Я иду с урока. или «Энергия заблуждения»

Мы завершаем публикацию статей учителя русского языка и литературы 303-й московской школы Льва Айзермана «Я иду с урока». Начало в «УГ» №№10,11,14,15,16 2007 года.

Много сказано и написано о том, что большинство даже так называемых медальных сочинений стандартны, безлики, совершенно не отмечены ни живой мыслью, ни собственным чувством. В чем же дело? Тут есть две главные причины. Об одной из них много сказано, в том числе и мной, так что ограничусь лишь одним примером.

В 2006 году Москве и Московской области достался 13-й блок сочинений. Остановимся лишь на одной – пятой теме этого блока. «Нет более просветляющего, очищающего душу чувства, как то, которое ощущает человек при знакомстве с великим художественным произведением» (Салтыков-Щедрин). (По одному или нескольким произведениям русской литературы ХIХ века.) Ну а если ученик считает, что просветляющим и очищающим душу человека прежде всего являются материнство, отцовство, или любовь мужчины и женщины, или любовь к Родине, или для верующего человека любовь к Богу? Эта тема ложна по самой своей сути (и хотя об этом было сказано и не раз, ее все же включили в список тем 2007 года). Но дело не только в этом. Эта тема, как и все пятые темы во всех шестидесяти вариантах, сформулирована догматически: дано изречение, и нужно доказать его истинность. Между тем еще дореволюционные русские методисты писали о том, что формулировка темы подобного типа сочинений должна не давать возможность самому ученику предложить свой ответ на поставленный вопрос. Вот почему, к примеру, нельзя давать сочинение на тему «В жизни всегда есть место подвигам», но можно – «Всегда ли в жизни есть место подвигам?».

Но есть и другая причина, о которой вообще не пишут. И практически не говорят. А сказать давно пора. Читая сочинения на тему «Что меня волнует в русской классической литературе и что оставляет равнодушным», я все время вспоминал стихи Блока: «И вновь порывы юных лет, / И взрывы сил, и крайность мнений». Александр Блок очень точно поставил рядом «порывы юных лет» и «крайность мнений». Действительно, суждения юношей и девушек о жизни отличают категоричность мысли, предельная заостренность характеристик, острая критичность, завышенность критериев. И этот максимализм – нормальная и естественная форма постижения мира в этом возрасте. Ошибки, крайности, заблуждения – все это необходимые издержки умственного производства, тем более в юности. К тому же не будем забывать и то, что, по словам Игоря Кона, «гиперкритицизм и скепсис – обратная сторона юношеского идеализма и максимализма».

Все это прописи психологии юности. Но многих учителей (и родителей!) это пугает и настораживает. И потому они предпочитают обкатанные фразы и гладкую безошибочность. Ведь куда легче работать в школе, когда все внешне правильно, гладко, нетревожно. Конечно, ответы на самые разнообразные и постоянные вопросы юных, ответы нередко по-настоящему трудные, споры с теми, кого ты учишь, споры тоже на самые разнообразные темы требуют немало умственного, а часто и нравственного напряжения. Трудно, что и говорить. Но есть ли другой, более легкий путь движения к истине?

Никогда прежде в сочинениях об отношении к русской классике не было так много сочинений, в которых необходимость классики отрицалась бы на корню. В 2007 году об этом написали 10 человек (пять девушек и пять юношей), то есть более 14 процентов. Приведу обширные выписки из трех работ, одного юноши и двух девушек. Прочтите их внимательно. Это документы нашего времени. К ним можно по-разному отнестись, но их нельзя не замечать. (У всех этих одиннадцатиклассников по литературе – «пять».)

«Быть может, то, о чем я сейчас буду говорить, не многим понравится, но я уверен, что в глубине души все со мной согласятся. Времена меняются, и постепенно классическая литература перестает занимать важное место в жизни людей и, в частности, молодежи. С моей точки зрения, если сейчас подойти к юноше или девушке с вопросом: «Что волнует в русской классической литературе?», то в девяносто пяти процентах они ответят: «Ничего!» или во всяком случае так подумают, ответят парой каких-нибудь умных фраз, чтобы показать, какие они умные и высокообразованные. У сегодняшних молодых людей существует огромное количество проблем, которые их волнуют намного больше, чем литература, например: как поступить в институт, как найти достойную работу, как добиться определенных высот в нашей стране, не нарушая законы и моральные устои. А что касается развлечений для души, вряд ли кто-нибудь из нас будет читать Достоевского или Толстого и размышлять над философией их произведений. То, что пытается донести до юных умов преподаватель литературы (не хотелось бы никого обидеть), чаще всего вообще не откладывается в головах учеников. Конечно же, на уроках литературы все пытаются высказать свои мысли, все работают, но, если говорить откровенно, все это в пределах кабинета. А все творческие задания и сочинения зачастую сдуваются из интернета или решебников, потому что в основном никому совершенно не интересно и скучно их писать. Я уверен, что у нашей молодежи потрясающий склад ума, она может ответить на крайне сложные вопросы, касающиеся философии жизни и моральных ценностей, но причиной этого является не то, что она учитывалась классикой. Не знаю, прав я или нет, но не думаю, что смогу изменить свою точку зрения». (И все-таки для двух произведений автор этого сочинения сделал исключение: это «Горе от ума» и «Преступление и наказание».)

