Я и кино снимаю, чтобы научиться. Анна МЕЛИКЯН

Несколько лет назад небольшая студенческая работа Анны Меликян «До востребования» не только получила главный приз на вгиковской «Святой Анне», но и попала в конкурс многих международных фестивалей. Тогда простая история о девушке-почтальоне, о большом городе и мечте о любви показалась на редкость непосредственной, свежей, предрекая, что начало обещает не менее интригующее продолжение. Встреча с новой, на этот раз уже полнометражной картиной Анны Меликян «Марс», состоялась в нынешнем году на Открытом кинофестивале стран СНГ и Балтии «Киношок». Фильм был отмечен спецпризом продюсеров, из чего следовало, что они разглядели в нем нечто, что придется по душе не только искушенному фестивальному, но и менее искушенному рядовому зрителю без претензий.

Сюжет «Марса» одновременно и прост, и фантастичен. В забытый Богом провинциальный городок волею обстоятельств попадает известный боксер, роль которого играет супермен нынешнего российского экрана Гоша Куценко. Когда-то городок назвали или, точнее, переименовали в честь основоположника Карла Маркса, но со временем средняя буква из его фамилии куда-то подевалась и город стал просто Марсом. Единственное оставшееся в нем после всех перестроечных передряг производство – фабрика, где делают мягкие игрушки, большие и очень большие. Ими теперь платят зарплату, их пытаются всучить всем гостям.

Разумеется, приезжий встречает в городе женщину, которая могла бы составить счастье его жизни, но понимает это, естественно, слишком поздно. И вообще «Марс» – это своего рода собрание разных женских историй…

– Анна, мы не виделись несколько лет, со времен «До востребования». Как они для вас сложились?

– Прошли нормально: слава Богу, не выпала из профессии, что могло произойти очень легко. Посмотрите, сколько людей ежегодно заканчивают ВГИК и где-то растворяются. Мне, наверное, повезло. После «До востребования» я сняла дипломную картину «Контрабас» и как-то сразу получила грант из Госкино на новую работу. Словом, все вроде идет планомерно. Когда снимаю кино, ничего другого, конечно, делать не могу, но в течение года, когда ждала денег на «Марс», работала на нескольких телевизионных проектах, основной стала программа «Путеводитель» на канале ТВ Центр, туристическая такая затея, каталась по всему миру, рассказывала людям о разных-разных странах, и очень мне это нравилось.

– Какая из увиденных стран пришлась по душе больше всего?

– Сложно сказать. Каждую передачу старалась делать, как маленький фильм, словно открывала для себя и зрителя новую планету. Мне проще сказать, какая из них мне самой понравилась больше или меньше. Но тут не в стране дело.

– В вашей новой картине герой тоже путешествует…

– На самом деле ситуация действительно очень похожая. У моего героя спрашивают: а ты был в Париже, был в Нью-Йорке? Он отвечает, что был, но в памяти у него только одна картинка. Так бывает, когда мы много ездим, в какой-то момент вдруг понимаем, что самой страны не видим – в памяти остается только повод для приезда и потолок в гостинице. А в остальном – вереница одинаковых картинок и «галочка» для памяти – была на Кубе, на Ямайке. Когда много путешествуешь – отчетливо ничего не помнишь, ничего не запечатлевается, ничего не хочешь. Эта сцена возникла, кстати, в сценарии позже и была как раз связана с этим знакомым чувством: ты ездишь-ездишь, все вокруг тебе завидуют, а если сказать кому-то, как это нелегко, решат, что кокетничаешь.

– Оппоненты вашего «Марса», коль скоро наш разговор незаметно к нему повернулся, упрекают вас в том, что в нем, памятуя о «До востребовании», по-прежнему, присутствует некий девичий инфантилизм, словно бы вы и не меняетесь и продолжаете смотреть на мир глазами юной девушки.

– Для меня мнения со стороны очень важны, какими бы они ни были, но самой, изнутри, мне сложно определить, меняюсь или нет. По-человечески, наверное, все же меняюсь. Не то чтобы я культивирую в себе какой-то романтизм, но если он мне присущ, то ничего плохого в этом не вижу.

– Сюжет вашего «Марса», где герой оказывается в прошлом, принято называть «бродячим». Но персонаж Гоши Куценко попадает в очень конкретное и еще достаточно памятное прошлое, с кумачом, с призывами на плакатах.

– На самом деле это никакое не прошлое. Если вы сейчас поездите по России, то увидите, что в отличие от Москвы или Петербурга в маленьких городках время просто остановилось, попадаешь туда и видишь середину 80-х. И люди так и живут там, не думая – прошлое это или позапрошлое. Это их настоящее.

Их сегодняшний день таков, каков есть, он отличается от столичной ситуации, которая совершенно иная.

– Но картину вы же снимали не о том, что где-то остановилось время?

– Нет, конечно. Хотелось рассказать обо всех нас, о тех, кто не умеет быть счастливым там, где родился, в той жизни, которой живешь, в той жизни, где в принципе есть все, чтобы быть счастливым. Это надо просто понимать и уметь этому радоваться, живя спокойно и счастливо.

