы можете предложить?» Я сказал, что хотел бы провести такой экзамен, чтобы девятиклассники могли не готовиться к нему, ничего не учить и не повторять. Надо проверить не то, что они выучили, а то, чему они научились. И вот на экзамене на три часа мы положили перед ними тексты двух стихотворений: «Я – Гамлет. Холодеет кровь…» Блока и «Диалог Гамлета с совестью» Цветаевой. И предложили сравнить Гамлета Блока и Гамлета Цветаевой, а тех, кто хочет, ответить на вопрос: какой из этих Гамлетов, на ваш взгляд, ближе Гамлету Шекспира (трагедия Шекспира тогда входила в программу 9-го класса)? На этом экзамене девятиклассники не отчитывались в выученном, а вчитывались в художественные произведения и шли дальше в глубь постижения литературы.

Я абсолютно убежден, что идеальный экзамен по литературе – это такой экзамен, на котором в последний раз в школе выпускники делают еще один шаг к постижению литературы. А для этого им должны быть предложены не тесты, не темы, к которым заранее нужно выучить готовые решения, а вопросы для размышления, познания, творчества.

Готова ли современная школа к такого рода экзаменам? Нет. Для того чтобы прийти к другому финишу, нужно и идти другими дорогами в преподавании.