«Я читаю то, что мне нравится. Исключение – школьная программа, которую, не буду скрывать, читаю без особого интереса. Я не говорю, что русская классика устарела. Я говорю о том, что человек вырос. Люди выросли из этой литературы, как дети вырастают из сказок.

Почему русская литература терпит поражение перед современной литературой (заметьте, не только русской)? Какие книги самые известные на сегодняшний день? «Гарри Поттер», «Властелин колец», детективы Донцовой, «Мастер и Маргарита». Что объединяет перечисленные книги? Все они ЛЕГКИЕ, интересные, СОВРЕМЕННЫЕ, с закрученным сюжетом, полные ПРИКЛЮЧЕНИЙ. Хорошо раскрученные книги. Многие люди теряются в бешеном ритме городов. Человеку не нужна СЛОЖНАЯ литература, которая несет слишком много информации.

Меня никогда по-настоящему не интересовала русская классическая литература: «Гроза», «Преступление и наказание», «Бесприданница», «Отцы и дети», «Кому на Руси жить хорошо». Все они о чем-то далеком. У меня вся жизнь впереди. Мне хочется очень многое сделать, понять, открыть для себя. Эти произведения стоят на месте. Раскольников в первой же части убивает старуху, а всю оставшуюся книгу кается. Весь день в школе разногласия, конфликты, дома хочется отдохнуть, а тут надо читать об угрызениях совести. Мне все равно, какие книги читать, лишь бы они были ЛЕГКИМИ. Беслан, 11 сентября, взрывы на Рижской (Рижская недалеко от нашей школы. – Прим. автора), взрывы жилых домов, падение самолетов и вертолетов, война в Ливане – все это наша жизнь. Я думаю, не надо объяснять, что несут в себе СОВРЕМЕННЫЕ КНИГИ. Это то, что происходит в наше время, а не сто лет назад или двести. Человек, читающий детективы, может себя представить на месте сыщика. А я не могу себя представить на месте Раскольникова. И так проблем полно, а тут еще о старухе думать.

Наше поколение воспитывают не книги, а техника. Мы спешим познать мир, чувствуем темп большого города. Остановиться на чем-то скучном, замедленном, размеренном нам не позволяет наше подсознание, которое, один раз разогнавшись, требует самый большой тормозной путь. Мы не можем даже остановиться перед трагедией. Да, мы знаем, что разбился самолет, погибли люди, а парки развлечений, кинотеатры не закрываются даже на день. В глубине души мы даже не сочувствуем родственникам погибших. Мы просто перевариваем информацию. Пока нас не коснется горе, мы его не почувствуем. Пока мы не остановимся, мы не осознаем, за чем идем».

«Честно говоря, я не очень люблю русскую классическую литературу. Почему? Да потому, что писатели повсюду пропагандируют, что люди должны вечно помнить о том, что нет на свете счастья и т.д. («За дверью каждого счастливого человека должен стоять человек с молоточком».)

Да, я согласна, что должна помогать своим близким. Но я не понимаю, почему я должна заботиться о ком-то, кого я не знаю. И это все притом, что я не всегда могу обеспечить себя и своих близких. Я, конечно, не хочу показаться эгоисткой, но точно знаю, что в данный отрезок времени, то есть в ХХI веке, каждый человек должен быть сам за себя. И за своих близких. Иначе нельзя! И это не я придумала, я просто все это знаю, да и не раз приходилось испытывать данную формулу на собственном примере.