– Посыл прекрасный, и из него не может не следовать, что вы-то как раз наверняка умеете быть спокойной и счастливой?

– Может, я и кино снимаю, чтобы научиться. Для меня это способ познавать жизнь. Я задаю себе какие-то вопросы, стараюсь получать ответы, и, возможно, этот фильм сделан как своего рода манифест и в помощь мне самой.

– Почему, кстати, одной из метафор «Марса» стали огромные, разноцветные мягкие игрушки, а не какой-то другой, более прозаичный ширпотреб?

– Мне не пришлось долго думать об этом. Со мной произошло то же самое, что и с героем: я ехала в город Киев, и в пограничном городе Конотопе во время паспортного и таможенного контроля в окошке купе нарисовалась физиономия какого-то странного животного, по перрону бегали слоны и жирафы, спросонья эта фантасмагория показалась каким-то абсурдом. Только потом я поняла, что это обыкновенные игрушки. Конечно, это могло быть что угодно – в Гусь-Хрустальном вам предлагают хрусталь, где-то прямо на шоссе продают огромные полотенца, чем богаты, словом, тем и рады, тем и зарплату в городе платят. Это – наша жизнь, которую я увидела, о которой рассказала. Все, кто читали сценарий, начинали рассказывать мне свою такую же историю. Но заканчивать свою, хоть и печальную, мне не хотелось на грустной ноте, потому она и завершилась полетом.

– Свою героиню вы, сценарист и режиссер, погубили. Зачем так с ней обошлись?

– Жестоко, конечно. Но когда не знаешь рецепта счастья, то проще всего свалить все на случай.

– Говоря об актерах вашей картины, начать хочется с Яны Есипович. Как она к вам попала?

– У Яны это первая роль в кино, она работает в театре и появилась у нас в последний момент, мы пробовали уже других исполнительниц. Тут все как-то совпало: поздним вечером мы сидели в студии, вдруг ее привели, и как-то сразу стало ясно, что это вот она… В принципе для меня в картине был важен каждый артист, даже в небольшой роли он был дорог мне, как алмаз. Всех искала тщательно, долго, кастинг продолжался четыре месяца. По самой картине у меня к себе может быть немало претензий, но с артистами, мне кажется, почти нигде не прокололась.

– Так ведь герой мог бы ее с собой увезти от греха подальше.

– А вот не увез, это у него надо спросить – почему. Люди по-разному поступают, и что там у человека в голове творится – всегда тайна…

– Сценарий писался на Куценко?

– Нет, мне вообще хотелось, чтобы и главного героя, и других персонажей играли неизвестные артисты.

– А получилось – сплошь звезды…

– Объясню. Нам действительно хотелось видеть в неизвестном городе неизвестные лица. Но ничего не получилось. Выбирали долго, мучительно, и когда ассистенты совсем измучились, то взмолились: Аня, скажи, кто бы это мог сыграть из известных людей, чтобы хоть ориентир знать. Тогда я и назвала Женю Добровольскую, Лену Морозову, Гошу Куценко, и вдруг подумала, зачем это я себе придумала, чтобы не было засвеченных лиц – если подходит человек, то причем тут засвеченный или нет? Как только имена прозвучали, сразу стало легко, и я их пригласила.

– Насколько знаю, Лена Морозова – человек своеобразный, с позицией, пониманием искусства, характером, наконец, негладким. Как работалось с нею?

– Вы сейчас говорите мне как не про нее. С первой секунды мы подружились, относились друг к другу с большой нежностью, почувствовали, что одной группы крови. Более простого человека на площадке и в общении трудно представить. Вообще легко было со всеми. Сначала был страх перед известными артистами, но потом поняла, что чем больше артист из себя представляет, тем с ним легче. Лена сама придумала, что должно быть в ее рюкзачке – яблоко, ракушка, какие-то листики, все сама подбирала, ей это было важно. У нас и художник-постановщик в картине был потрясающий – неописуемая красавица Ульяна Рябова… Она до этого работала только на «Бумере», но там большой возможности размахнуться для нее не было. А тут опять случилось удивительное совпадение. Когда писала сценарий, то увидела, как над каким-то кафе возле студии Горького болтался огромный воздушный шар. Я все смотрела на него и думала: хорошо, чтобы в картине и над нашим кафе название болталось на воздушном шаре. И вдруг Ульяна приносит эскизы и там над кафе воздушный шарик с названием.

– Насчет мечты одной из героинь доехать до Москвы и там добиться мужского расположения Путина – это шалость сценариста?

Улыбается:

– Почему шалость. У каждой женщины в картине есть своя маленькая история. В сценарии эти истории были вообще отдельными сюжетными линиями, с началом, с финалом. А у официантки ничего не было, просто колоритная личность, и все. Меня это беспокоило, мы уже в запуске были, а я все про это думала, и вдруг реально услышала один случайный разговор, а потом по телевизору еще сказали, что вот Ельцин россиянкам по ночам не снился, а Путин снится…