Возможно, я ничего не понимаю, но, читая русских классиков, я заметила, что практически во всех произведениях прослеживается мысль, что человек должен заботиться, переживать за каких-то незнакомых ему людей, но считаю, что прежде всего он должен переживать за своих БЛИЗКИХ. А это все происходит потому, что в этом жестоком мире действует закон: «Каждый за себя!» Это не эгоизм, не стремление возвыситься над окружающими, вовсе нет. Это просто-напросто попытка выжить в ситуации, которую мы же, люди, создали. Я думаю, что для того, чтобы принять и понять русских классиков, и их идеи, мы должны изменить тот мир, в котором живем. Но прогресс, как известно, идет впереди, и это становится невозможно: чем дальше идет развитие мира, тем дальше человек уходит от тех догм, которые были приняты во времена русских классиков. Потому я считаю, что изменить себя нам уже не удастся, потому что менять надо и устои, и культуру, и общество, и личные интересы каждого человека. А все это проделать человечество не сможет. Это утопия. Те же слова «для», «ради» (об этих словах шла речь на уроке, где я рассказывал о Ницше. – Прим. автора) для нас не существуют. Не для всех, но для большинства. Прожить правилами классиков уже невозможно. Именно поэтому мне кажется, что идеи русской классики устарели и их нельзя применить к современной жизни. Но это не значит, что читать ее не надо. Надо! Хотя бы для общего развития, для того, чтобы иметь возможность помечтать. Помечтать! И только! Ведь время не повернешь вспять, и изменить положение не сможешь. Приходится мириться с тем, что есть. А почему? Судьба такая…»

Да, в этих сочинениях многое деформировано, упрощено, односторонне. Но мы должны уметь видеть момент истины и в тех смещенных отражениях, с которыми мы постоянно имеем дело при обучении и уже тем более – при воспитании.

Отношение к искусству, литературе только как отвлечению и развлечению. Ведь это отражение и выражение огромного пласта нашей культуры, нашей жизни. Сколько, к примеру, было сказано о развлекательно-отвлекательном характере нашего телевидения.

И разве не почувствован в последнем из процитированных сочинений пафос русской литературы?

И разве не права эта одиннадцатиклассница, когда пишет о том, что не стыкуется с тем, что мы слишком часто видим в нашей современной жизни? Так об этом постоянно говорят. Как раз в те же дни, когда я проверял сочинения, читаю в интервью Светланы Алексиевич: «Люди замыкаются на себя, общности человеческой все меньше. Жизнь атомизировалась. Такого же не было! Пятнадцать лет назад человек точно попал в щель между эпохами. Добро и зло перемешались. Люди не могут четко назвать: где они, кто они? Явно блуждают в смыслах, в объяснениях». И тогда же, через несколько дней, Элла Панфилова отвечает на вопрос «Литературной газеты»: «Давайте честно скажем: за последние 15 лет усугубились признаки духовного распада». (Это только у составителей экзаменационных тем нет никаких проблем: «Совесть, Благородство и Достоинство – вот оно, святое наше воинство!» Но так можно воспитать лишь цинизм.)

И какая отчаянная боль в этом сочинении при мысли о том, что именно так складывается судьба, о том, как далека она от желаемого и идеального, мечтаемого. И вместе с тем как горько от осознания своей безыдеальности, безнадежности, какими представляется ей в злую минуту весь мир.

И вот что самое главное: разве сама честность мысли, искренность чувства, стремление разобраться в том, что происходит, взволнованность слова, разве все это не одно из проявлений того, что опыт исканий литературных героев и писателей для этих выпускников все-таки не прошел даром?

Одну из своих книг Виктор Шкловский назвал «Энергия заблуждения». Это слова Толстого. «Он жаждал, чтобы эти заблуждения не прекращались. Они следы выбора истины. Это поиски смысла жизни человечества… Величие литературы в том, что старое понимание, противоречивые понимания, данные в своих столкновениях, не исчезают, они становятся путем в будущее».

Русская литература диалогична и многоголосна, полифонична. Вспомните Онегина и Ленского: «Они сошлись… между ними все рождало споры и к размышлению влекло». Но вот «на столбовой дороженьке сошлись семь мужиков». И что же? «Сошлися – и заспорили…» А споры Чацкого и Фамусова, Базарова и Павла Петровича, Раскольникова с Лужиным, Свидригайловым, Порфирием Петровичем, Андрея Болконского с Пьером Безуховым, доктора Рагина с больным Громовым. Но если так, то и сами уроки литературы не могут не быть диалогичными, многоголосыми, построенными на обсуждении разных точек зрения, столкновении позиций.

P.S.

Не «завиральные идеи» должны пугать (с ними можно спорить), а бездушная гладкопись.

Заканчивая свой 55 учительский год, я рассказал в этих шести статьях о том, что меня волнует и тревожит. Естественно, готовый к спору, диалогу, возражениям. Ведь другого пути в нашем деле нет. «Энергия заблуждения» – это энергия движения вперед.